екнуло. Вдруг его взгляд упал на ближайший цветок, в котором копошилась пчела, припорошившаяся цветочной пыльцой. Вот эта пчела и заставила екнуть его сердце. Он подумал, что эта пчела не похожа на дикую, это, должно быть, пчела с пасеки. Значит, где-то недалеко есть люди, именно к ним он и должен держать путь. Макарий понаблюдал за этой лесной труженицей со словами: «Пчелушка-труженица, покажи мне, куда мне следовать. Пожалуйста, лети в ту сторону». И пчела, будто услышав просьбу странника, загудела и полетела именно туда, куда нужно было идти Макарию, потому как действительно через два часа ходу он вышел к пасеке. Здесь в красивейших, таинственных горных местах расположился скит, в котором обитало пять монахов.
Монахи встретили Макария с недоверием и подозрительностью. А Макарию вдруг нестерпимо захотелось хлеба, может быть потому, что из одной землянки, которых было тут три, доносился запах печеного хлеба.
– Мир вам, братья! – произнес Макарий и поклонился.
Монахи исподлобья смотрели на него и молчали. Потом один произнес:
– С миром принимаем.
– Не могли бы вы, добрые люди, угостить меня хлебом, давно хлебной крошки во рту не держал.
– Не положено нам без благословения старшего никому ничего давать.
– Позвольте спросить, добрые люди, скоро ли будет ваш старший.
– Богу известно, когда будет, а тебе тем более знать незачем. Лучше скажи, зачем пожаловал.
– Странник я, – сказал Макарий, – путешествую по миру. Жил в пустыне, предавался уединенной молитве под руководством старца Нектария. Потом старец покинул земные обители и переселился в небесные. А перед этим наставил мне трудиться над собственным сердцем, дабы достичь высшей степени молитвенности – силы поющего сердца. Много искушений я претерпел от духов злобы, бесовской братии, думал, что и в живых не останусь. Но в самый тяжелый, гибельный момент единоборства с демонами явился мне с небес старец Нектарий и поведал о новом пути, когда надобно идти в мир и обрести в нем любовь, слушая Бога в сердце своем и следуя Его советам и наставлениям.
– Да ты еретик, придумал все. И не Нектарий то явился тебе с небес, а бес для твоего искушения, – произнес один, самый высокий монах, недобро блеснув глазами.
Макарий понимал истоки агрессии, которая появилась в умах этих людей, но старался ни о чем не думать, а говорить так, будто не видит, не слышит, не чувствует неприятия и отторжения.
– Я ведь, братья, не силен в вашей грамоте, в учении вашем, да только одно скажу, что понял я, что Бог есть Любовь, и Любовь не умственная, не философская и не теоретическая, а самая настоящая, живая, всегда пребывающая с нами в сердце. Найти эту Любовь в душе своей и раздать ее миру – вот задача любого человека на земле.
– Не должно нам слушать твою ересь, иди откуда пришел и молись, чтобы Бог простил тебя, грешника, за твою погибельную ересь.
– Не в силах я ответить разумом своим, добрые люди, да и не к тому стремлюсь, чтобы мною разум управлял. Я скажу, что чувствует сердце мое, такому общению учил меня старец Нектарий. А сердце мое чувствует, что закрылись вы от мира, Бога и Любви и молитесь, чтобы Бог вошел в сердца ваши. А как Он может войти в вас, когда вы Его не пускаете? Да и нет надобности молиться Ему, потому что Бог и так в вашем сердце живет и с каждым на его же языке общается. Только слышать Его голос нужно, принять Его.
Тут из глаз беседовавшего за всех монаха посыпались искры гнева, а Макарий смотрел на него открыто и прямо, как ребенок.
– Иди отсюда, пришелец, от греха подальше, а то мы тебя поколотим.
Макарий легко шел по тропинке, удаляясь от скита, когда услышал за спиной поспешные шаги.
– Постой, странник! – крикнул запыхавшийся монах. – Я вот тебе хлеба принес.
Макарий разглядел красивые, добрые глаза инока. Его звали Серафим.
– Не уходи, странник, – умоляюще произнес Серафим, – поживи где-нибудь недалече. Мы здесь в скиту с родным братом Никодимом подвизались. Уж очень нам хочется побеседовать с тобой. По сердцу ты нам пришелся. Мы будем приходить к тебе тайно, а ты уж нас ублажи знаниями своими. Души наши потянулись к тебе. Множество вопросов у нас накопилось таких, на которые никто доселе нам ответа дать не может. А ты, как видно, преуспел в грамоте небесной. Молились мы Господу, чтобы дал Он нам разумения, вот Он, Спаситель, и привел тебя к нам.
Макарий согласился остаться, с благодарностью принял теплый, душистый хлеб и поселился возле небольшой веселой речушки и маленького водопада, который наполнял окружающий можжевеловый лес своим негромким говором. Братья приходили к нему в разное время: иногда на рассвете, порой и днем заглядывали, а чаще глубоко за полночь потихоньку пробирались к месту его стоянки. Макарий разводил костер, и завязывался душевный разговор под звездами. В бликах огня на него глядели две пары пытливых глаз – Серафима и Никодима.
– Ушли мы от мира, Макарий, потому как скоро конец всему, Страшный суд грядет, и мир будет подвергнут испытаниям. Через них пройдут лишь избранные, и по всем признакам ясно, что апокалипсис уже на пороге. Сколько в мире бедствий: землетрясений, наводнений, войн, катастроф, терроризма! Вот мы и сбежали от греховного, гибнущего мира, дабы спастись.
– Что сказать вам, братья? Суда Страшного вам ждать нет надобности, так как во всякое мгновение Страшный суд может совершиться с каждым. Бог есть любовь, и человек есть любовь Божия. Бог любит всех и никого не наказывает, и потому Страшный суд не Бог, а сам себе человек устроить может в любой момент. Вспомните, братья, сколько раз на земле происходили ужасные войны, которые были воистину Страшным судом человечеству. Кто же устроил их, эти апокалипсисы, кто сотворил их, как не сами люди? Бог-Любовь никогда не соделал бы этого, а тем более Страшный суд к Богу не имеет никакого отношения. Люди сами создают свою реальность, в которой и живут. По нашему с вами выбору, по нашим мыслям и делам мы можем пребывать в раю, а можем и в аду страдать, мучиться, и никакого отношения к этому Бог не имеет.
– Как же не имеет, Макарий? Ведь Бог управляет миром, и потому Он должен послать людям за грехи наказание – Страшный суд.
– По вашему разумению устройства мироздания выходит, что мы, люди, натворим всяческих бед, напакостим, набедокурим, а потом и говорим: иди-ка к нам побыстрее Господь и разберись-ка в наших делах, наведи порядок, очисти нашу скверну, накажи грешников, помилуй праведников, воздай каждому по делам его. И тогда получается, что Богу надобно непрерывно вмешиваться в судьбы мирские и наводить Свои порядки, следить за всем, наказывать, миловать, судить.
Нет, братья мои, Всевышний создал мир и отдал его человеку в полную власть, с неограниченным правом распоряжаться и творить все, что мы ни пожелаем. А Господь только наблюдает за нами и посылает нам волны, вибрации Своей Любви – вот это единственное вмешательство, какое позволяет себе Господь по отношению к человечеству. Оттого полнота ответственности за все, что совершается на земле, лежит не на желании Бога, а на выборе людей. Все, что происходит с человеком, это не воля небесная, а воля самого человека, который сам ткет свою реальность и в ней же пребывает. Бог, подобно солнцу, каждый день неизменно светит людям, освещает мир – и хорошие и плохие его стороны. Ведь солнце озаряет планету даже тогда, когда, кажется, должно померкнуть, ибо нет возможности зреть ту скверну, какую творят люди на земле. Каждое утро оно начинает свой путь над миром, во Вселенной, и всякое растение, каждая живая тварь тянется к его живоносным, ласковым лучам, радуется и наслаждается солнечным теплом и энергией. Так и Бог неизменен в Своей Любви к миру, каждый день посылает Он Свою Любовь, орошает землю Своей лаской и нежностью, и это даруется всем, без исключения, и добрым, и злым, и тем, кто стремится жить в радости и любви, и тем, кто избрал жалкое существование во тьме, пороке и невежестве. В последнем случае человек сам закрывается от Божественного света, это его выбор, его право, которое он реализует на своем опыте. Никто не помешает ему жить так, как ему хочется. Потому, братья, бояться вам Страшного суда нет надобности, поскольку когда вы пожелаете, тогда и будет вам Страшный суд. А захотите жить в радости и любви, так будет вам и радость, и любовь, и гармония, и счастье.
– Как же нам жить в радости, странник, когда мы грешные от рождения и потому недостойны благодати и счастья в этой жизни? – спросили в один голос иноки.
– Скажите мне, братья, подумайте своим разумом, а не так, как вас научили. Отчего человек рождается во грехе? Какой же он грех совершил, когда появился на свет Божий? Он еще не успел совершить ни единого поступка, действия, он даже не произвел еще ни единой мысли, а на него уже возложили груз, вериги, пелены греха, порочности, ущербности. Не Бог ли создал человека? А так как Он – совершенный, то и все, что Он сотворил, – совершенно, прекрасно, наполнено любовью. То, что человек рождается от соединения людей – двух любящих половинок – разве то выбор человека? Неужто человек придумал такой способ своего появления на свет? Нет, все это произведение Господне, а значит, в этом не может быть никакого греха, иначе сам Бог грешен, ибо сотворил греховное. Потому, братья мои, человек рождается в мир не во грехе, а в благодати, радости и любви. Бог радуется всякому новому человеку, потому как в каждом человеке есть частичка Божия, а значит, рождается по сути не просто человек, а появляется, материализуется частичка Божия. Соответственно можно сказать, что когда рождается младенец – рождается Сам Бог, и какой же здесь грех? Бог радуется, когда новая душа воплощается в теле, ведь Он так задумал устройство мироздания, чтобы иметь в нем Себе сотворцов, сотрудников, друзей.
– Если своим умом рассуждать, то сказанное тобой верно, Макарий. Однако нас учат наставники, что мы своим умом не должны жить, а тем более не способны в силу своей ограниченности и греховности разбираться в таких сложных Божественных вопросах, которые доступны только святым.