Я знаю, что могу все исправить, пускай даже не представляю, каким образом.
Стоит мне открыть дверь, как в глаза бросается настоящий репортерский цирк, развернувшийся прямо перед нашим домом. Количество машин, фургонов, камер и репортеров успело увеличиться втрое. Все они тут же направляют на меня объективы камер, и я замираю, но трепет от происходящего заставляет кровь быстрее течь по венам. Это то же самое волнение, что я испытываю, когда веду свои стримы, только гораздо более сильное. Почему Америке так интересна моя персона? Только потому, что я новый персонаж в этом позорном реалити-шоу? Потому что у моего отца один шанс из четырех попасть на Марс?
Чушь какая-то.
– Эй, Кэл? – доносится чей-то голос со стороны соседнего дома.
Выглядывающая из-за спины парня девушка разевает от удивления рот:
– Боже, это действительно он!
Мои щеки заливает краска, когда я вижу двух подростков, словно сошедших с семейного портрета Такеров. Ребята сверлят меня взглядом. Они кажутся безупречными и прекрасно подготовленными к этой жизни, со сверкающими улыбками и уверенной походкой. На них идеально выглаженная школьная форма, чересчур нарядная.
– Я Леон, – представляется парень, протягивая мне руку. Поза у него слишком напряженная, а выражение лица кажется отрепетированным. – Рад встрече.
Его голос звучит чуть громче, чем нужно. Наверное, это чтобы его лучше улавливали микрофоны. Меня передергивает, но когда ты стоишь перед воплощенным совершенством – даже если сам выглядишь как потный бродяга, который не принимал душ уже несколько дней, – нужно прилагать максимум усилий, чтобы ему соответствовать.
– Я тоже рад познакомиться.
Повисает неловкая пауза. Мы смотрим друг другу в глаза, и я тону в его взгляде, едва не забыв о сотнях тысяч зрителей, которые будут наблюдать за нашим знакомством.
– Мы приехали, как только узнали, – произносит наконец девушка. – Я Кэтрин, рада с тобой познакомиться.
Нас здесь всего трое, но принятые ребятами позы столь театральны, что кажется, будто они участвуют в каком-то сценическом представлении – мы все развернулись в сторону камер. Мне становится интересно, как долго им пришлось тренироваться работать со СМИ, чтобы научиться вести себя подобным образом. Так четко и идеально взаимодействовать друг с другом.
Моя улыбка начинает блекнуть, потому что брат и сестра Такеры не похожи на людей, с которыми я хотел бы дружить.
Волнение давно сошло на нет, осталась лишь атмосфера общей неловкости.
– Верно, – говорю я. – Ну, вот мы и познакомились.
На долю секунды вновь повисает тишина, а потом Леон вдруг начинает хохотать. Мы с его сестрой внимательно за ним следим, и на короткое мгновение Леон, наклонившись, кладет руку мне на плечо. Я ощущаю прикосновение его пальцев даже после того, как он отпускает меня, и, несмотря на жару, по моей спине пробегает холодок.
– Извини, – шепчет он. – Я знаю, что из-за всех этих камер вокруг тебе очень неуютно.
– Как бы то ни было, – встревает Кэт, взяв себя в руки, ее голос теперь звучит негромко, словно она больше не выступает на публику, – видишь фургон? Это «Стар-Вотч». Они будут настаивать на интервью с твоей семьей.
«Стар-Вотч» уже здесь. Какое-то время им потребуется на подготовку. Будут ли их камеры меня снимать? Как мама справится с постоянным вниманием? Сколько нужно времени, чтобы папа потерял остатки самообладания?
– Мы тут подумали, – продолжает Леон, – между нашими домами есть тропинка, по которой репортеры не могут пройти. Можно улизнуть и спрятаться на детской площадке рядом с железной дорогой. Ну если ты, конечно, не хочешь познакомиться со «Стар-Вотч» в первый же день своего пребывания здесь…
Я оглядываюсь по сторонам и непроизвольно киваю головой, ясно давая понять, что нет, не хочу. Единственный способ исправить положение и вернуть внимание прессы к моему отцу – поскорее исчезнуть.
Ладно, отчасти дело в том, что я сам мечтаю убраться отсюда поскорее.
– Мама здесь? – спрашивает Кэтрин, и я утвердительно киваю. – Вы вдвоем уходите отсюда. Я объясню ей, что мы задумали.
Она тут же нас покидает, а я следую за Леоном в обход своего дома. Солнце освещает профиль нового знакомого, и мне становится интересно, как он умудряется совершенно не потеть. У него высокие скулы и яркие глаза, поэтому он может улыбаться, вообще не шевеля губами.
– Меня зовут Кэл, – представляюсь я. – Знаю, мы уже познакомились, но думаю, нужно сделать это еще раз и как-то иначе. Потому что там это выглядело… странно.
– Леон, – коротко бросает он, уводя меня по травянистому склону к тропинке, с обеих сторон обсаженной деревьями. Это место не похоже на рощицы, которые можно увидеть в парках Нью-Йорка, но выглядит оно не менее ухоженным.
Мы шагаем по тропинке и наконец выходим к небольшим качелям. Леон запрыгивает в одни из них, тут же отталкивается и взмывает в воздух. Я сажусь в соседние и начинаю медленно качаться вперед-назад.
– Твоя мама вроде как спасла меня от репортеров. – Я ковыряю землю носками ботинок. – Это была нелегкая задача.
– Знаю. Люди сейчас просто одержимы нами. Видимо, «Стар-Вотч» показывает нашу жизнь в драматичном свете – ну, точнее, жизнь наших родителей. Нас они обычно не достают.
Я хихикаю.
– Может, потому они не сильно заинтересовались моим отцом. Думаю, его шансы попасть на первый полет невелики.
– Почему ты так считаешь?
– Он работал пилотом в «Дельте».
Я привычно произношу эту фразу, но Леон смотрит на меня непонимающим взглядом.
– Разве это так плохо? – спрашивает он.
– Это не плохо, просто… тут все такие классные. А мой отец, конечно, умный, но ничего не умеет, кроме как управлять самолетом.
Он смеется и ударяет рукой по цепям, удерживающим мое сиденье. Я кружусь взад и вперед.
– Всего лишь управлять самолетом, м-да. Что ж, наверное, нужно как следует постараться, чтобы произвести на тебя впечатление?
Я беру паузу. Хоть мы и неплохо проводим время, меня так и подмывает спросить: а правда ли Леону нравится играть отведенную ему роль. Маска чуть треснула, когда он смеялся и качался на качелях, но… обложки журналов, интервью, переезд, ретрообстановка их нового дома… Как Леон умудряется мириться с этим, в то время как я чувствую себя как на иголках?
Но… Возможно, я не нахожу себе места потому, что тоже готов со всем смириться.
– Вот вы где, ребята. – Кэтрин бросается к нам, протягивая мне руку. – Ладно, меня зовут Кэт, и я смотрю все твои стримы.
Я слегка отстраняюсь, а затем пожимаю ей руку.
– Это было круто, – продолжает она. – Я имею в виду, что твои обзоры и «Записки Кэла» в свое время были единственной возможностью получить нормальные новости. Я начала их смотреть во время предвыборной кампании: из всех журналистов только тебе мне не хотелось врезать из-за всей этой дурацкой аналитики.
– О, спасибо. Вряд ли кто-нибудь еще так тепло обо мне отзывался, – ухмыляюсь я.
Она качает головой.
– Клянусь, скоро поумерю восторг. Просто… серьезно, ты молодец. Интервью с женщиной, разработавшей «Флэш-Фэйм», однозначно мое самое любимое. Я мечтала оказаться на ее месте.
Я поворачиваюсь на качелях и натыкаюсь на взгляд Леона.
– От тебя таких комплиментов не стоит ждать, верно? – усмехаюсь я, и он вновь смеется.
– Подловил! Со мной все в точности наоборот. Терпеть не могу ваш политический анализ и все такое. – Он закатывает глаза. – Ладно, шучу. Я смотрел твои видео, правда, через плечо Кэт.
– М-да, то есть никаких комментариев, – говорю я. – Немного же от тебя пользы.
Кэтрин наклоняется ко мне и шепчет:
– Зато я слышала, как он назвал тебя симпатягой.
Я дергаюсь назад и чуть не падаю с качелей, Леон издает возмущенный возглас, а Кэтрин заливается смехом. Былой сдержанности Леона как не бывало. Уверен на все сто: если бы на него сейчас смотрели объективы камер, он бы свалился с качелей.
– Кэт, что за черт?
Она широко улыбается.
– В общем, я просто хочу сказать, что у тебя тут целых два фаната.
– Важная информация, – бормочу я.
Мой взгляд устремляется куда-то вдаль между ними, а Кэтрин отходит еще дальше от нашего дома.
– В любом случае репортеры должны скоро отстать, раз «Стар-Вотч» взял ситуацию под контроль, – продолжает она. – В пятницу вечером у нас намечается вечеринка, и мама пригласит твоих родителей. Ты тоже обязательно приходи, даже если они позволят тебе остаться дома. Там ты познакомишься с другими астронавтами, а как только наскучат научные разговоры, ищи нас на заднем дворе с бутылкой шампанского, которую мы стащили из погреба.
– Кэт! – резко бросает Леон.
У меня захватывает дух: и это чопорные, уравновешенные и такие правильные дети Такеров! Я представляю их на заднем дворе, хлещущих шампанское из горла и смотрящих на ночное небо. Это напомнило мне о летних ночах с Деб, которые мы проводили на пожарной лестнице, с выпивкой, позаимствованной из родительского бара, – обычно это было крафтовое пиво (фигня), красное вино (редкая фигня) или скотч (еще большая фигня, но ничего так, действует быстро).
– Эй, успокойся – Кэл ведь крутой! – Кэт взволнованно подпрыгивает, стискивая руки. – Вечеринки быстро надоедают, если там нет никого твоего возраста. У всех астронавтов есть дети. Но мы будем присутствовать лишь потому, что это наш дом.
Представляю, как это бесит – торчать в компании поддатых взрослых.
– Теперь понятно, зачем вы стащили шампунь – чтобы не скучно было, – усмехаюсь я.
– Ой, ладно, – отмахивается она, – половину-то все равно выльем.
– А ваша мама не заметит пропажи бутылки? – спрашиваю я.
На мгновение они замолкают, рассматривая меня, и по моей ухмылке понимают: афера с шампанским меня скорее веселит, чем ужасает.
– Сам поймешь, когда придешь на вечеринку, – отвечает Леон.
Я встаю, отряхиваясь. Обдумывая слова Кэт, я украдкой бросаю взгляд на Леона, прежде чем он успевает это заметить. По-моему, он тоже очень симпатичный. И милый.