– Этот город – не Медный, – сказал он, – так его называли путешественники, видевшие сверкающие золотые башни вдалеке. Золото часто походит на медь, а медь – на золото, в отношении и человека, и архитектуры. – Он замолчал, потом продолжил неспешно и выразительно: – Несомненно, вы помните, что написано: «Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу». Разве это не намёк на меру человека, то есть Ангела? На то, что под новыми небесами и на новой земле старые порядки уйдут? Дорогое дитя, ты глубоко училась, рискнула достичь многого и великого! Продолжай своё приключение, но не забудь взять с собой направляющий Свет – Веру, которую игнорирует больше половины мира!
Она порывисто подскочила к нему и схватила за руки.
– О, вы должны мне помочь! – вскричала она. – Вы должны учить меня – я хочу знать всё, что известно вам!..
Он удержал её осторожно и с трепетной нежностью.
– Мне известно не больше вашего, – отвечал он, – вы действуете по-научному, а я – по Вере, закладывая основание на том камне, от которого происходят все науки, и мы приходим к одним и тем же открытиям разными путями. Я бедный священник в храме Божьем, несу своё служение, но я не одинок, потому что в каждом обитаемом уголке земного шара есть один член нашего Города, который поддерживает связь с остальными. Всего один, но и этого довольно! Сегодня коммерческий мир использует устаревшие системы беспроводной телефонии, которая уже была известна и использовалась тысячи лет назад, но у нас есть Звуковые Лучи – лучи, которые несут музыку на крыльях и обретают форму по пути.
На этом он выпустил её руки.
– Имея эти знания, вы не нуждаетесь в моей помощи, – продолжил он, – вы ещё не обрели своего счастья, потому что оно приходит только из одного источника – Любви. Но я не сомневаюсь, что Господь даст вам его в своё время. – Он помолчал, затем продолжил: – Раз вы уходите, то загляните в часовню на секунду и вознесите молитву посредством Звукового Луча к самому Центру всех Знаний, источнику всех открытий; не бойтесь – она дойдёт! Остальное решать вам.
Она замешкалась.
– А Медный Город? – спросила она.
– Золотой Город! – поправил он. – Что ж, у вас уже есть опыт! Ваше имя там известно и, несомненно, вы услышите Город, когда пожелаете.
– А вы слышите послания оттуда? – спросила она многозначительно.
Он серьёзно улыбнулся.
– Мне нельзя говорить о том, что я слышу, – ответил он. – И вам тоже!
Она немного помолчала, затем посмотрела на него вверх умоляющим взором.
– Мир для меня изменился, – сказала она, – и никогда уже не станет прежним! Я, кажется, больше к нему не принадлежу, другие связи окружают меня; как же мне жить в нём? Как работать? Что мне делать?
– Делайте то, что и всегда, – следуйте своим путём, – ответил он. – Путём, который привёл вас к таким открытиям и дерзновениям. Вы должны точно знать в своей душе, что вас на этом пути направляют и что успех – это результат вашего добровольного согласия быть ведомой. Теперь вас во всём будут направлять – не бойтесь за себя! У вас всё будет хорошо!
– А у вас?
Он улыбнулся.
– Зачем думать обо мне? Я в вашей жизни ничто…
– Неправда! – отвечала она. – Вы значите для меня больше, чем вам кажется. Я начинаю осознавать…
Он поднял руки в предостерегающем жесте.
– Тише! – сказал он. – Есть вещи, о которых нам не стоит говорить!
В этот момент монастырский колокол пробил полуденный «Ангелус». Дон Алоизус склонил голову, Моргана инстинктивно последовала его примеру. Внутри здания глубокие голоса братии зазвучали, выводя:
«Ангел Господень возвестил Марии, и она зачала от Духа Святого».
Когда окончилась хвала Небесам, глубокая органная музыка в часовне насытила воздух волной торжественной, благоговейной нежности, и, откликаясь на эмоции той минуты, сердце Морганы забилось чаще, и слёзы навернулись на глаза.
– В Золотом Городе, должно быть, прекрасная музыка! – сказала она.
Дон Алоизус улыбнулся.
– Так и есть! И когда в жизни появляется время, чтобы прислушаться, вы нередко сможете её расслышать!
Она счастливо улыбнулась в ответ, и тогда с молчаливым прощальным жестом она покинула дворик и направилась к часовне, одна часть которой держалась открытой для всех верующих. Внутри никого не было, не считая до сих пор игравшего скрытого органиста. Она подошла к главному Алтарю и преклонила колени напротив него. Она не принадлежала к католической вере, она, по правде, вообще не принадлежала ни к какой вере, кроме той, которой учит Наука, которая, словно раскрытая в небеса дверь, показывает все чудеса внутри; но её острое чувство прекрасного было тронуто торжественным умиротворением закрытой Скинии с крестом на ней и огромными ароматными лилиями, согнувшимися под собственным весом на другой её стороне.
«Это символ вечной Истины, которая пребывает вовек, – подумала она, когда сложила ладони в молитве. – И как же странно и печально чувствовать, что тысячи её благонамеренных поклонников и священников так и не осознали её мистического значения. Богочеловек, рождённый от целомудрия женщины! Неужели только в Золотом Городе это понимают?»
Она подняла глаза в полубессознательной мольбе и, как только она это сделала, сияющий луч света сверкнул вниз с вершины креста, венчавшего Алтарь, и косо расширился, устремившись к ней. Прямо над ухом послышался чрезвычайно мягкий, но прекрасно различимый Голос:
– Ты слышишь меня?
– Да, – ответила она сразу с такой же нежностью.
– Тогда слушай! У меня есть для тебя послание!
И она слушала, слушала внимательно; сапфировый оттенок луча осиял её золотые волосы, когда она стояла на коленях, сосредоточенная. Услышанное наполнило её истинным ужасом; и страх этого предупреждения, как тьма, предвещающая бурю, потряс её нервы. Но её внутренний дух был облачённым в сталь воином, она ничего не боялась, и меньше всего, происшествий «сверхъестественных», не сомневаясь, что все видимые чудеса являются результатом действия сил природы и преображения. Её нисколько не удивлял тот факт, что свет проводит звук и что она получала сообщения таким способом. Каждое сказанное слово она внимательно выслушала, и тогда, будто облако вдруг закрыло его, Звуковой Луч испарился и Голос умолк.
Она сразу же встала с колен, предупреждённая и готовая к действию, лицо её было бледно, губы сжаты, глаза горели.
– Нет времени мешкать, – сказала она, – я могу спасти его и спасу!
Она вышла из часовни и поспешила домой, где, как только вошла в свою комнату, она написала маркизу Риварди следующее письмо, которое более чем неприятно поразило его при прочтении.
«Вы с Гаспаром мне понадобитесь для долгого путешествия на „Белом Орле“. Приготовьте провизию и всё необходимое. Не теряйте времени и не жалейте средств. Мы должны вылететь как можно скорее».
Закончив это письмо, запечатав и отправив его с одним из слуг на виллу маркиза, она несколько мгновений сидела молча, погрузившись в размышления, печально глядя на её цветущие сады и сияющее Средиземное море вдали.
– Я могу опоздать! – сказала она вслух самой себе. – Но я рискну! Он не остановится – нет! Такой человек ни о чём, кроме себя, не думает. Он бы разрушил мою жизнь (дай я ему шанс!) ради эксперимента. Теперь, если я смогу, я спасу его ради идеала!
Глава 21
– Войн больше не будет! Не может быть!
Роджер Ситон говорил эти слова вслух с яростным нажимом, обращаясь к молчаливому небу. Было раннее утро, но сильная жара так раскалила землю, что ни единой капли росы не блестело на остриях листьев травы; вся она была высушенная, коричневая и выжженная до лихорадочной сухости. Но Ситон был слишком занят собой и своим делом, чтобы замечать пейзаж или чтобы беспокоиться из-за какой-то изматывающей удушливости атмосферы; он стоял, глядя с обожанием страстного влюблённого на маленький плоский металлический ящик, содержавший внутри больше дюжины крошечных, ровных металлических цилиндров, таких же маленьких, как женские напёрстки, аккуратно уложенных в ряд, но изолированных от соприкосновения друг с другом полосками проложенного хлопка.
– Вот оно! – продолжал он, сотрясая неподвижный воздух. – Совершенство! Продай я это любому народу под солнцем – и он смог бы управлять всем миром! Смог бы стереть с лица земли всех, кроме себя! Я вырвал тайну из самого чрева природы! Она моя – вся моя! Я бы отдал её Великобритании или Штатам, но они бы не приняли моих условий, поэтому я оставил её себе – только себе! Я – и только я вершитель судеб! Сила, которую мы называем Богом, передала этот материал прямо мне в руки! Что за чудо и почему бы мне им не воспользоваться? Так я и поступлю! Пусть Германия сделает хоть один агрессивный шаг – и она перестанет существовать! И то же самое будет с любым народом, который затеет ссору, и я – я один! – разберусь с ним!
Его глаза пылали фанатичным светом – он был одержим силой собственных идей и планов, и металлическая коробочка на столе перед ним была, по его мнению, временем, жизнью, настоящим и будущим. Он дошёл до того сомнительного умственного состояния, когда человек забывает о том, что существует какая-либо сила, способная противостоять ему, и воображает, что он должен идти только вперёд, чтобы захватывать все миры и тайны их бытия. На этом этапе, которого столь многие достигают, устанавливается некая сверхсамоуверенность, убеждающая смертную природу человека, что он достиг бесконечности. Вся умственная организация человека дрожит от ужасного сознания своей силы. Он говорил внутри себя: «Жизни миллионов людей зависят от моего милосердия!»
Прочие мысли, прочие мечты отошли до времени на второй план, он позабыл жизнь, какой она предстаёт обычному человеку. То и дело вспыхивающий образ Морганы смутно его беспокоил, её умственные возможности раздражали его, и всё же он был бы рад обсудить вместе с ней научный расклад его великого секрета – она бы поняла его во всех отношениях, она могла бы дать совет… Совет! Нет уж! Ему не нужны советы женщины! А что касается Манеллы, то с ней он не виделся со времени её последней, как он называл это, вспышки «дикого характера», и он не испытывал потребности в её обществе. Поскольку теперь у него было дело первостепенной важности – запрятать бесценное открытие его жизни в тайном месте, которое он уже выбрал, пока он не будет готов перевезти его в более безопасное жилище, или