Ранга Айер, который тоже был в числе преданных Шри Раманы в Мадурае, часто посещал Раманашрам. В одном из разговоров, состоявшемся в Мадурае, он рассказал мне об одном очень примечательном случае, который произошел у самадхи матери в то время, когда оно еще было постройкой с глиняными стенами и соломенной крышей. Шри Бхагаван сидел на скамейке возле стены. Ранга Айер, Рамасвами Пиллай и много других садху сидели на полу перед Шри Бхагаваном. Они исполняли тамильские гимны, прославляющие Шри Бхагавана, под названием «Шри Рамана Стути Панчакам». Когда они начали петь, Шри Бхагаван сидел в сукхасане (со скрещенными ногами) на скамейке, а Ранга Айер — на полу прямо перед ним.
Ранга Айер сидел так близко от Бхагавана, что его голова была в нескольких сантиметрах от скамейки.
Четвертая строфа третьей части начинается так: «Позволь мне возложить на голову твои благословенные святые стопы…»
Когда хор произнес эту строку, стопа Шри Бхагавана опустилась на макушку Ранга Айера и оставалась там довольно долго. Вся группа, включая Ранга Айера, была словно загипнотизирована этим, и продолжала повторять ту же строфу, снова и снова. Похоже, они просто не могли петь дальше. Только когда Шри Бхагаван убрал стопу и снова сел в сукхасану, хор смог продолжить пение и завершить гимн. Все преданные увидели в этом редкий пример пададикши [инициацию прикосновением стопы Гуру]. Я разговаривал с Рамасвами Пиллаем об этом случае, поскольку он тоже присутствовал при этом. Его рассказ до последней детали совпадает с рассказом Ранги Айера.
Однажды вечером я пошел с Венкатараманой Айером домой к Суппья Тхевару. Они оба были друзьями детства Бхагавана. Суппья Тхевар жил в Пиллаярпальям, деревне на южной окраине Мадурая. Он жил там со своей второй женой-мусульманкой. Дом Тхевара походил на ашрам. В нем была комната для медитаций, и объектом почитания была фотография Шри Раманы, находившаяся в окружении гантелей и других спортивных снарядов, которые он использовал для занятий физкультурой.
В тот вечер Тхевар, Айер и я собрались в этой комнате для медитации. Айер начал читать восемнадцатую главу «Шри Рамана Гиты» — книги, написанной Кавьякантхой Ганапати Муни, в которой излагалось учение Шри Раманы. В этой главе воспеваются сиддха-пуруши (существа, достигшие совершенства), величайшим из которых был Махарши, являясь самой Аруначалой. Я слушал, закрыв глаза, и вдруг, в тот момент, когда читали строфу, начинающуюся со слова ниларавинда (глава 13, стих 13), меня охватило необыкновенное, ошеломляющее чувство.
Я внезапно почувствовал, как светящаяся вьющаяся змея поднимается вверх от основания позвоночника. Она мгновенно пронеслась по позвоночному столбу и ворвалась в череп, раскрывшись наподобие зонта из вспышек молний, которые собрались в точке между бровями, у переносицы, в яркое розовое пятно света, — и тут же ринулась назад, извиваясь вдоль позвоночного столба, словно запустив обратный цикл, устремившись в точку, откуда возникла. Вспышки были разноцветными — розовыми и бледно-голубыми. В то же самое время величественный пик Аруначалы появился над моей головой. Лавина нектара хлынула с ее вершины на мою голову, и все мое тело охватило неописуемое блаженство. На краткую вечность я потерял ощущение тела — осталось лишь сияние, мощное, яркое. Через некоторое время ко мне снова вернулось ощущение тела. Все свечения исчезли, кроме одного, которое было между бровей — оно оставалось, пока я не начал испытывать сильные переживания под взглядом Махарши во время джаянти Шри Раманы, праздновавшегося в 1934 и 1935 гг. в Шри Раманашраме.
Я не сказал друзьям ни слова о том, что пережил. Тогда они сами поняли, что со мной произошло что-то необычное, но решили, что я просто был в трансе. После окончания медитации мы втроем отправились ко мне домой, в Адимулам Пиллай Аграхарам. Когда мы шли домой, я был почти без сознания. Айер и Тхевар поддерживали меня с двух сторон за руки. Несмотря на то что я был в сознании лишь частично, я очень хорошо помню, как великолепна была сияющая полная луна.
Когда мы подошли к тому месту, где сейчас находится Шри Рамана Мандирам[136], и оказались лицом к площадке перед храмом Минакши, я увидел нечто удивительное: царственную, прекрасную девушку лет восемнадцати, в расшитом золотом сари, со сверкающими украшениями. У нее были круглые щеки, сиявшие, как рубины, и блестящие глаза, из которых лился свет, подобный прохладному свету луны. Это была сама богиня Минакши (божество храма Мадурая) в человеческом обличье. Я был потрясен видением, но мои спутники не поняли, что со мной произошло. Они буквально отнесли меня домой и передали обеспокоенной жене в одиннадцать часов вечера. На следующее утро, проснувшись, я снова был в своем обычном состоянии и мог выполнять работу в колледже без малейших затруднений.
В 1934 г., перед началом рождественских каникул, мы с Венкатараманой решили провести неделю, включая джаянти, в Шри Раманашраме с нашими семьями. Фотограф П. Р. С. Мани тоже решил поехать с нами.
В день джаянти празднование началось с пуджи усамадхи матери Раманы Махарши. Над большой площадкой перед храмом самадхи возвели навес, под которым могли поместиться 500 человек. Плоскую соломенную крышу украсили разноцветными, сладостно пахнущими цветами, сплетенными в гирлянды — каждая такая гирлянда была длиной около метра и крепилась к крыше. Стен не было, и из-под навеса открывался вид на гору, который не загораживали ни постройки, ни деревья. Шри Бхагаван сидел на возвышении в окружении преданных. Я сидел прямо перед ним, всего в нескольких футах. Не считая звуков пуджи, едва доносившихся из храма, стояла полная тишина, и над этой тишиной царствовала махамауна (великое безмолвие) самого Шри Бхагавана. Не отводя глаз от Бхагавана, я мысленно повторял «Акшараманамалай», длинную поэму преданности, написанную Бхагаваном в 1913 г., все 108 стихов которой воспевают Аруначалу, Садгуру Бхагавана.
В последнем стихе говорится «Укрась меня своею гирляндой, о Аруначала Рамана, и позволь мне украсить Тебя гирляндой в ответ».
Когда я произносил эти слова, Бхагаван исчез, а на его месте появился сидящий бог с головой слона — Ганапати. Через некоторое время он тоже исчез. Вместо него появилась ослепительная человеческая фигура с головой вепря. Это был Вараха, аватар Вишну[137]. Через несколько секунд он тоже исчез. И вновь передо мной сидел Махарши, как и в самом начале. Эти видения укрепили мое убеждение в том, что боги индуистского пантеона так же реальны, как и облик самого Махарши, и что Бхагаван Махарши сам является воплощением тех богов.
Когда я дошел до последнего стиха, колокола храма зазвонили в знак окончания пуджи, после которой должна была проводиться церемония арати (подношение огня) зажженным камфорным пламенем. В это мгновение все собравшиеся поднялись как один, чтобы увидеть арати.
В одно мгновение толпа сняла все гирлянды с крыши пандала. Все до единого, включая Махарши и меня, вдруг обнаружили гирлянды на своих шеях. Взглянув на Аруначалу я увидел, что она кажется прозрачной: виден был лишь ее контур, а внутри горы находился Шивалингам, доходивший до самой вершины. Вокруг лингама была обвита огромная гирлянда из разноцветных цветов. Аруначала Рамана принял мою песню-гирлянду, и в ответ украсил меня своей гирляндой! Так сбылась молитва, произнесенная мной в последнем стихе.
Вечером следующего после джаянти дня Шри Бхагаван сидел на кушетке в холле для медитаций. С. Нараяна Айер, профессор математики в Мадурайском колледже, рассказывал несколько историй о тех временах, когда он вместе с Бхагаваном учился в школе в Диндигуле.
«Когда мы играли, мы делились на две группы, которые всегда возглавляли Рамана и я. Команда, лидером которой был Рамана, всегда выигрывала. Поэтому две команды соперничали за то, чтобы сделать Тангакая[138] своим лидером».
Когда Айер рассказал это, Шри Бхагаван засмеялся и добавил: «Ты видишь, Нараяна, у меня сейчас нет тела. Я утратил его давным-давно, когда пришел сюда. Поскольку я бестелесен, где та рука, которая зовется Тангакай? Из нас двоих, лидеров, один исчез, утратив тело. Ты, оставшийся, можешь унаследовать этот титул. Теперь ты Тангакай Нараяна. В ознаменование этого прими мою старую трость».
Трость была сделана из сандалового дерева и подарена Бхагавану богатым преданным. Бхагаван не любил новые или дорогие вещи. Если преданные дарили их ему, Бхагаван мог один раз попользоваться такой вещью, чтобы доставить удовольствие дарителю, после чего ее убирали в кладовку ашрама.
Передавая Нараяне трость, Бхагаван сказал: «Обычно вместе с титулом дают медаль. Где мне взять золотую медаль? Вместо медали возьми эту трость!» Заканчивая речь, Бхагаван вручил профессору Нараяне трость как символ нового титула.
Затем стали вспоминать, как Шри Рамана с приятелями карабкались на высокую монолитную гранитную гору в Диндигуле. Нараяна Айер сказал, что на гору Аруначалу, покрытую толстым слоем почвы, легко забираться и что ее нельзя сравнить с горой в Диндигуле — скользкой гранитной скалой. Шри Рамана засмеялся и сказал: «Правда? Венкатарамана, отведи Нараяну завтра рано утром на вершину Аруначалы. Пусть увидит, насколько это легко».
На следующий день в 3 часа утра Шри Бхагаван отвел нас на кухню, где самолично приготовил полный сосуд уппумы, чтобы мы могли пообедать на горе. Его взял Венкатарамана Айер. Умывшись, мы впятером — Венкатарамана Айер, профессор Нараяна Айер, фотограф П. Р. С. Мани и я — в 4-30 начали восхождение. Нашим проводником был Аруначала Шастри, который знал дорогу на вершину. В тот момент мой сын Сету Рам и моя дочь Мутху Минакши, спавшие вместе со мной в холле для медитаций, проснулись, стали плакать и умолять меня остаться. Шри Бхагаван успокоил их. Держа их обоих за руки, он сказал мне: «Кришнамурти! Делай свое дело — иди. Я позабочусь о твоих детях». «Мой Бхагаван позаботится обо мне и о моей семье! Он снарядил меня в путь к моему спасению, на вершину Аруначалы!» Так пела моя душа, когда я догонял ушедшую вперед группу.