Последовала пауза. Сидящие в зале (почти все они были пилотами с нашивками Королевского Воздушного Корпуса) запереговаривались, и видно было, что услышанное не добавило им воодушевления. Докладчик, морской офицер в ранге коммодора, с нашивками пилота морской авиации, дал слушателям выговориться минуты две, после чего постучал указкой по краю доски.
- Но на этот раз нелюдей ожидает неприятный сюрприз. Обычно их воздушное прикрытие сосредотачивает все усилия на том, чтобы не дать нам зайти в атаку сверху на строй, уделяя не так много внимания тому, что движется на той же высоте, в отдалении мили или около того, а о тем, кто подойдёт ближе - бьют ракетами и из ртутных метателей. Однако наш опыт показывает, что эта стрельба носит заградительный характер и серьёзной опасности – во всяком случае, на значительном удалении - не представляет. Мы воспользуемся этой особенностью их тактики и нанесём удар без превышения по высоте. Для этого в нашем распоряжении имеется шесть переоборудованных двухмоторных бомбардировщиков «Хендли Пейдж» – в носу у каждого установлена шестифунтовая пушка с боекомплектом шестьдесят снарядов. Предполагается, что эти самолёты – назовём их «воздушными крейсерами» - сблизятся с ордером неприятельских воздушных кораблей на дистанцию около трёх четвертей мили, после чего лягут на параллельный курс и откроют огонь.
- Это, что ли, вроде морского боя с линейной тактикой? – спросил один из плотов.
- Примерно так. – кивнул коммодор. – Цели достаточно крупные, к тому же воздушные стрелки заранее потренировались на аэростатах заграждения, так что мы рассчитываем примерно на пятнадцать-двадцать процентов попаданий уже в первые минуты боя.
- Снаряды – шрапнель, как у противоаэропланных орудий? – спросили с заднего ряда.
- Примерно треть будет именно такими. Остальные – осколочно-фугасные гранаты. По опыту обстрела воздушных кораблей нелюдей мы знаем, что даже очень большое количество пулевых попаданий не наносит им видимых повреждений, следовательно, надеяться на действие одних только шрапнельных снарядов не приходится.
- Но ведь нелюди быстро сообразят, откуда исходит угроза, и бросят на «крейсера» своих «стрекоз»! – снова заговорил морской лётчик. – Что же тогда – поворачивать, уходить?
- У «крейсеров» будет прикрытие, разумеется. – ответил коммодор. Три эскадрильи истребителей плюс ещё одна, вооружённая противодирижабельными ракетами, но не с зажигательной, а с фугасно-осколочной начинкой. Мы рассчитываем, что когда истребители ввяжутся в «собачью свалку» с «меганеврами», ракетные машины смогут нанести удар по неприятельским воздушным кораблям. Кроме того, в стороне, но уже с превышением в полторы мили, подойдут дирижабли, тоже под защитой истребителей. Неприятель, разумеется, обнаружит их заранее и вынужден будет держать на высоте группу «меганевр»-перехватчиков. Ну, а если они всё же решатся бросить их против «крейсеров» - что ж, тем лучше, бомбовый удар с высоты сделает своё дело.
Снова пауза, снова гул разговоров – на этот раз, как отметил бы сторонний наблюдатель, не лишённый оптимистических ноток.
- Кто-то желает высказаться? – спросил коммодор, выждав приличествующие две минуты. Пилоты запереглядывались, после чего один из них, с серебряно-седой шевелюрой и уродливым шрамом на молодом ещё лице, поднялся. На кителе его, среди прочего «фруктового салата»[1] выделялась красная с синим колодка ордена «За выдающиеся заслуги» и пурпурный, с золотым крестиком - «Креста Виктории».
- Что тут скажешь, сэр? Задумка неплоха, но уж очень сложная, прямо тебе воздушная операция. Но, похоже, иначе нельзя, верно я говорю?
Пилоты загудели, подтверждая слова ветерана.
- Выходит, сэр, осталось выяснить, как оно обернётся на деле, а это уже наша работа. Когда вылетаем?
Коммодор бросил взгляд на наручные часы
- Через тридцать пять минут. Воздушная разведка, посланная к Эденбриджу – там неприятель устроил свою временную базу – донесла, доложила, что воздушные корабли нелюдей по одному поднимаются и формируют боевой ордер. На отходе мы их и подловим, джентльмены!
Пилоты одобрительно загудели – «да, подловим, куда они денутся!» Кое-кто начал уже подниматься, полагая, что брифинг подошёл к концу.
Оказалось – нет.
- Ещё минуту, парни! – коммодор снова постучал карандашом по доске и аудитория дисциплинированно смолкла. – Насчёт тех, кто пойдёт в верхнем эшелоне, сопровождая дирижабли… На этот это будут не наши корабли серии «R», а германцы. Цеппелины.
Тишина в зале была такая – муху было бы слышно, если бы она сюда залетела. На физиономиях пилотов явственно читалось недоумение: «Как так - цеппелины? Почему? Нет, понятно, что мы с бошами сейчас в одной лодке, вместе воюем против нелюдей – но чтобы прикрывать их нашими, английскими самолётами?..»
- То есть, наши дирижабли там тоже будут, и именно серии «К». – продолжал командор. – Они, подобно переоборудованным «Хендли Пейджам» несут в своих гондолах шестифунтовки, но не по одной, а сразу по две. Дирижабли пойдут в том же эшелоне, что и цеппелины, но на подходе снизятся примерно на полмили и дистанции в две-две с половиной мили откроют по неприятельскому ордеру беглый огонь. Мы не рассчитываем на высокий процент попаданий в таких условиях, - добавил моряк, в ответ на недоумённый гул, прокатившийся по аудитории, - но это отвлечёт неприятеля и, возможно, вынудит его до некоторой степени разбить строй. Тогда основной ударной группе, «крейсерам», проще будет выйти на боевой курс.
- Но ведь наши пушечные дирижабли тоже придётся прикрывать? – выкрикнул кто-то с места. Коммодор поморщился – ему не по душе было столь вопиюще нарушение дисциплины.
- По нашему опыту «меганевры» редко отрываются от своих подопечных кораблей дальше, чем на милю-полторы. К тому же у всех трёх дирижаблей есть по четыре пулемёта в защитных огневых точках, этого хватит для самозащиты. В конце концов, их задача – не ввязываться в затяжную схватку, а произвести по десятку-полтора выстрелов на предельной дистанции, после чего отойти и ждать развития событий. Кстати… - он сделал паузу. – если вас это успокоит, я буду в одном из этих дирижаблей.
Пилоты запереглядывались. Все они видели причальную мачту на краю лётного поля и пришвартованный к ней морской дирижабль с надписью «К-193» на выпуклом, колышущемся под ветром боку.
- И ещё один момент, о котором вам следует знать….
Слушатели умолкли, как по сигналу. Похоже, сюрпризы ещё не закончились.
Коммодор откашлялся и заговорил сухим, официальным голосом.
- Германские цеппелины несут новый вид оружия. Это своего рода безмоторный и беспилотный планёр, который управляется по проводам на значительном расстоянии от цели. Нелюди будут ожидать, что цеппелины, для того, чтобы нанести бомбовый удар, постараются занять позицию над ними – тогда как они выпустят свои «торпедные планёры» на удалении в несколько миль. Пуски будут производить по одному, с интервалом в минуту, чтобы управляющие планёрами операторы не путали их. И ваша задача, парни – не дать «меганеврам» перехватить эти птички на подлёте.
И обвёл взглядом пилотов. На многих лицах читалось откровенное потрясение, другие не скрывали недоверия.
- Это всё, джентльмены. У вас час на подготовку; сквадрон-лидеры уточнят конкретные задачи, после чего – занимайте место в кокпитах. Нас ждёт славная работёнка!
Южная Англия.
Где-то над
графством Суррей.
Тело болело – словно его долго и старательно избивали палками. Тяжёлыми палками, длинными, чтобы мучители могли хорошенько размахнуться, вложить в удар все силы, отчего кости хрустнут, как стеклянные, и не останется в теле ни одной целой…
А может, так оно и есть на самом деле? С какой высоты он падал – триста футов, пятьсот, тысяча? В памяти отложился лишь грохот «Шпандау» из которого вёл огонь мичман-такелажмейстер через окошко правого борта, и ещё одного пулемёта, ручного «Льюиса», к которому припал обермаат-вертикальщик… За стёклами гондолы мелькает что-то массивное, радужно трепещут гигантские стрекозиные крылья – и тяжкий удар, от которого содрогается весь огромный корпус цеппелина, от носовой оконечности до рулевых плоскостей на заострённой корме. Помнится, он сжался в ожидании повторного сотрясения. А потом где-то над головой полыхнуло дымно-оранжевым, пахнуло невыносимым жаром, через люк, ведущий вверх, к продольному мостику-килю донеслись панические вопли, гондола перекосилась, крепления не выдержали, - и тогда лейтенант Вернер Хольт, штурман цеппелина Z-XII кинулся головой вперёд, предпочтя мучительному аутодафе в пламени сгорающего водорода леденящий ужас падения, в конце которого всё та же бледная, с косой, только милосердно-быстрая, от удара об английскую землю…
Всё это пронеслось в голове за время измеряемое тремя или четырьмя ударами сердца. Когда же оно в пятый раз толкнулось в рёбра, лейтенант сообразил, наконец, что боль не такая уж и сильная – рёбра кажется целы, как и правая рука, которой он осторожно, не разлепляя глаз, ощупал сквозь кожаную «авиаторскую» куртку грудь.. Левая рука неловко подвёрнута под бок, на котором он лежал всё - отчего конечность, лишённая нормального притока крови, почти потеряла чувствительность. А ещё – подозрительно мягкий пол, словно огромный гуттаперчевый матрац, наполненный водой, перекатывавшийся под ним при попытке изменить положение. Это никак не походило ни на тиковые доски палубы пилотской гондолы цеппелина (в кормовой, моторной, палуба была из рифлёного железа, и механики постоянно матерились, оттирая его от пролитого газойля и моторного масла), ни на рыхлую землю графства Суррей, на которой по идее должен был завершиться его недолгий полёт прочь от летучего крематория…
И снова накатило: тарахтящие своими движками «Сопвичи», кружат в смертельном хороводе с зудящими, словно рассерженный осиный рой, «меганеврами» синекожих… вот одна из гигантских стрекоз срывается в штопор, перехваченная на крутом вираже очередями курсовых пулемётов и падает смятым осенним листом; вот другая резко ломает курс, радужные крыльевые перепонки отлетают прочь. Сразивший её истребитель делает бочку - и тут же вспыхивает от капота до хвоста, поражённый плевком огнесмеси подкравшейся снизу «меганевры». Ещё три боевых инсекта пришельцев, развернувшись строем клина заходят в борт Z-XII. На них тут же скрещиваются трассы обоих «Шпандау», установленных в командной гондоле, сверху, с огневых точек на «спине» бьют ещё пулемёты - и все три перепончатокрылые твари одна за другой исчезают в дымных вспышках собственной огнесмеси, которую они так и не сумели обрушить на гигантскую сигару, наполненную водородом. В тот раз не сумели – но небо, выше, ниже, вокруг воздушного корабля буквально кишит крылатыми гадинами. «Сопвичи» уже не справляются, пулемёты цеппелина тоже не успевают отбивать самоубийственные атаки синекожих, так что рано или поздно те достигнут своей цели. И тут важно только одно: чтобы все три «торпедных планёра» успели сорваться с подвесок и, направляемые по тонким операторами, направились к целям – маячащим в нескольких километрах к зюйд-весту и на полкилометра ниже по горизонту воздушным кораблям нелюдей.