Салтыков вытащил из кармана ключ, отпер замок и откинул крышку чемодана. Все гости подобрались поближе, стараясь разглядеть, что же там было.
Я увидел деревянный ящик, похожий на старинную шкатулку. Без замков и запоров. Просто шкатулка. Граф осторожно поднял деревянную крышку, и по залу пронесся восхищенный возглас.
— Это подарок нашей семьи для ее сиятельства.
Салтыков осторожно вытащил из шкатулки… Корону? Это был драгоценный головной убор из белого металла, украшенный крупными изумрудами и бриллиантами. Очень изящный, словно его делали специально для молодой особы. Но при этом демонстрировавший высокий статус и богатство обладательницы.
Видимо, это был сюрприз и для Елены Николаевны — виновница торжества приоткрыла рот от удивления и глядела на убор, не веря своим глазам.
— Тиара, которую отныне мы будем называть Еленинская, — провозгласил Салтыков. — Личная собственность ее сиятельства Елены Николаевны, изготовленная специально для нее.
С этими словами граф водрузил убор тиару на голову сестры. Тут же подоспели ее подружки, помогая разместить его так, чтобы не повредить прическу.
Зал разразился аплодисментами.
— А теперь всем шампанское! — распорядился Салтыков, перекрикивая поздравления. — Поднимем бокалы за Елену Николаевну и ее Изумрудный ранг!
Да уж, выпендрились Салтыковы на славу. Обычно такие украшения были семейными реликвиями и переходили по наследству. В нынешние времена мало кто мог позволить себе заказать столь дорогой убор, тем более что носили их даже не на всех официальных мероприятиях.
— Наверняка эту тиару запишут ей в приданое, — усмехнулась какая-то девушка за моей спиной. — Интересно, откуда изумруды…
Лакеи разнесли всем фужеры с игристым, и Салтыков первым поднял свой.
— Поздравления Елене Николаевне!
— С Изумрудом вас!
Я присоединился к многоголосому хору, но пить не стал — лишь поднял бокал. А в следующий момент свет резко отключился, и зал погрузился в кромешный мрак.
— Ой!
— Что случилось?
По толпе пронесся испуганный ропот. Я напрягся и на всякий случай активировал защиту — без визуальных эффектов, чтобы не выдавать себя и не пугать людей. Что бы ни случилось, мне это не нравилось.
— Свет! Включите свет!
Но Салтыков молчал. А через секунду откуда-то сверху полилась музыка. Сперва тихо, но с каждым мгновением она нарастала. Живой оркестр играл какой-то восточный мотив.
Со стороны лестницы показались огоньки. Яркой цепочкой они вились по галерее, а затем начали спускаться по лестнице. У меня отлегло — видимо, отключение света было запланированным элементом шоу.
Огоньки приближались и становились ярче. Я смог разглядеть силуэты девушек-танцовщиц в коронах, и светились как раз они. Но чем ближе подплывали девушки, тем ярче начинали сверкать их головные уборы, пояса и браслеты. Костюмы — весьма вольные — были украшены россыпью блесток, и они вспыхивали при каждом движении танцовщиц. Со стороны казалось, что сами девушки светились и искрились.
Они исполняли восточный танец, то рассыпаясь по залу и мелькая среди гостей, то снова собирались в группу в центре. Мелькали руки, ноги, взлетали тонкие ткани. Некоторые из девушек скользили мимо нас и даже позволяли себе дотрагиваться до гостей, словно призывали танцевать. Но если кто-то поддавался, тут же отбегали в сторону, словно дразнили.
Одна из танцовщиц вилась вокруг меня, но я не поддавался на провокации. Она несколько раз провела руками по моей груди, покружилась вокруг меня, а затем со смешком отбежала.
Это было красивое зрелище, эффектное, словно пляска духов во мраке ночи. Наконец, девушки закончили танцевать, выстроились в ряд в центре зала и поклонились под аплодисменты гостей.
— Браво!
— Великолепно! — раздавалось со всех сторон.
Когда свет снова включили, я заметил, что чемоданчик уже унесли, а Елена Николаевна пыталась не поворачивать голову, боясь, что драгоценный подарок свалится. Бедняга. Она же еще и тяжелая, поди.
Я увидел, что графиня о чем-то шепталась с братом, и лица обоих были тревожными. Словно что-то пошло не по плану и напугало девушку.
Салтыков хмуро кивнул и поднял руку, призывая всех к тишине. Начавшаяся было привычная фоновая музыка мгновенно стихла.
— Я сразу должен попросить прощения у гостей за то, что скажу дальше, — хмуро проговорил он, обводя всех внимательным взглядом. — Боюсь, моя сестра потеряла свой фамильный браслет…
Гости начали переглядываться. Кто-то просил больше света, чтобы поискать украшение.
А я заметил, что правый карман моего сюртука подозрительно отяжелел.
Глава 19
В зале возникла суета, но это не было похоже на обычные хлопоты, какие могли возникнуть на вечеринке у менее знатного сословия. Разумеется, дамы в длинных платьях не стали ползать под столами, помогая искать пропажу и рискуя обломать ногти и каблуки. Вместо этого в зал вошла цела орава слуг. Некоторые даже вооружились фонариками.
— Прошу прощения, почтенные гости, — проговорил в микрофон Салтыков. — Это ценная семейная реликвия. Мы должны убедиться, что она в порядке. Должно быть, браслет соскользнул с перчатки. Шелк такой скользкий… Уверяю, мы быстро найдем реликвию.
Ну да, ну да, конечно. Шелк скользкий и замочек слабый.
Я принял озабоченный вид, соображая, что делать. Гости посторонились, давая слугам возможность искать пропажу. При этом все внимательно косились друг на друга, гадая, а не зачесались ли у кого-нибудь из приглашенных руки. Вот это был бы скандал, а?
Я не сомневался, что пропажа была подстроена. Наверняка это произошло во время шоу-номера. Как раз свет выключили, и у танцовщиц была возможность дотрагиваться до гостей. Одна их них могла стащить браслет и положить мне его в карман. Или же ей дали его с указанием, кому следовало подбросить…
Вопрос, кому именно это было выгодно. Первый и самый очевидный вариант — молодой Павлович. Павел Дмитриевич слишком очевидно показал свое отношение к моей персоне. И наверняка оскорбился, когда я ответил на его дерзость и пригласил Кати на танец. В самом танце ничего предосудительного не было, но моя наглость явно взбесила князя крови.
Однако я не предполагал, что он пойдет на столь дешевый трюк. Интересно, когда он успел подкупить танцовщиц? Или, быть может, ему помог граф Салтыков? Ведь без него это было бы трудно осуществить так быстро.
Короче, кругом враги.
— Прошу прощения, ваша светлость, — двое слуг с фонариками попросили меня переместиться, чтобы они могли осмотреть пространство под столами. Столики были задрапированы тканью, доходившей до самого пола.
Я как раз подумывал, не припрятать ли браслет в складках такой драпировки, но тут, как назло, передо мной возник Лева.
— Мне удалось добиться второго танца за сегодняшний вечер! — Он схватил меня за руку и принялся энергично трясти. — Благодарю, Алексей Иоаннович! Вы вселили в меня веру…
Я рассеянно улыбнулся, продолжая как бы невзначай поглядывать по сторонам. Нет, за князя Львова я был рад от всей души, но сейчас его появление было так несвоевременно…
— Рад, что смог помочь, — кивнул я.
— С меня обед, ваша светлость. Это не обсуждается. В знак моей признательности и дружбы.
— С удовольствием приму приглашение, — отозвался я. — Мне показалось, что Виктория Дмитриевна будет не против освежиться бокалом «беллини»…
— Откуда вы…
Я многозначительно посмотрел на парня, и тот осекся. На самом деле я выдал первое, что пришло мне в голову. Но не отшивать же парнишку так грубо, тем более, что он был едва ли не единственным в этом зале, кто, кажется, и правда мне симпатизировал.
— Значит, «беллини»… Я закажу для ее высочества.
Я по-товарищески похлопал его по плечу и наградил ободряющей улыбкой. Лева ушел искать официанта или же напрямую направился в бар — я не заметил, потеряв его из виду. А вот мне следовало найти укромное место, чтобы сбросить подклад, и сделать это так, чтобы этого не заметили глазастые гости.
Был соблазн воспользоваться старым заклинанием, которому меня научил мастер Ридиус — некромант, с которым мы некогда работали в Ордене. Он не был членом нашего братства, но нередко принимал участие в рейдах и здорово натаскивал наших новичков. Мастер Ридиус называл заклинание «Проклятием рассеянности», и оно принадлежало к области психической магии.
Суть заключалась в том, чтобы прицельно сбить концентрацию у противника. То есть создать вокруг него такие вибрации энергии, чтобы его сознание постоянно реагировало на них, а это, в свою очередь, не давало человеку сконцентрироваться.
Как и любое заклинание, «Проклятие рассеянности» можно было дорабатывать и масштабировать. И в теории я мог аккуратно применить его на нескольких целях одновременно, вызвав у гостей и слуг краткосрочный приступ забывчивости. Да, такой финт потребует больше эфира и придется потратить частичку энергии Искажения из внутренних резервов. Но это лучше, чем объяснять, откуда у меня в кармане взялась фамильная драгоценность Салтыковых.
— Да куда же он запропастился? — ворчал и кряхтел за моей спиной лакей, шаривший под очередной скатертью. — Должен же сверкать, а не видно ни зги…
Я отделил от запаса частичку сил Искажения и преобразовал ее в эфир. Вся психическая магия работала только на эфире — то есть на личной силе мага. А мне сейчас предстояло пусть на короткое время, но сбить концентрацию у людей, которых с детства учили противостоять подобным нападкам. Придется попотеть и действовать осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Прошу прощения, — громче, чем следовало, обратился к гостям Павел Дмитриевич. — Быть может, мы как-нибудь ускорим процесс? Например, все вывернут карманы, а дамы покажут сумочки. Чтобы убедиться, что это и правда нелепая случайность… И, разумеется, чтобы ее сиятельство не тревожилась, что браслет мог попасть не в те руки…
Ах ты собака сутулая! Провокатор хренов.