ала слишком напыщенно и витиевато.
— Вы пришли, чтобы убить меня? — неожиданно спокойно, с легкой улыбкой спросил канцлер. — В таком случае, если можно, давайте обойдемся без громких слов.
— Вы так легко к этому относитесь? — поинтересовался Танаев, приводя меч в боевое положение. Что-то крылось за этим показным спокойствием канцлера, и он не собирался больше рисковать.
— Пробыв столько лет канцлером, устаешь от постоянного ожидания подобного визитера. И в конце концов его визит становится почти желанным.
— Вы хотите умереть?
— Разумеется, нет, но сие от меня не зависит, вы ведь все равно меня убьете.
— Почему вы так думаете?
— Потому что вы пришли сюда за властью, и поскольку сумели войти в эту дверь невредимым, то не уйдете отсюда с пустыми руками.
— Почему вы разорили эту страну? — спросил Танаев довольно неожиданно для себя. Секунду назад он поймал взгляд канцлера и понял, что его разум свободен от внешнего влияния, — взгляд был чист и почти безмятежен. Глебу действительно хотелось понять, какие цели преследовал этот человек, облеченный властью, помогая захватчикам оккупировать свой родной мир.
— Когда вы окажетесь на моем месте, то поймете что любая власть вынуждена прежде всего заботиться о себе самой. А в нынешних условиях не оставалось другого пути, кроме медленного отступления. Все ресурсы сгорали в топке бесконечной войны, ее следствием стали постоянные предательства, коррупция, разруха. И во всем этом вы обвиняете меня одного?
Танаев подумал, что если он и дальше будет слушать канцлера, который вел себя слишком странно и слишком мужественно для человека, обреченного на смерть, то может отказаться от намерения покончить с ним, и тогда это обернется неисчислимыми бедствиями для миллионов жителей этой огромной державы, некогда простиравшейся от северных морей до южных окраин…
Он обернулся, словно искал поддержки, подтверждения своей правоты у Храменко, но тот остался снаружи, будто хотел отгородиться от всего, что здесь должно произойти. Чтобы вернуть себе почти утраченную уверенность в собственной правоте, Танаев спросил:
— Это по вашему приказу меня заманили на так называемый имперский турнир, а затем бросили в подземелье подыхать от голодной смерти?
— В этой стране ни одно важное событие до сих пор не обходилось без моего приказа. Так что вы правы. — Этот человек удивлял Танаева все больше.
— Зачем вы это сделали?
— Мне давно известно, кто вы такой на самом деле, господин Танаев, и какую опасность представляете для империи. От вас необходимо было избавиться.
— Допустим, но в этой истории оказалась замешанной ни в чем не повинная женщина. Что вы с ней сделали?
— Если вы имеете в виду Леонарду Квинкадзе, то
с нею все в порядке. Ей даровали звание императорской фрейлины. Она жива и здорова.
Императорская фрейлина… Глеб хорошо знал, что это означает. Ее принудили стать дворцовой проституткой, сделали игрушкой в руках лощеных дворцовых щеголей!
Гнев, вспыхнувший в нем в ответ на это известие, подавил остатки внутреннего сопротивления, которое до сих пор еще удерживало меч, и тот словно сам собой нащупал очередную жертву…
Когда верхняя, отсеченная часть туловища канцлера, залив стол кровью, рухнула, обруч, символизирующий собой канцлерскую корону, сорвался с головы мертвеца и подкатился к самым ногам Танаева.
ГЛАВА 30
Очевидно, канцлер успел подать не замеченный Танаевым сигнал тревоги, потому что в его апартаменты ворвались шестеро императорских гвардейцев. Танаев убил их всех, одного за другим, испытывая при этом всевозрастающее удовольствие и не смея признаться в подобном самому себе.
Когда он вышел наконец из апартаментов канцлера, сжимая в руках забрызганный кровью серебряный обруч и держа в другой руке пылающий меч, Храменко не узнал своего бывшего соратника. Лицо Танаева исказило выражение беспощадной жестокости, глаза горели яростным огнем, казалось, сам великий демон разрушения вселился в этого человека.
— Веди к императорским покоям! — рявкнул Танаев, едва появившись в дверях.
— Нет! — Храменко отрицательно покачал головой. — В таком состоянии я не поведу вас к императору.
— Что ты сказал? Да как ты смеешь возражать мне, червь!
— Вы можете убить меня и отправляться на поиски императора самостоятельно, но пока в руках у вас этот меч, я не сдвинусь с места!
Какое-то время на лице Танаева отражалась жестокая внутренняя борьба, казалось, он вот-вот направит лезвие в сторону Храменко и убьет его, но неожиданная мысль заставила Глеба опомниться.
— Мне нужно найти Леону! С остальным я разберусь позже! — успокоил он Храменко.
Глеб нажал на зеленый камень рукоятки. Меч недовольно зашипел и несколько мгновений оставался в прежнем состоянии, словно надеялся, что хозяин передумает и вновь оросит кровью его огненное лезвие. Но Танаев снова, на этот раз более решительно, надавил на зеленый камень, и смертоносное лезвие исчезло. Танаев пошатнулся, по всему его телу прошла короткая судорога. Он чувствовал себя так, словно только что встал с постели после продолжительной болезни.
— Это оружие вытягивает из меня слишком много сил!
— Мне показалось, что этот предмет пытается управлять вашим сознанием.
— Предмет? Это меч Зевса!
— Возможно, воля его прежнего владельца была покрепче человеческой!
— Наверно, ты прав. Каким-то образом мечу удается передавать в мое сознание ощущение наслаждения, которое он испытывает во время убийства. И он ненасытен. Он создан для разрушений и смерти. — Танаев спрятал рукоятку меча за пояс. — Пойдем к императору. Я не собираюсь больше никого убивать.
Император оказался седовласым старцем. Его внешний облик полностью соответствовал тому образу, который создали многочисленные журналисты. «Могучий ум, ведущий империю к неизбежному рассвету, который лишь немного задержался, но вот-вот обязательно наступит».
Никаких следов слабоумия Танаев в нем не заметил, но упорные слухи о том, что император полностью самоустранился от дел, дошли до Валамской обшины — и эту информацию следовало проверить, прежде чем решать, что делать дальше.
Удивляло отсутствие придворных в императорских апартаментах, и лишь шесть гвардейцев личной охраны императора, дрожа от страха, скрестили перед Танаевым свои театральные алебарды.
— Уберите оружие, пусть этот человек войдет! — распорядился император, и гвардейцы охотно расступились, пропуская Танаева к трону.
Собственно, это был простой деревянный стул, хотя и более высокий, чем обычно. Разве что редкостное черное дерево, которого на Земле давно уже не найти, свидетельствовало о его ценности.
— Говорят, вы убили канцлера? — спросил император с холодным бесстрастием, глядя на Танаева, который искал и не находил во всем его облике того, что ожидал увидеть. Не видел слабости, которая сделала из этого человека марионетку в руках канцлера.
— В вашем дворце быстро разносятся новости.
— Да. Я вынужден следить за всем, что здесь происходит. Некоторые события кажутся мне неожиданными, но все они легко объяснимы. — Император говорил логично и уверенно. Слишком логично Для облеченного властью владыки и слишком уверенно для человека, которого общественность представляла в виде безвольной игрушки в руках злодея-канцдера. Что-то здесь было не так. И, как всегда, оказалось намного сложнее того, что виделось с первого взгляда.
— И как же вы объясните то, что канцлер, пользуясь вашим именем, фактически без боя сдал половину страны инопланетным захватчикам? — отчеканил Глеб.
— Он сделал это лишь для того, чтобы обеспечить нормальную жизнь в оставшейся половине государства. У нас не было средств для борьбы с силой, намного превосходящую нашу. Лучше уж половина страны, чем полный развал империи.
— Значит, вы одобрили его действия?
— Меня никто и не спрашивал. К тому времени, когда началось нашествие, моя роль в качестве главы государства свелась к представительским функциям.
— Почему же вы это допустили?
— Потому что многое в этой жизни происходит независимо от нашей воли и очень часто вопреки ей. Вот вы, к примеру, почему убили канцлера? Только не рассказывайте мне о желании спасти мир и сохранить свободу человеческой расе, меня интересуют ваши личные мотивы. Вы хотели сами стать канцлером?
— Вы угадали. Хотя этот пост интересует меня лишь как средство для сохранения остатков земной цивилизации. Видите ли, Ваше Высочество (впервые он произнес вслух этот титул и не испытал при этом чувства неловкости), я собираюсь объединить армию империи с отрядами Валамской общины. Эта коалиция сможет противостоять агрессорам.
— Не обольщайтесь. В самом начале нашествия мы безуспешно пытались договориться с монахами. Община преследует свои собственные цели и умеет использовать для этого любые внешние обстоятельства.
— Все же я хотел бы попробовать.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился император. — Вам нужен указ о назначении вас канцлером?
— Желательно, чтобы вы его подписали.
— Только избавьте меня от подписывания прочих бесконечных бумаг. Вы согласны взять на себя ответственность за все последствия ваших действий?
— Это я могу вам обещать. Никогда не перекладывал ответственности на чужие плечи.
Какое-то время император изучающе разглядывал Танаева, словно только что его увидел, затем дважды хлопнул в ладоши, и из дверцы в дальнем углу покоев появился невысокий человечек, кативший перед собой канцелярский столик со всеми необходимыми для письма принадлежностями.
Небрежно засунув за пояс свернутый трубкой указ, не удосужившись его прочитать и даже не попрощавшись с императором, Танаев отправился на поиски Леоны.
Он нашел ее далеко не сразу, поскольку Храмен-ко не знал, где находятся покои фрейлин, а вся дворцовая челядь разбегалась задолго до приближения Танаева.
Перед ним словно катилась невидимая волна страха, и это ему совсем не нравилось, потому что с этими людьми ему предстояло работать до тех пор, пока он не подберет новый штат, не обучит его и старые чиновники не передадут новым сотрудникам свои знания. До сих пор все нити управления государством сходились в канцелярии канцлера, значит, с нее и придется начинать.