песка, которые когда-то составляли дно огромного океана, и там стоит великий город, чьи крыши и башни, кажется, сделаны из меди, – город, закрытый и обнесённый медными стенами, вход в который стерегут медные ворота. Здесь обитает особый народ – народ, состоящий из прекрасных человеческих созданий, которые раскрыли тайну вечной молодости и бессмертия на этой земле. Они видели, как века протекают мимо них, течение времени их не касается; они только ждут того дня, когда весь мир освободится лишь для них, и этот грядущий мир будет не для многих, а для избранных. Все открытия нашей современной науки им уже известны, наши изобретения используются у них в обиходе ежедневно, и посредством воздушных волн и световых лучей они могут слышать всё, что происходит в каждой стране. Наши войны и политика значат для них не больше, чем войны и политика муравьёв в муравейниках; они уже оставили позади все подобные тривиальности. Они раскрыли секрет истинного наслаждения жизнью – и они наслаждаются ею!
– Это прекрасная легенда, если она правдива! – сказал Коронель Бойд. – Но всё равно, должно быть, очень скучно жить в закрытом городе, ничего не делая, оставаясь обречённым на вечную молодость и бесконечное существование!
Моргана жадно выслушала рассказ – глаза её заблестели.
– Да, полагаю, что это наскучит через пару веков или около того, – сказала она. – К тому времени испробуешь уже все жизненные возможности и удовольствия.
– Я в этом не так уверен! – вставил маркиз Риварди. – С молодостью ничто не может наскучить – юность не знает скуки.
Прочие слушатели этого разговора засмеялись.
– Не могу полностью с этим согласиться, – проговорила одна леди, которая до сих пор молчала. – В наши дни даже дети скучают и вечно ищут что-нибудь новенькое, будто весь мир уже своё «отыграл» и теперь мы ждём появления иной формы нашей планеты.
– Именно здесь и проявляется стойкость нашей веры, – сказал дон Алоизус. – Мы ждём – мы надеемся! Мы верим в бессмертное будущее впереди и в вечное Высшее Добро.
– Но я думаю, что даже душа может утомиться! – вдруг сказала Моргана. – Настолько утомиться, что даже Высшее Добро может показаться едва ли заслуживающим обладания им!
Тут наступило молчание.
– Бедная дочь! – пробормотала Алоизус с тяжким вздохом, однако она уловила этот шёпот и улыбнулась.
– Я слишком много анализирую и чересчур пессимистична, – сказала она. – Давайте все вместе отправимся на прогулку среди цветов и спустимся к морю! Природа – лучший собеседник, потому что она молчит!
Компания разбилась на группы по двое и по трое и покинула лоджию, выйдя в сад. Риварди немного отстал, подчинившись лёгкому знаку от Алоизуса.
– Она несчастна! – сказал священник. – Со всем её богатством и со всей её умственной одарённостью она несчастна, и даже не довольна. Вам так не кажется?
– Ни одна женщина не бывает ни счастлива, ни довольна жизнью, пока любовь не коснётся её губ и глаз! – отвечал Риварди с налётом страсти в голосе. – Но кто сможет её в этом убедить? Она удовлетворена своим прекрасным окружением – весь дизайн, созданный мною для неё, ей понравился, и она не нашла ни одного недочёта…
– И она прекрасно вам заплатила! – заметил Алоизус. – Не забывайте об этом! Она вас обогатила. И, несомненно, она ждёт, что на этом вы остановитесь и не пойдёте дальше в попытке завладеть и ею, равно как и её миллионами!
Маркиз ярко покраснел под спокойным пристальным взглядом тёмных глаз священника.
– Это великое искушение, – осторожно продолжал Алоизус, – но вы должны устоять перед ним, сын мой! Я знаю, что это значило бы для вас: восстановление вашего огромного древнего дома, того самого, который был получен от римского императора в отдалённую историческую эпоху и который предстоит сегодня вашему взору картиной полного опустошения с его осыпающимися стенами и заросшими садами, прекрасными в своём запустении! Да, я всё это знаю! Знаю, как бы вам хотелось восстановить древний род и заставить почётное генеалогическое древо прирасти свежими листьями и новыми ветвями посредством женитьбы на этой необычной, маленькой женщине, чьё обширное богатство ставит её в положение необычайного одиночества; я также сомневаюсь, что она стала бы вам подходящей женой или вообще любому мужчине!
Маркиз выразительно приподнял брови, едва заметно пожав плечами.
– Вы можете сомневаться на этот счёт в любой современной женщине! – сказал он. – Немногие из них действительно подходят для семьи сегодня. Они хотят чего-то иного – чего-то нового! Одному Богу известно, чего же они хотят!
Дон Алоизус вздохнул.
– Ай! Одному Богу известно! И один только Бог решает, что им давать!
– Это, должно быть, что-то более «чувственное», чем муж и дети! – сказал Риварди с горечью. – Только примитивная женщина к этому стремится!
Священник мягко положил руку на его плечо.
– Ладно, ладно! Не будьте циником, сын мой! Думаю, что в вашем случае, если что-либо и способно подобрать ключ к сердцу женщины, то это любовь, однако эта женщина должна уметь любить. С этим у маленькой миллионерши Роял дело обстоит сложно. Она не умеет!
Он произнёс последние слова медленно и значительно.
Риварди бросил на него быстрый вопросительный взгляд.
– Кажется, что вам это доподлинно известно, – сказал он. – Как и откуда вам это известно?
Алоизус поднял глаза и посмотрел прямо перед собой с загадочным, далёким, но пытливым сосредоточением.
– Не могу ответить вам как или откуда, – сказал он. – Вы не поверите мне, если я скажу, что иногда в нашем удивительном мире рождаются люди, которые не принадлежат ни к мужчинам, ни к женщинам, но которые являются частью природы не столько человеческой, сколько стихийной и вечной, или, почему бы не сказать, атмосферической? Они хоть и состоят из плоти и крови, но вместе с тем обладают ещё и другой, неисследованной и недоказанной сущностью, вмешанной в их организм, о которой мы до сих пор понятия не имеем. Мы блуждаем в полном неведении относительно величайшей тайны – жизни! И со всем нашим современным прогрессом мы совершенно не способны объяснить или оценить многие разнообразные проявления жизни. В ранние дни образных пророчеств «стихийная» природа определённых существ воспринималась человеком соответственно уровню развития его разума, а также в давно опровергнутых постулатах графа де Габалиса и прочих приверженцев его мистического культа; и я не вполне уверен, что для существования их верований совсем уже не имеется оснований. Жизнь многогранна; человечество может оказаться лишь одной гранью этого бриллианта.
Джулио Риварди внимательно слушал его с удивлённым видом.
– Кажется, вы имеете в виду, – сказал он, – что эта богатая женщина, Моргана Роял, едва ли вообще является женщиной? И, скорее, нечто вроде бесполого существа, неспособного любить?
– Неспособная в обычном понимании так называемой любви – да! – ответил Алоизус. – Но о любви в иных её формах я ничего не могу сказать, поскольку ничего об этом не знаю! Она может испытывать страсть, глубокую и таинственную, как сама жизнь. Но довольно! Мы можем говорить хоть всю ночь, но так и не приблизимся к разрешению загадки этой маленькой женщины! Вам повезло, как художнику и дизайнеру, что она выбрала именно вас для осуществления своих идей в архитектуре и здешней красоте, – так пусть романтика на этом и остановится! И не пытайтесь стать мужем Сфинкса! – он улыбнулся, по-дружески легко хлопая маркиза по плечу.
– Посмотрите на неё! – продолжил он. – И оба они поглядели на прекрасную, окружённую цветами террасу на краю садов, нависавшую над морем, где в тот момент стояла в одиночестве Моргана, маленькая белая фигурка, купающаяся в глубоком розовом отблеске заката. – Как жемчужина на дне бокала с красным вином! Того и гляди растворится и исчезнет!
Его голос странным образом задрожал, и Джулио с любопытством на него посмотрел.
– Вы ею так восхищаетесь, отец! – сказал он с долей тонкой иронии в голосе.
– Так и есть, сын мой! – сдержанно отвечал Алоизус. – Но только как это дозволено бедному священнику – на расстоянии!
Маркиз ещё раз бросил на него быстрый взгляд – почти подозрительный – и, казалось, уже собирался добавить что-то ещё, но передумал, и двое плечом к плечу зашагали вперёд, чтобы присоединиться к хозяйке.
Глава 8
Ранний рассвет проглянул сквозь тёмное небо, как серебристый свет бледной лампы в руке бродячего сторожа, и слабо высветил очертания длинного, высокого, далеко простиравшегося деревянного здания, на удалении примерно в милю от дворца Морганы, стоявшего параллельно морскому побережью. Сверкание электрических ламп внутри говорило о том, что оно не пустовало, и бормотание мужских голосов и постукивание инструментов свидетельствовали о занятости рабочих. Едва различимое море издавало звуки приятного слабого ропота поцелуев губами песка, и Природа, дремавшая в туманном пространстве, представлялась не более чем бесформенной пустотой привычного начала всех вещей.
Снаружи этого здания, в форме которого, хоть и едва различавшейся среди теней, легко угадывался огромный аэродром, высокая фигура Джулио Риварди медленно шагала вверх и вниз, будто страж на посту. Он, чей титул маркиза был унаследован от многих благородных сицилийских домов, знаменитых во времена цезарей, очевидно, находил в этом занятии столько же удовольствия, сколько и любой римский легионер мог испытывать во время охраны шатра самого императора; и время от времени он поднимал глаза к небу с оттенком нетерпения по поводу слишком медленно восходившего солнца. Про себя он припоминал всю череду событий, которые в течение последних трёх лет превращали его в оплачиваемого вассала причуд богатой женщины; всё его время было поглощено ею, и весь потенциал его изобретательной и художественной натуры (который был исключительно велик) устремился на достижение цели осуществления разработки, которая по началу показалась причудливой и невыполнимой, но которая впоследствии поразила его той экстраординарной научной проницательностью, которую та продемонстрировала, равно как и своей приспособляемостью к силам природы. Кроме того, деньги! Гигантские суммы, которые эта странная женщина, Моргана Роял, доверяла ему! И, вместе с тем, она продемонстрировала острую деловую хватку, зная до последнего цента, сколько она потратила, хотя казалось, что не было пределов тому объёму средств, который она ещё намеревалась вложить! Он оглядывался назад, на то время, когда впервые её встретил, когда, приехав на Сицилию казалось бы простой американской туристкой, она увлеклась мечтой о разрушенном «палаццо», бывшим когда-то гордостью императора, но теперь медленно рассыпавшегося посреди своих славных садов, и немедленно купила его целиком. Её провожатым по дворцовым руинам был в то время дон Алоизус, образованный священник, известный своими познаниями в археологии; и это через его посредничество маркиз Риварди получил средства на восстановление первозданной благодати и красоты древнего дворца. И теперь всё было завершено, или почти завершено; но гораздо больше этог