А ничего, подумал он, жить можно…. пока не придут очередные синелицые надсмотрщики, не огреют своей жалящей дубинкой и не уволокут, неизвестно куда. А этого, судя по всему, ждать осталось недолго.
Советская Россия,
Петроград.
Забалканский проспект.
«Стрекозы» появились внезапно – летательные аппараты нелюдей прошли строем клина над улицей, едва не задевая крыши. Мезенцев инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая в любой момент разящей ртутной струи, и крутанул руль, уводя грузовик на тротуар. В пронзительное комариное жужжанье крыльев вплелось знакомое тарахтенье «Гном-Ронов» и вдогонку «стрекозам» пронеслись два «Вуазена» - с похожими на остроносые калоши кабинами, четырёхколёсными шасси и громоздкими решётчатыми хвостами. Нижние плоскости «Вуазенов» украшали большие красные звёзды.
Налёт случился, когда они уже подъезжали к площади Московских ворот – миновав её, как объяснял Кременецкий, предстояло свернуть на Заставскую, где рядом с кирпичными корпусами фабрики «Скороход» приткнулось неказистое двухэтажное здание, в котором он расположил свою «подпольную» лабораторию. Мезенцев, матерясь, притёр грузовик к домам - их стены давали хоть какую-то защиту от стрельбы с воздуха – и, прихватив карабин, выпрыгнул на тротуар. Англичанин уже пристроил «люську» для стрельбы по воздушным целям.
- Отставить! - заорал лейтенант. - Всё одно промажешь, только патроны зря пожжёшь!
Репортёр послушно опустил пулемёт. Мезенцев навёл бинокль на жужжащий клин – и сразу понял, что ошибся. «Стрекоз» было только две, и они сопровождали третий аппарат – гораздо больше размерами, похожий на раздутую до невероятных размеров свиную сардельку, перетянутую нитками и снабжённую по бокам двумя парами перепончатых полупрозрачных крылышек. Похоже, именно «сарделька» не давала «стрекозам уйти от погони» - летела медленно, по прямой, видимо, не способная к резким маневрам уклонения.
«Вуазены» разошлись в стороны; Мезенцев разглядел, как пулемётчики в кабинах привстали, наводя пулемёты на цели. Частое сдвоенное «та-та-та-та!..» вплелось в треск моторов и визг маховых крыльев; одна из стрекоз словно встала на дыбы, уходя от очереди, зависла на месте и развернулась навстречу атакующему аэроплану. Но пулемётчик уже успел поправить прицел, и следующая очередь пришлась крылатой гадине точно в «морду», туда, где у настоящей стрекозы располагались фасетчатые глаза.
Эффект это имело мгновенный. Аппарат нелюдей кувырнулся и смятой куклой полетел вниз – Мезенцев успел заметить, как из него вывалилась чёрная фигурка, и, размахивая руками и ногами, отправилась на встречу с мостовой. Второй «Вуазен» тем временем расправился со своей «стрекозой», что потребовало лишних десяти секунд и пары длинных очередей. Аэропланы набрали высоту, описали дугу над местом падения сбитых врагов, и направились вдогонку за «крылатой сарделькой». Далеко уйти та не успела – то ли пилот-нелюдь не хотел отрываться от эскорта, то ли одна из выпущенных по «стрекозам» очередей зацепила и её – а только отлететь аппарат нелюдей успел всего-то на полверсты от места схватки. Он действительно проигрывал в поворотливости своим собратьям: вместо того, чтобы резко маневрировать, зависать на месте, менять непредсказуемо направление полёта – словом, проделывать все обычные для «стрекоз» трюки воздушной акробатики – «сарделька» снизилась до самой мостовой, сбросила скорость так, что вряд ли обогнала бы теперь трамвай, и летела теперь вдоль осевой проспекта. Мезенцев прыгнул в кабину, дал газ, и грузовик с дребезгом вырулил на проспект.
- Едем за ними! – крикнул он англичанину. - Похоже, он нацелился приземлятся, так что будь готов открыть огонь, а то как бы он нам тут десант не высадил!
Лейтенант как в воду глядел. Пули с «Вуазенов» высекли снопы искр из булыжника, и аэропланы, сердито тарахтя, пошли на новый заход. На этот раз они дали только по одной короткой очереди – наверное, расстреляли весь боезапас, - после чего развернулись и ушли. «Сарделька» же, на первый взгляд, не пострадавшая от обстрела, плюхнулась на мостовую. Жужжание смолкло, корпус (или, правильнее сказать, тулово?) лопнул во всю длину, от носа до кормы, и из прорехи полезли затянутые в чёрное фигуры. Мезенцев в свете фар грузовика увидел, как сверкнули голубым клинки в их руках, и вжал педаль тормоза в пол. «Фиат» с грохотом сел на передние колёса – и замер шагах в пятидесяти от неподвижной «сардельки» и нелюдей-десантников, уже разворачивающихся поперёк проспекта в боевой порядок.
Пулемёт загрохотал, низко, гулко, и фигурки стали валиться на мостовую, словно сбитые кегли. Англичанин знал своё дело – короткими очередями скашивал по одному-два нелюдя, так, что уцелевшие вынуждены были, прячась от пуль, кинуться под защиту «сардельки» и прижаться к стенам домов, оставив мысль о стремительном сближении для рукопашной. Это давало Мезенцеву несколько драгоценных секунд: он лихорадочно подкрутил краны на баллоне «фламменверфера», устроил массивное приспособление на сиденье радом с собой и положил трубку брандспойта на капот. Взгляд на шкалу манометра – порядок, требуемые двадцать три атмосферы… теперь, в точном соответствии с инструкцией: отвернуть до упора задний кран на газовом баллоне, и чуть-чуть на брандспойте. Так, капельки огнесмеси сочатся со среза трубки… порядок, воздуха в шланге и брандспойте нет, можно закрутить кран и вставить зажигатель с ввинченным пиропатроном – ещё горсть таких же, запасных, позвякивала у него в кармане. Вообще-то, огнемётом полагается действовать вдвоём – один несёт на спине баллон, а второй орудует выпускным краном брандспойта, меняя, при необходимости, пиропатрон или поджигая выпущенную струю огнесмеси зажигательной гранатой. Но сейчас подготовленного «второго номера» у Мезенцева нет – не доценту же поручать эту деликатную и весьма опасную работу! Придётся обходиться самому.
- Готовы? Доцент, хватай карабин, идём на прорыв!
Он стронул с места грузовик, прокатился медленно шагов восемь, и тут «люска» умолкла – англичанин торопливо залязгал в кузове металлом, меняя патронный диск. Нелюди отреагировали мгновенно - выскочили из-за своего летательного аппарата и, рассыпавшись веером, кинулись навстречу, и лейтенант видел, как сверкали льдом полупрозрачные жутки клинки в синих руках.
«Зря вы это, ребята… разбегались тут со своими ножиками! Сидели бы в сардельке этой летучей – глядишь, и обошлось бы. А так – извиняйте…»
Он вдавил в пол педаль тормоза и направил брандспойт на атакующих, одновременно открывая вентиль и продавливая тугой спуск. Трубка плюнула навстречу нелюдям огнесмесью, остро воняющей бензином и мазутом. Ударник со звонким щелчком пробил предохранительную медную пластинку, ударил по капсюлю. Мгновением спустя пиропатрон зашипел, выбрасывая искры, и струя вспыхнула дымным, тёмным пламенем. «Раз… рва… три… четыре…» - отсчитывал Мезенцев, водя брандспойтом из стороны в сторону, так, чтобы не дать ни одной из чёрных фигурок прорваться через огненную завесу. На счёте «восемь» он закрутил вентиль – огненная струя опустошила ёмкости со сжатым газом и огнесмесью примерно на треть, и следовало экономить. Над ухом снова загрохотал «Льюис». Вопящие клубки огня, в которые превратились штурмовики-нелюди, с воплями катались по мостовой, кто-то сумел встать и теперь бестолково метался из стороны в сторону, рассыпая вокруг пылающие капли, отмечающие их смертный бег прерывистыми огненными дорожками. Пулемёт смолк – англичанин, человек практичный и, как всякий фронтовик, привыкший экономить боеприпасы, прекратил стрельбу. Всё было кончено – три или четыре нелюдя ещё копошились живыми чадными головешками, остальные замерли без движения. Жарко, весело пылала «сарделька» - видимо, что-то из её начинки дало огню богатую пищу, и Мезенцеву пришлось выкатываться на тротуар и прижиматься к самой стене дома, чтобы объехать огромный костёр. Из подворотни наперерез грузовику бросилась фигура с голубыми клинками – нелюдь вспрыгнул на капот, и лейтенант на миг поймал его взгляд и замер, словно окаменев. Синюшную физиономию растянула ухмылка, открывшая ряд заострённых зубов, нелюдь взмахнул ножами над головой, и…
Хлоп!
Чужак опрокинулся спиной на мостовую, под колёса, теряя ножи, а Мезенцев, придя в себя, тронул машину с места. «Фиат» качнулся, переезжая сначала передними, а потом и задними колёсами через тело, лейтенант выкрутил руль, объезжая афишную тумбу, вырулил на мостовую и дал газ. Мотор затарахтел, старенький грузовик задребезжал всеми своими сочленениями – и наддал по проспекту.
- А ты молодец, доцент! – крикнул моряк через плечо. – Не растерялся, прямо в грудь свалил гада этого!
- Я, вообще-то, умею стрелять. - ответил химик. Он снова сидел на дощатом настиле, обеими руками обнимая карабин. - Охотился когда-то, ещё до войны, на кабана ходил, даже на медведя собирался, да не успел. Вот, теперь пригодилось…
- Синерожие, небось, пожиже медведя будут? – весело крикнул в ответ Мезенцев. После боя его охватило радостное возбуждение, и он гнал грузовик точно по осевой проспекта, едва сдерживаясь, чтобы не запеть в полный голос. Ты давай, смотри внимательнее, где нам сворачивать? А то проскочим, не хотелось бы возвращаться. Мало ли кто там вслед за этими заявится?..
VII
Южная Англия
Одна из авиабаз близ Лондона.
- Стоит отметить, что нелюди не слишком-то опасаются атак наших истребителей.
Командир эскадрильи стоял возле грифельной доски, на которой были пришпилены большие листы со старательно вычерченными боковыми, верхними и лобовыми проекциями воздушных кораблей чужаков.
- Синелицые усвоили, что пулемёты не способны нанести их дирижаблям настолько серьёзные повреждения, чтобы вывести из строя, ссадить, так сказать, с небес на землю. Четыре корабля, сбитые над Англией за последние два месяца, были уничтожены сброшенными сверху бомбами, причём дважды успеха добивались одномоторные «Де Хевиленды», один раз удачно отбомбились два новейших «Виккерс-Вими», и ещё один раз – дирижабль серии «R». Каждый раз за успех приходилось платить очень высокую цену: все, участвовавшие в атаках аппараты погибали, и это без учёта потерь, которые пришлось понести ради того, чтобы позволить бомбардировщикам выйти на цель. Нелюди прекрасно осознают, что их воздушные корабли уязвимы для удара сверху, и каждый раз нам приходится пробиваться через рои «меганевр», платя за это потерянными самолётами и жизнями пилотов.