– Честно говоря, мне тоже не нравится «Стар-Вотч». Но моя работа – придавать событиям больше драматизма. Наши рейтинги падают, и это пугает великого Джоша Фэрроу, а он потом срывается на мне. Я не люблю свою работу, но оказаться на улице мне хочется еще меньше…
Я беру паузу, чтобы подумать.
– Сможешь ли ты сделать так, чтобы Джош по-настоящему проявил себя перед зрителями, когда я начну стримить? Я выкручу все так, чтобы тебя никто не заподозрил, и главный ведущий «Падающих звезд» никогда не узнает, кто нанес ему удар в спину.
Тень неуверенности пробегает по лицу Киары – редкий момент, когда она выглядит уязвимой. Но через несколько секунд Киара вновь обретает привычную уверенность в себе и улыбается.
– Да, смогу.
Мы с ней возвращаемся в комнату, и мама встречает меня смущенным, слегка обеспокоенным взглядом. Я лишь улыбаюсь и качаю головой.
Скоро она все узнает. Все они узнают.
Глава 15
Я достаю телефон и легко его целую. Никогда так прежде не делал. Я собираюсь перевернуть отношение всего мира к этой космической программе. НАСА рекламирует шестидесятые годы как некую идеальную эпоху, но это не так. Отец всегда с возмущением рассказывал об одном интервью середины шестидесятых. Когда астронавта Гордона Купера спросили о возможности участия в космической программе женщин, он упомянул первые испытательные полеты, которые НАСА провело с шимпанзе, сказав, что вместо этого с тем же успехом можно было бы отправить в космос женщину.
Шестидесятые годы такие яркие, блестящие и белые, и НАСА действительно считает, что людям нравится образ тех семей, ведь они выглядели такими идеальными, почти сказочными. Однако за редкими исключениями те семьи лишь способствовали усилению шовинизма и расизма, омрачавших то десятилетие.
Плеер играет грустную, задушевную песню, которую, должно быть, в «Стар-Вотч» выбрали, чтобы задать настроение, а заодно сделать отсылку к той эпохе. Я усмехаюсь.
Ностальгия ослепляет.
Те семьи выглядели идеальными и сказочными, потому что именно этого в шестидесятых от них и требовали СМИ. Астронавтов любили, поскольку они были отважными исследователями. Однако помимо этого смельчаки объединили нашу страну ради достижения единой цели, основанной на науке и инновациях. Вот чего не хватает проекту «Орфей».
НАСА не привыкать превращать все в реалити-шоу, но если задуманный мною план выгорит, больше у них такой трюк не пройдет.
Я медлю, прежде чем начать эфир. Из-за экрана телефона я вижу Леона и Кэт, которым явно неуютно. Миссис Бэннон больше не плачет на полу, а вновь расположилась на стуле. Моя мама медленно и размеренно пьет кофе. Она сидит в спокойной и изящной позе. По их лицам видно, насколько им грустно и как сильно не хочется здесь находиться, пока Джош разглагольствует о том, какой будет следующая «сцена». Он предлагает нам темы для разговора, но требует сохранять естественность. Мол, людям просто нужно увидеть, как мы собрались вместе перед лицом общей беды.
– Я буду задавать вопросы, предложенные нашими зрителями, – объявляет он. – Отвечайте честно, но старайтесь сохранять спокойствие.
Все начинает обретать смысл: тревожное выражение лица Грейс в каждом выпуске «Падающих звезд», раздражение Марка Бэннона из-за того, что его противопоставляют моему отцу и Грейс, напряжение, которое они демонстрировали в своих интервью. Все это связано с тем, как на самом деле «Стар-Вотч» относится к ним и их миссии.
– Твою мать. Последний дубль получился нечетким, – мрачно произносит Киара. – Вся съемка испорчена.
Это сигнал. Сделав глубокий вдох, я начинаю прямую трансляцию.
– Без последнего дубля у нас ничего не выйдет, – рявкает Джош. – Это ведь тизер. Как так могло произойти?
– Наверное, из-за того, что ты заставил меня самой заниматься съемками после того, как оператор уволился, – огрызается Киара, но я стараюсь, чтобы она оставалась за кадром. – Я понятия не имею, как управляться с этой штукой.
– Вы ведь смотрели репортажи «Стар-Вотч»? – шепчу я в камеру. – Потому что сейчас вы увидите, что на самом деле скрывается за их глянцевой картинкой.
Напряжение в комнате становится почти физически ощутимым. Я обвожу взглядом комнату. Кэт хватает Леона за руку. Мама судорожно прижимает ладонь к груди. Адреналин стремительно несется по моим венам, тяжело удерживать телефон так, чтобы картинка не тряслась. Мне нужно, чтобы все прошло идеально.
– Мы должны записать все снова, – говорит Джош. – Все это… Мара, я знаю, что тебе сейчас очень тяжело, но не можешь ли ты снова сесть на пол и поплакать еще несколько минут?
В комнате повисает мертвая тишина. Кэт устало смотрит на отца, а мы с Леоном обмениваемся взглядами.
– Ты… чего ты от меня хочешь? – ошарашенно переспрашивает Мара.
– Знаю, знаю. Но нам нужно переснять всего несколько минут. Это будет действительно особенный выпуск – мы посвятим его Марку. Его памяти. Вот почему мне нужно, чтобы ты еще раз показала эмоции на камеру. Разве ты не обязана сделать это ради Марка?
Тишина опускается на нас, словно мокрое одеяло. От подобного цинизма волосы у меня на затылке встают дыбом. Увы, но в глубине души я даже не удивлен такому поведению Джоша.
– Так, все, тебе пора уходить, – произносит Тони. Его голос звучит холодно и ровно, но пламя в его глазах говорит об обратном. – Сегодня ты цинично воспользовался горем трех скорбящих семей.
– Простите, – возражает Джош необычно вежливым тоном. – Но у нас есть право снимать у вас дома, и люди хотят это видеть. У меня есть список вопросов от наших зрителей. Мы в одной лодке…
– Стоп. – Тони прочищает горло. – Разве не странно, что всякий раз, когда ты задаешь нам острый, неприятный или просто оскорбительный вопрос, то обязательно делаешь примечание, якобы он «от наших зрителей»? Я лишаю тебя права вторгаться в наш дом. И посмотрим, как вы на это ответите, потому что на этот раз снимают вас.
Тони кивает в мою сторону, и у Джоша внутри как будто щелкает переключатель. Он бросается ко мне, но я поднимаю камеру, чтобы взять крупным планом его лицо. Джош тоже еще молод, и мне на мгновение становится неуютно при мысли, как скоро теперь кончится его карьера, а ведь он только получил собственное шоу, но отступать я не собираюсь. Я его не боюсь.
– Ты что, собираешься нас шантажировать? Ты понимаешь, что мы сразу же подадим на тебя в суд, стоит только видео выйти в эфир? Без нас… без меня НАСА не существует!
– Видишь ли, Тони хотел сказать, что я веду прямой эфир, а не запись. – Я смотрю на экран и поражаюсь, сколько человек смотрит нас в четверг в такую рань. – Восемьдесят пять тысяч зрителей, и их становится все больше.
– Сколько времени потребуется, чтобы видео стало вирусным? – вмешивается Тони.
Я на мгновение закатываю глаза, гадая, понимают ли люди старше тридцати, как видеоролики становятся вирусными и что вообще означает это слово.
– Немного, – отвечаю я, чтобы его успокоить, затем переключаюсь на фронтальную камеру. – По понятным причинам я прекращаю этот стрим. Наши семьи будут поддерживать друг друга в это непростое для нас время. «Стар-Вотч» теперь сюда дорога заказана, так что моя работа сделана.
В коридоре мы с Киарой даем друг другу пять, прежде чем она закидывает на плечо упакованную в чехол камеру и выходит из дома.
Когда телевизионщики уходят, в комнате воцаряется тишина. Затем, словно по заранее отрепетированному сценарию, все, кроме Мары, принимаются за дело. Леон и Кэт приносят соки, Тони хватает кружку Мары, чтобы налить еще кофе, а мама начинает резать запеканку.
Прямо на моих глазах напряженность, вызванная визитом «Стар-Вотч», начинает постепенно рассеиваться. Хрустальные стаканы для сока снова отправляются на полки. На замену им достают обычные стеклянные, а вместо ретрофарфора расставляют привычные бумажные тарелки. Музыкальный проигрыватель замолкает.
Пока все вокруг заняты домашними хлопотами, пытаясь придать атмосфере больше теплоты и уюта, я присаживаюсь рядом с Марой. Меня гложет чувство вины от подозрения, что я совершил большую ошибку. Мара горбится, но лицо ее по-прежнему ничего не выражает.
– Простите, – робко говорю я. – Я… не перегнул палку?
– Мы так много сделали для «Стар-Вотч», Кэл. – Она качает головой. – Знаешь ли ты, что до того, как НАСА подписало с ними контракт на съемки «Падающих звезд», им чуть было не пришлось полностью уйти в онлайн-вещание?
Я отрицательно качаю головой, и она продолжает:
– Помню, в детстве я смотрела «Стар-Вотч», чтобы узнать новости о знаменитостях и разные сплетни. Они показывали жизнь Голливуда такой гламурной. Но за прошедшие годы канал так часто менял направленность – реалити-шоу, модные шоу, кулинарные шоу с участием знаменитостей, – что это превратилось в сплошную борьбу за рейтинги. Я думаю, по пути они растеряли… вдохновляющую суть канала. По крайней мере, именно она мне так нравилась.
Такеры с моей мамой снова присоединяются к нам в общей комнате, в воздухе витает аппетитный запах запеканки, и все наклоняются поближе, чтобы послушать историю Мары. Кроме Тони, который выходит из комнаты, чтобы ответить на телефонный звонок.
– Но как только мы начали работать со «Стар-Вотч», – на ее лице на миг появляется улыбка, – я оказалась в шоу, где мне пришлось пить шампанское из этих причудливых фужеров и ухаживать за общественным садом, и вновь испытала все те чувства, которые ощущала в детстве.
– Одно время мне казалось, что Марку это тоже по душе, – смеется Кэт. – Он всегда с готовностью красовался перед камерой.
Мара всхлипывает, прижимая к носу салфетку.
– Ему никогда не нравился их акцент на сплетнях, но он любил быть в центре внимания.
Внутри у меня все бурлит, и я задаюсь вопросом, не могли ли мы найти какой-нибудь иной способ вправить «Стар-Вотч» мозги.
– Я не должен был так поступать, – произношу я, трогая Мару за плечо. – Я не догадывался…