Я обнимаю его за талию. Какое-то мгновение мы пытаемся подстроиться под шаг друг друга, сначала выходит немного неловко, но в конце концов у нас это получается.
– Не могу поверить, что ты переехал сюда всего несколько месяцев назад, – говорит Леон.
– Я знаю. Такое ощущение, что я только вчера в одиночку спас НАСА.
Он бросает на меня насмешливый взгляд.
– Ладно, мне немного помогли.
Леон целует меня в щеку, и я заливаюсь краской.
– Я должен был больше тебе помогать, – произносит он виноватым тоном. – Прости, малыш. Я был так занят своими проблемами.
Я опираюсь на него всем весом и на мгновение теряю дар речи, когда вдыхаю его запах.
– Давай прекратим уже извиняться! Я ценю НАСА и очень рад, что мы всё еще здесь, вместе, но я готов двигаться дальше. Обсудить что-нибудь новое. Прикинуть следующие действия.
– Следующие действия? – смеется он. – Ты все никак не уймешься со своими планами.
– Шутки в сторону. Я больше не собираюсь из-за этого извиняться. Я люблю тебя.
– И я тебя люблю.
– И это главное, – довольно улыбаюсь я. – Единственное, что имеет значение.
Мы останавливаемся у дверей моего пустующего дома. Леон нежно смотрит на меня, а затем притягивает мою голову к своему лицу. Наши губы встречаются снова и снова, пока наконец уже не различить, где его язык, а где мой, и наше дыхание сливается в одно.
Леон не отпускает меня, пока я вытаскиваю ключ и открываю заднюю дверь – сложнейший трюк, который вызывает у меня неподдельную гордость, – мы пробираемся, натыкаясь на стены и мебель, по темным комнатам моего дома. Ненасытно вдыхаем запах друг друга. Я сжимаю Леона в объятиях, а он держит меня так, словно от этого зависит наша жизнь.
Я провожу его к себе и нажимаю кнопку воспроизведения на своем магнитофоне. В деке начинает вращаться кассета, которую Леон мне купил на распродаже. Я снова приникаю своим ртом к его губам…
И тут начинает играть музыка.
Эпилог
Три минуты до запуска.
– Я не знаю, что делать с руками, – сварливо произношу я. – Куда мне их девать?
Это крайне насущный для меня вопрос, но никто не дает на него ответа. Ощущения какие-то сюрреалистичные. Мне не привыкать к съемкам – в конце концов, я ими на хлеб зарабатываю. Но раньше я это делал с помощью телефона. А теперь на меня направлена настоящая профессиональная камера. Кроме того, мне в помощь выделили целую производственную команду для монтажа видео. О, и еще мне предстоит вести прямой эфир на многомиллионную аудиторию «Тин Вог».
Я настраиваю прикрепленный к уху микрофон и одновременно вытираю ладони о свою любимую рубашку из шамбре. Стоит мягкое весеннее утро, температура около восьмидесяти градусов[38] (довольно щадящая по меркам техасцев), но руки у меня словно ледышки.
– Три, два, один, – произносит оператор, – начали.
– Я нахожусь здесь, на мысе Канаверал, во Флориде, и если вам ни о чем не говорит стоящая позади меня гигантская ракета, то смею напомнить, что сегодня нас ждет запуск космического корабля. Полет «Орфея-5» произойдет через – сколько? – две минуты. Астронавты Грейс Такер, Амира Сарайя, Стефани Джонассон, доктор Гуарав Джесвани, Джозеф Седжвик и Ллойд Осборн находятся внутри корабля и не ступят на Землю следующие пятьсот восемьдесят два дня. Это означает почти два года жизни в космосе и на поверхности Марса. По мере приближения к старту здесь становится шумно, поэтому мы прерываем трансляцию в ожидании запуска.
Камера продолжает на меня смотреть, но я поворачиваюсь, чтобы бросить взгляд на сверкающий космический корабль. Он состоит из трех частей: марсианский модуль, который доставит весь экипаж с орбиты на поверхность Марса; двигатели, которые выведут космический корабль за орбиту Земли, а затем отстыкуются; и командный модуль, где экипаж будет находиться в космосе почти два года. Мы расположились вдали от стартовой площадки, но грохот двигателей сотрясает землю под нашими ногами. Семьи участников полета, астронавты-дублеры и специальные гости расселись на трибунах справа от меня, за тонким канатом. Сам я нахожусь в пресс-зоне.
Мне позволяет это специальный бейдж с надписью: «Кэл Льюис, “Тин Вог”».
Через несколько недель после выхода в эфир трансляции, которая помогла спасти миссию «Орфей», со мной связалась их редактор. Как оказалось, Киара передала ей информацию обо мне вместе со своими рекомендациями. Редактор объяснила, что будет рада, если я помогу им в развитии нового формата «живого» вещания. Это означает, что вместо работы в фастфуде или розничной торговле, где заняты все мои новые школьные друзья, я могу похвастать, что теперь настоящий репортер. И это тоже выглядит очень сюрреалистично.
Я осматриваю толпу, но никак не могу отыскать Леона. Семьи астронавтов «Орфея-5» весь день участвовали в различных интервью и брифингах. Наконец я замечаю Кэт, она держится за своего отца. В глазах ее стоят слезы. Но где же Леон?
Тут приходит сообщение:
«Я знаю, что ты немного занят, но можно я тебе кое-что отправлю?»
Я оглядываюсь в поисках Леона, гадая, где он спрятался, и немного волнуюсь. Затем быстро набираю в ответ:
«Хорошо».
Мгновенно, как будто он ждал моего сообщения, мне прилетает от него какая-то картинка. Это скриншот сайта Техасского университета с письмом о зачислении. Свое приглашение я получил еще несколько месяцев назад, поскольку нахожусь сейчас на пике славы, но Леон даже словом не обмолвился, что тоже подал туда заявку.
Раньше он говорил, что примет решение и отправит куда-нибудь запрос, когда (и если) будет готов, на что я объявил, что в любом случае поддержу его.
Я остаюсь здесь, в Техасе, по нескольким причинам. С одной стороны, факультет журналистики в Остине – один из лучших в стране. С другой, поскольку отправка миссии отца запланирована через два года, я не собираюсь отсюда уезжать. Мне хочется оставаться здесь, пока он тренируется, поддерживать папу в этот трудный период – ну, не прямо здесь… но достаточно близко, чтобы можно было быстро приехать, если произойдет что-нибудь интересное. Я хочу быть рядом с семьями астронавтов и по-прежнему посещать их вечеринки. В конце концов я вернусь в Нью-Йорк, но пока мне и в Техасе неплохо.
Черт, я счастлив жить в Техасе.
Чья-то теплая рука ложится мне на спину. Я подпрыгиваю от неожиданности.
– Леон, – выдыхаю я. – Ты… тебе сюда нельзя, милый.
– Не думаю, что меня отсюда выгонят. В статусе сына астронавта есть огромная польза – на стартовой площадке с тобой носятся, как с хрустальной вазой.
Мы целуем друг друга, как делали уже тысячи раз за прошедшие девять месяцев. Целуемся, несмотря на все уже перенесенные трудности и то, что впереди нас ждет целая жизнь с неизбежными взлетами и падениями. Я не знаю, что сулит нам будущее, но сейчас и здесь мне все равно. Пока любимый со мною рядом.
– Ты поступаешь в Техасский? – спрашиваю я. – Ты ни словом не обмолвился, что подал туда заявку.
– Хотел сделать сюрприз. Или… подстраховаться на случай, если бы меня отбрили.
Я кладу руку ему на плечо.
– У тебя оценки лучше, чем у меня.
– Зато я не так знаменит.
Тут Леон прав. Переходить в новую школу в выпускном классе – довольно странный опыт. Я рассчитывал оставаться в тени, тихо отсиживать уроки, завести несколько новых друзей и при малейшей возможности видеться с Леоном и Кэт. Но, как выяснилось, в школе меня уже знала каждая собака. Даже если бы ученики не были подписаны на мой аккаунт на «Флэше», всё равно опознали бы благодаря стриму в поддержку НАСА. То ли ребята смутились, то ли посчитали меня слишком самоуверенным, но в итоге навязываться не стали. Так что я залег на дно, посвятив себя двум самым важным занятиям: подготовке к карьере настоящего журналиста и встречам с Леоном.
– Может, вернешься к отцу? – спрашиваю я.
– Я бы хотел остаться здесь, если ты не возражаешь.
Я не возражаю. Он прав: никто из журналистов его отсюда не выгоняет. Даже оператор «Тин Вог» слегка приседает с камерой, чтобы мы оба попали в кадр.
Наступает время обратного отсчета. Он начинается с пятидесяти секунд, доходит до сорока, затем до тридцати, отсчитывая одну секунду за другой, пока наконец не добирается до финальных десяти. Грохот двигателя становится еще более громким. Оглушающим. Но я не могу позволить себе закрыть ни глаза, ни уши. Я задерживаю дыхание, и Леон берет меня за руку. Он крепко сжимает мою ладонь, а я в ответ сжимаю его.
– Я люблю тебя, – кричу я ему в ухо.
Земля дрожит под нашими ногами, и Леон теряет равновесие. Он приникает ко мне, и я хватаюсь за него покрепче.
Космический корабль поднимается, сначала медленно, а затем все быстрее взмывая в воздух, пока не сжимается до небольшого, но четкого пятнышка, пронизывающего и без того яркое небо. Я закрываю глаза, заставляю себя запомнить этот момент во всех подробностях. Чтобы запечатлеть все наши мечты, надежды и ощущение безграничного счастья.
Я подношу к губам ладонь Леона и легонько ее целую.
Мы вступаем в новую эру.
От автора
Дорогие читатели!
Будучи законченным нердом, я всегда восхищался рассказами о космической гонке. Я прочитал десятки мемуаров астронавтов и инженеров, просмотрел все документальные фильмы, которые только смог найти, и даже снискал определенную известность, совершая набеги на антикварные магазины в поисках журналов «Лайф» той эпохи. В некотором смысле исследование, которое я провел ради написания этого романа, продолжалось больше десяти лет.
Хотя я всегда был очарован научными достижениями и технологиями, стоящими за миссиями «Меркурий», «Джемини» и «Аполлон», больше всего меня привлекала во всей этой истории одна вещь. Семьи астронавтов неожиданно стали настоящими звездами той эпохи, украшали обложки журналов и раздавали интерв