31. Живя внутри джив [индивидуальных душ], погруженных в невежество, Вы предписали им познать три состояния [бодрствование, сон без сновидений и сон со сновидениями]. Эти три состояния и разнообразные картины, возникающие в состоянии бодрствования и состоянии сна, имеют своим источником возникновение эго. Является ли возникновение эго в дживах, погруженных в невежество, чем-либо иным, нежели актом Вашей милости?
32. Господь, Вы превратили это сознание, когда оно погружено в невежество, в дживы. Лишь Вы один погрузили дживы в океан сансары и ниспослали им бесчисленные несчастья. Лишь Вы один доводите их невежество до зрелости и в конечном итоге уничтожаете его, даруя им милость. Лишь Вы один даруете дживам божественность Шивы и разрушаете их сущность дживы.
33. Без Вашей милости мысли «я» и «мое» не будут разрушены. Я не знаю, моя ли прошлая карма или что-то еще не дает мне оставаться с Вами. Раманадева, живущий скрыто внутри меня! Вы должны утешить меня, дав мне даршан и избавив меня от страха. Об этом моя молитва[71].
34. Вы, преисполненный милости, — Бог, правящий всем миром. И все же, когда я плачу и причитаю перед вами, умоляя: «Боже, спаси меня!», Вы остаетесь бесстрастным, как глухой. Разве это не удивительно? Разве это приличествует Вашей милости? Поскольку у меня нет иного пристанища, кроме как у Ваших стоп, я прошу Вас — скажите мне слово утешения.
35. Даже если тело страдает от различных болезней — пусть оно страдает. Даже если руки и ноги не могут больше двигаться — да будет так. Даже если глаза больше не видят — да будет так. Даже если пришла смерть — да будет так.
В том, чтобы пытаться предотвратить все это, нет ни малейшего смысла. Поэтому, что бы ни случилось, пусть оно случается. Я же могу только искать Вашей милости.
36. Какое бы несчастье ни произошло со мной, я должен думать, что это тоже Ваша милость, и смириться с ним. Кто бы ни истязал и ни мучил меня, вместо того чтобы ненавидеть его и испытывать гнев, я должен смириться, также считая [их действия] Вашим актом милости.
Истинно, Садгуру, это то, о чем я Вас молю.
37. Великие говорят, что ложь — это один из пяти великих грехов. В то же время все говорят, что в этом мире тяжело выполнить какое-либо дело, не солгав. Истинность этого утверждения неопровержима. Скажите, как мне жить, будучи приверженцем истины, среди поборников лжи?
38. Думая бесчисленные мысли, я устаю. Думающий ум представляется ложным «я». Поскольку источник [ума], который суть Сознание, не претерпевает никаких искажений, [безвозвратное] исчезновение ума — это состояние освобождения. Когда наступит тот день, когда Вы заставите мой ум исчезнуть? Узнает ли этот несчастный когда-нибудь об этом? Это в Ваших руках. Я нашел прибежище у Ваших благословенных стоп.
39. Ум, интеллект и эго — это разные слова, описывающие одно и то же. Это ум дает ощущение того, что ты совершаешь действия. [Ум] содержит память, ясность, сомнения и непонимание. О Сиддха! Танец, затихание и разрушение этого ума — это Ваши действия. Поэтому, если Вы не даруете мне это благо — никогда не забывать о Ваших стопах, — я никогда не смогу освободиться.
40. Моя истинная природа — Сознание, а не тело. Но поскольку истинная природа всего — Я, тело тоже является моей истинной природой. Бог и все дживы — также моя форма. Существует только моя истинная природа. Я умозрительно понял смысл всего этого. Прошу Вас, дайте мне непосредственное осознание того, в чем все сущее пребывает как «Я».
Акхиландамма
Акхиландамма родилась в 1871 г. в маленькой деревушке под названием Десур, расположенной примерно в пятидесяти километрах к северо-востоку от Тируваннамалая. В соответствии с традицией, все еще широко распространенной в то время, ее «выдали замуж» в пятилетнем возрасте. Такие малолетние невесты обычно жили со своими родителями, пока не достигали совершеннолетия, после чего переезжали в дом мужа. Однако, поскольку ее муж умер, когда ей было всего семь лет, она провела все свое детство и юность в доме родителей. По правилам того времени, она не могла повторно выйти замуж и, став взрослой, решила посвятить свою жизнь служению садху. Хотя первоначально она тянулась к Рамане Махарши, она также служила Шешадри Свами и Виттхобе, эксцентричному святому, который жил в Полуре, около тридцати километров к северу от Тируваннамалая. Бхагавана она впервые встретила в 1896 г., когда он жил в храме Аруначалешвары. Она увидела, как священнослужитель этого храма собирает молоко после абхишеки с алтаря Амман и дает его Бхагавану Первый даршан не произвел на нее особого впечатления.
И только в 1903 г., когда она поднялась на гору к Шри Бхагавану она впервые почувствовала его силу С того момента она была его постоянной посетительницей. Она не пропускала ни одного празднования дня рождения Бхагавана, всегда посещала фестиваль Дипам и пуджи Гуру Джнянасамбандхару[72] и часто приходила и в другие дни года. При каждом своем посещении она приносила еду для Бхагавана и его преданных.
Когда она жила в своей родной деревне с матерью, многие преданные Бхагавана останавливались у нее. Для того чтобы служить таким преданным, Акхиландамма и Мастан Свами (которого она познакомила с Бхагаваном) в 1914 г. основали там матх (религиозный центр). Это был первый «центр Раманы», основанный не в Тируваннамалае. Туда привозили многих первых последователей Бхагавана — Кунджу Свами, Рамасвами Пиллая, Мадхаву Свами и Раманатху Брахмачари. Там они лечились от болезней.
Кунджу Свами, один из выхоженных ею пациентов, оставил свой отзыв в предисловии к ее биографии: «Мне известно, что в течение последних сорока лет эта женщина подавала еду Бхагавану Шри Рамане Махарши и Махану Шешадри Свами. Еще с того времени, когда Бхагаван жил в Скандашраме, когда кто-либо из учеников в ашраме заболевал, она всегда забирала их в свою деревню, в матх, и ухаживала за ними. Она отпускала их обратно только после того, как они поправлялись».
В 1903 г. я приехала в Тируваннамалай. Однажды бродя в окрестностях горы и собирая цветы, я увидела толпу людей, двигавшуюся по направлению к Баньяновой пещере, которую тогда называли пещерой Садгуру Свами. Я спросила их: «Куда вы идете? Что там интересного?» Кто-то из толпы ответил мне: «Там есть один Брахмана Свами. Он совсем еще дитя, но он сидит неподвижно, не ест и не пьет». Я удивилась и захотела увидеть этого свами. Возможно, через эти слова меня коснулась и притянула милость Бхагавана.
Моей первой мыслью было: «Могу ли я принести ему еды? Говорят, что он Брахмана Свами (что значит «свами-брахман»). Если я принесу ему еды, возможно, он не примет ее». Хорошенько обдумав этот вопрос, я купила маленькую сахарную конфету в качестве символического подношения и пошла к нему.
Как он выглядел! Я впервые увидела Бога, который словно магнитом притягивает к себе умы тех, кто его видит. Даже несмотря на то что он был грязен и покрыт пылью, его святое тело сияло, подобно золоту. Когда я увидела этого саньяшна-аскета, с таким худым телом, что кости торчали, мой ум растворился и на глаза навернулись слезы. Юный Бог открыл глаза и благосклонно обратил на меня свой взгляд. Я подошла, положила рядом с ним конфету и простерлась перед ним. Когда Бхагаван взял кусочек конфеты и съел его, садху, который был рядом, вернул мне остаток как прасад.
Состояние, в котором находилось тело Бхагавана, внушило мне одновременно благоговение и глубокую печаль. Я так распереживалась, что не могла говорить. Пока я стояла, переполненная чувствами, вошел брахман лет пятидесяти, держа в руке сладости. Увидев его, Бхагаван улыбнулся; брахман же разрыдался. Не в силах сдержать слез, он вышел, чтобы привести себя в порядок.
Я пошла за ним и спросила: «Сэр, почему Свами вам улыбнулся и почему вы заплакали?» Он ответил: «Ма, я родственник Свами[73]. Этот Свами из нашего города. Он сын известного адвоката, но дошел до такого состояния. Мне невыносимо думать об этом, поэтому я плачу. Он улыбнулся мне, потому что знает меня».
Потом я спросила нескольких находящихся там людей: «Возьмет ли Свами пищу, если я принесу ее?» и получила положительный ответ. С того дня я приходила регулярно. Каждый раз я приносила фрукты, клала перед ним и совершала намаскар.
Затем я вернулась в Десур. В то время Бхагаван не жил на одном месте. По большей части он жил в пещере Вирупакша, а на лето перебирался в какую-нибудь из близлежащих пещер (например, в пещеру Мангового дерева или пещеру Садгуру Свами). Когда я снова приехала на даршан, Бхагаван сидел в пещере Вирупакша, лицом на юг. Паланисвами был тем садху, которому посчастливилось помогать Бхагавану в то время. Он был с ним рядом и днем и ночью и подавал ему еду. В тот день он тоже сидел в пещере Вирупакша, лицом на восток.
Я не спеша прошла внутрь пещеры, поставила рядом с Бхагаваном молоко в качестве подношения, затем вышла и встала в тени. Когда я снова увидела Бхагавана, поток безграничной любви устремился к нему из моего сердца, но вместе с этим чувством появились невыразимое уважение и страх. Это совершенно естественно для людей — чувствовать почтение и страх, находясь рядом с Бхагаваном. Так же естественно для человеческого «я» умолкать в его присутствии.
В этом святом месте царила атмосфера благодати и силы. Она лишала дара речи, заставляла неметь ум и тело — все это было столь сильно, что посетители сами по себе становились безмолвными. Там не было правил, предписывающих сохранять тишину, но в его святом присутствии посетители-новички, пришедшие на даршан, автоматически успокаивались и вели себя тихо.