В итоге в кармане у Донны и Тодда оказывается одна убийственная презентация и тридцать топовых новостей, а на лицах – широкие улыбки. Бешеная энергия и энтузиазм, сопровождавшие первые космические полеты, вновь текут по венам всех причастных.
Я машу им рукой на прощание, выхожу из офиса и направляюсь к своей машине. В воротах я сдаю охраннику пропуск. Мне он больше не понадобится, даже если проект не закроют. Наконец-то я могу сосредоточиться на собственном жизненном пути – точнее, задуматься, каким он должен быть.
Глава 29
Я твердо убежден, что поспешишь – людей насмешишь. Так что никакого желания тусоваться в столь напряженный момент на очередной вечеринке астронавтов у меня нет.
Я прекрасно понимаю, что их семьи устраивают подобные тусовки чуть ли не еженедельно, благо причин всегда хватает, но веселиться именно сегодня вечером – худшая идея из всех возможных. Голосование по-прежнему откладывается, и пока мы беседуем, идет судьбоносное заседание совета директоров. Вскоре мы узнаем, дали зеленый свет проекту «Орфей» или отложили в долгий ящик, а пока можно только догадываться, каким будет итоговое решение.
Целый рой вопросов крутится у меня в голове, пока мы с родителями заходим в дом и перехватываем несколько закусок (резаные сырые овощи и хумус) у Грейс, которая и организовала эту вечеринку. Как всегда, на столе красуется впечатляющая батарея из двух десятков бутылок шампанского, не меньше. Я выражаю свое восхищение их стройными рядами, но Грейс наклоняется к моему уху и шепчет:
– Я буду приглядывать за шампанским, так что даже не пытайся к ним прикоснуться.
Я перевожу на нее взгляд и вижу, что она улыбается. Затем Грейс подмигивает мне и уходит. Похоже, она ничего не знает о тех бутылках, которые мы успели стащить ранее. Нигде не видно ни Леона, ни Кэт, и пока я пытаюсь их разыскать, мне приходится отвлекаться на общение чуть ли не с каждым из гостей.
Мама с папой просят, чтобы я остался рядом с ними, поскольку им сложно отвечать на вопросы о моем аккаунте на «Флэше» в силу своего возраста и полного непонимания, что же это такое.
На этот раз я решаю с ними не спорить.
Кто-то крепко сжимает мое плечо, я оборачиваюсь и натыкаюсь на лучезарную улыбку Мары Бэннон, прежде чем она заключает меня в свои крепкие объятия. Мара одаривает меня тем взглядом, каким в кино идеальные мамы смотрят на своих детей. Голова наклонена, на губах играет улыбка.
– Кэл, ты меня так порадовал своим видео, что я решила снова сюда приехать и лично тебе об этом рассказать. Ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз улыбалась – по-настоящему улыбалась? Когда я увидела твое воодушевляющее, сильное воззвание… Марк был бы совершенно раздавлен, если бы отчасти и из-за него тоже отменили миссию. Большое спасибо тебе за помощь.
– Спасибо, миссис Бэннон, – смущенно отвечаю я, позволяя ей еще раз меня обнять.
– О, и еще я ужасно разозлилась из-за той выходки «Стар-Вотч». Я видела их репортаж – готова поклясться, эти двое показались мне чуть ли не самыми отъявленными негодяями на планете.
– Конечно, – говорю я. – Правда, хоть это уже и не имеет особого значения, одна их журналистка была не такой уж и плохой. Она помогла мне разоблачить Джоша Фэрроу, когда он пытался заставить вас, ну, помните, опять сесть на пол.
Я думаю о Киаре – какой бы противоречивой она ни была, – и надеюсь, что в ней победит светлая сторона. Можно заниматься журналистикой даже в формате блога или шоу-программы, посвященной сплетням, и оставаться при этом хорошим человеком. Пускай Киара изрядно побита жизнью, а я наивен, но такой вариант абсолютно реален.
– Да бог с ними, – говорит Мара. – Я поделилась твоим видео со всеми своими друзьями, и они были очень рады послушать хоть что-то хорошее о НАСА. В последнее время дела у них шли паршиво, но теперь все наладится. Я им постоянно это твержу.
– Очень на это надеюсь, – соглашаюсь я и вновь задыхаюсь в ее объятиях, прежде чем вырваться на волю.
Я возвращаюсь к маме с отцом. Папа увлечен беседой с одним из астронавтов «Орфея-5», а мама просто стоит рядом с бокалом шампанского в руке, улыбается и слушает.
– Спасибо, что предложила мне обратиться к НАСА, – говорю я ей. – Их помощь оказалась очень полезной. Они занялись отслеживанием моих видеороликов в СМИ, взяли на себя интервью и прочие дела.
– Что ж, дорогой, такова их работа. В этом они профессионалы. А вот ты профессионально делаешь репортажи. Пусть каждый использует свои сильные стороны.
– И спасибо за помощь Кэт с тем приложением. Я не знаю, как у вас это получилось, но сегодня куча сенаторов и членов конгресса официально заявили о своей поддержке миссии. Это не означает, что палата представителей не проголосует за сокращение финансирования, но по крайней мере мы хорошенько их встряхнули.
– Не смотри так на меня, – пожимает плечами мама. – Это практически целиком заслуга Кэт.
Я собираюсь что-то сказать, но слова тут же вылетают у меня из головы. Потому что в дверях появляются Донна и Тодд, которые, судя по их многозначительному виду, явно хотят о чем-то рассказать.
Все гости в зале медленно поворачиваются к ним.
Пора.
– Можно я скажу? – спрашивает Донна у Тодда, когда Грейс снимает иглу с проигрывателя.
Кажется, время на мгновение останавливается. Наконец Тодд еле заметно кивает, и Донна откашливается.
– Мы только что приехали с заседания совета. Все директора, исходя из собственных соображений, пришли к единому решению, что проект «Орфей-5» следует продолжать. Мы даже показали им отрывки из видео Кэла, которое набрало двадцать пять миллионов просмотров меньше чем за сутки.
Она делает глубокий, успокаивающий вдох и слегка сипит, выпуская воздух наружу. Прямо как я, когда медитирую.
– Так что после нескольких часов обсуждений и анализа ситуации мы с гордостью можем сказать, что совет директоров одобрил продолжение проекта «Орфей».
– Кроме того, – вмешивается Тодд, – мы побеседовали с членом палаты представителей Халимой Али, и та готова работать в тесной связке с нами, дабы убедиться, что средства расходуются должным образом. Она дала понять, что, по прогнозам, ее законопроект не набирает достаточно голосов, поэтому они отменили голосование. Что означает…
Донна прерывает его радостным криком:
– Полет «Орфея-5», вне всяких сомнений, состоится!
Я тону в шквале аплодисментов, восторженных криков и брызг шампанского. Мама протягивает мне свой бокал, чтобы я мог сделать глоток в честь нашей победы, и я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться от ее наивности. Но все-таки пригубливаю шипучку и, кажется, начинаю понимать, почему люди любят пить по праздникам шампанское. Оно будоражит, позволяет высвободить внутреннюю энергию, и вскоре я уже радостно кричу вместе с другими астронавтами.
Однако на сей раз я поступаюсь привычкой – не достаю телефон, чтобы поделиться новостью с подписчиками. Этот волшебный момент принадлежит лишь мне одному. Он никогда не попадет в учебник по истории. Никогда не появится в новостях или в выпуске «Тайм», чтобы подростки будущего могли посмотреть эти кадры и представить себе, каково это было – оказаться здесь в тот самый момент, когда на одно яркое мгновение мы все ощутили себя на вершине мира.
С другого конца комнаты я ловлю взгляд Леона. Кэт так крепко сжимает отца в объятиях, что мне кажется, еще немного – и тот потеряет сознание от нехватки воздуха; всей семьей они безостановочно прыгают от радости. По лицу Грейс текут слезы – я бы тоже на ее месте заплакал, если бы услышал, что теперь мне точно предстоит лететь на Марс. Она хватает сына за рубашку, притягивает к себе, нежно прижимается к нему щекой, и мое сердце тает.
Мама поворачивается ко мне и, радостно вскрикнув, крепко обнимает нас с отцом.
– Не могу в это поверить, – произношу я.
Мама отстраняется, чтобы окинуть меня взглядом, а затем шутливо толкает отца плечом:
– А мы можем.
Я вновь смотрю на Леона, наши улыбки становятся все шире, и я понимаю, что осталось еще кое-что. Еще одно важное дело. Не хватает маленького кусочка пазла, и я собираюсь это исправить.
Глава 30
Шум празднования отступает на второй план, пока я иду к Леону. Никого больше не вижу, толпа расступается по сторонам, и я едва не попадаю под брызги нескольких только что откупоренных бутылок шампанского. Но сейчас это меня совершенно не волнует.
Меня волнует только Леон.
Шагая к нему, я чувствую, как внутри меня нарастает приятный жар. Мои чувства приглушены и обострены одновременно, а сюрреалистичность ситуации заставляет так воодушевиться, что я смело подхожу к нему, обнимаю за шею и притягиваю к себе для нежного поцелуя.
Нет ничего проще и приятнее этого ощущения. Всего лишь невесомое прикосновение губ, но мое тело словно пронзает молния. Его руки мягко обнимают меня, притягивая ближе. Вокруг все еще радостно вопят люди, слышны чьи-то громкие разговоры, гремит музыка, и я понимаю, что наш поцелуй видят все присутствующие, но никак не могу остановиться.
Как только эмоции в зале утихают, я нахожу в себе силы оторваться от Леона, смотрю прямо в эти бесконечно красивые карие глаза и сдерживаюсь, чтобы вновь на него не наброситься.
– Мы можем поговорить? – выдыхаю я.
– Да, конечно. В другой комнате?
– Нет, давай на свежий воздух, – качаю головой я.
Мы пробираемся сквозь толпу, я вывожу Леона за дверь и тащу вниз по ступенькам на безлюдную улицу. Небо сегодня безоблачное, в атмосфере ощущается некое умиротворение, сверху льется прохладный свет, который отражается от крыш и путается в кронах деревьев. Я беру ладонь Леона в свою руку и нежно сжимаю.
Мы идем по проселочной дороге, уводящей в тупик с несколькими домами по обеим сторонам, скрытыми зарослями кустов. Здесь горит всего один фонарь, но его оказывается достаточно, чтобы залить светом весь тротуар. Я сажусь, скрестив ноги, прямо на желтой разделительной полосе, и Леон делает то же самое.