Тогда все его старания пропадут впустую… Одному ему с этой задачей не справиться. Нужен помощник. И мужчина здесь не годился! Почувствовав присутствие постороннего мужчины в его спальне, Тала не решится на нападение, западня не сработает. Другое дело — женщина…
Во всей империи он знал одну единственную женщину, которой мог бы довериться в таком опасном деле.
ГЛАВА 31
Танаев отпустил карету и конную охрану за квартал до дома Квинкадзе. Подчеркивать свое особое положение перед Леоной он не собирался. Он приехал просить о помощи и подозревал, что убедить девушку оказать ему эту странную услугу, которая ему требовалась, будет нелегко.
Едва он позвонил и привратник объявил по внутренней связи, какой гость к ним пожаловал, как в доме поднялась суета, которой он так стремился избежать.
Квинкадзе встретил его на пороге усадьбы. Танаев впервые видел отца Леоны, седовласого благородного старца, которого представлял себе почему-то значительно моложе.
— Мы так рады вашему визиту, господин канцлер! У меня нет слов, чтобы выразить свою признательность за восстановленную справедливость! Я всегда был предан империи и не понимаю, за что попал в опалу. Наш дом… За время нашего отсутствия здесь как будто устроили свое стойбище варвары, боюсь, после этого я не смогу принять вас так, как подобает!
— Забудем об этом. Многое изменилось с тех пор. Мне каждый день приходится исправлять ошибки, допущенные прежним канцлером.
Танаев старался не показать, что ему приятны слова благодарности в устах этого старика, но ему очень хотелось, чтобы его визит выглядел как можно менее официальным, однако это почему-то не слишком получалось.
— У меня важное дело к вашей дочери. Вы позволите поговорить с ней наедине?
— Государственное дело, как я понимаю? — с невинной улыбкой произнес Квинкадзе.
— У меня теперь все дела государственные! — И оба, преодолев неловкость первых минут, улыбнулись друг другу почти заговорщицки.
Леона приняла его в гостиной, и по ее бесстрастному лицу, освещенному казенной улыбкой, Глеб сразу же понял, что разговор, который ему предстоял, будет намного труднее, чем он рассчитывал.
— Хотите чаю?
— Давайте без светских любезностей, Леона. Я пришел к вам по очень важному делу!
— У канцлера все дела должны быть очень важными, или я ошибаюсь?
— Я пришел к вам не в качестве канцлера, а в качестве друга!
— Да, конечно, я чуть не забыла, как многим обязана вашей дружбе! Так чем же я должна за нее заплатить?
— Вы ничего мне не должны. И не пытайтесь меня оскорбить, у вас это все равно не получится.
— Ну, почему же? Я ведь могу постараться!
— Можно подумать, это я причина всех ваших несчастий!
Она отвернулась, и Глеб заметил в уголках ее глаз блеснувшие слезинки.
— Я не знаю, кто в этом виноват, но мне показалось, что именно наше знакомство послужило толчком ко всем дальнейшим событиям! И в вашем присутствии я лишний раз чувствую, в какой грязи меня искупали в том самом дворце, который теперь принадлежит вам!
В этой фразе было маловато даже пресловутой женской логики, и все же какая-то неуловимая логика в ней таилась. Конечно, он не виноват, что Тала именно Леону выбрала в качестве жертвы, но охоти-лась-то она именно на него.
— Так чего вы от меня, собственно, хотите? — спросила Леонарда, помолчав, и было видно, как нелегко ей держать себя в руках в его присутствии.
— То самое существо, благодаря которому я познакомился с вами… — Глеб улыбнулся, стараясь показать, что и в самом деле благодарен судьбе за их знакомство, а поскольку это было правдой, притворяться ему не приходилось. — Так вот, демоница продолжает охотиться за мной. Только не подумайте, что это из-за вас. У нас с нею старые счеты, и если вы захотите, позже я вам расскажу, с чего все началось.
— И что я могу для вас сделать? Встать с мечом у вашей двери?
— Охраны у меня хватает. Да только против этой твари она бессильна. Мне нужно заманить ее в ловушку, заставить поверить, что я сплю, и спровоцировать на атаку. Я и в самом деле буду почти спать, ровно настолько, чтобы мое дыхание, цвет ауры или ритм пульса не выдали моего истинного состояния. Вы мне нужны для того, чтобы следить за мной, и если я в самый ответственный момент усну…
— Разве у вас недостаточно слуг для этого?
— Слуг достаточно. Но мужчина для этого не годится. Демоница сразу же заподозрит неладное, если в моей спальне будет находиться мужчина.
— Во дворце перевелись женщины? Зайдите к фрейлинам, там их много!
Глеб почувствовал отчаяние от того, что не может передать ей свое состояние, не умеет объяснить как следует. И еще от того, что она упрямо цеплялась за свою боль, за свое оскорбленное самолюбие, за поруганную честь, за все отвратительное, связавшее ее с императорским дворцом. Наконец он едва слышно произнес:
— Мне нужны вы… Только вам я могу доверять, и только вы можете находиться рядом со мной, когда эта тварь явится.
— В качестве подсадной утки, чтобы наверняка привлечь вашу давнюю знакомую? Ведь она уже побывала в моей голове, вы хотите пригласить ее снова?
— Я не позволю ей причинить вам ни малейшего вреда! Я буду вооружен и постараюсь раз и навсегда избавиться от этой твари!
— Вы, наверно, не понимаете, о чем меня просите. Но раз вы настаиваете, я верну вам свой долг!
— Так не пойдет, Леона! Я пришел к другу. В ту ночь в мотеле мне показалось, что мы стали друзьями. Я не собираю долги со своих друзей! — Глеб решительно поднялся и направился к выходу.
Уже у самой двери его остановил ее возглас:
— Подождите! Я должна подумать.
Ночь бесшумно опустила свое покрывало на несчастный город, в котором люди давно уже отвыкли от тех времен, когда могли спать спокойно.
На границах империи шла война, не прекращавшаяся и по ночам.
Это была странная война — не гремели залпы артиллерийских орудий, не мчалась по улицам захваченных городов вражеская конница. Ночь приносила с собой ужас и неизвестность в сотни человеческих сердец.
Если днем пограничные заставы кое-как еще сдерживали нечисть за пределами границ империи, то ночью наступало время ее безраздельного господства.
Стражи на границах прятались в заранее подготовленные укрытия и сидели там до утра, люди в городах спускались в подвалы, а те, кто не успевал спрятаться, наутро превращались в скелеты. Еще хуже бывало в том случае, если даже костей пропавшего ночью человека не удавалось найти, ибо это означало, что через какое-то время на одной из границ, а то и в самом городе, где произошло исчезновение, появится очередной зомби.
Спасало лишь то, что нечисть, свободно шляв-
шаяся по улицам ночных городов, как правило, не могла проникать в закрытые помещения.
Бывали и исключения. Демоны, такие как Тала, могли проникнуть куда угодно, но их, к счастью, было немного.
Танаев лежал в своей опочивальне и думал о том, что за два дня в библиотеке канцлера он узнал о нашествии больше, чем за все предыдущее время.
За стеной, в туалетной комнате, едва слышно урчала вода. К его удивлению, ему не пришлось вступать с Леоной в сложные переговоры и объяснения. Согласившись помочь ему, девушка беспрекословно выполняла все его указания. Только свет попросила выключить, перед тем как раздеться. Хорошо хоть не знала, что в темноте он в случае необходимости мог видеть так же, как днем.
Наконец она вышла из туалетной комнаты и смутным силуэтом скользнула в постель, осторожно, чтобы ненароком не коснуться его тела.
Он не стал включать свое ночное зрение, хотя глянуть на полуобнаженную девушку ему очень хотелось. Подглядывать стыдно — это он усвоил с детства. Он и так помнил еще по мотелю, какой великолепной фигурой она обладает, и сейчас осознание того, что эта красавица тихо, как мышь, лежит в его постели, волновало Глеба сильнее, чем он мог это представить, когда уговаривал ее на это странное ночное бдение.
Прошло минут пять, прежде чем он осторожно начал входить в транс, и сразу же почувствовал на своем запястье руку Леоны. Это была всего лишь часть уговора. Она должна все время контролировать его пульс, и в том случае, если пульс станет реже десяти ударов в минуту, немедленно разбудить Глеба.
Для большей безопасности он попросил ее надеть шунгитовый крестик, но проверить, сделала ли она это, не решился. Правая рука Глеба сжимала под одеялом невидимую рукоять меча, и теперь оставалось только ждать, сработает ли подготовленная ими ловушка.
А ночь между тем заползала в большие окна императорского дворца, словно огромная синяя медуза, и расплывалась по коврам лунным светом. Она вкрадчиво касалась его висков, навевая сон, успокаивая, помогая расслабиться и забыть обо всем, кроме предстоящего боя.
Впрочем, он уже не знал, о каком бое старался помнить, медленно уплывая на волнах лунного света.
Потом он летел на ночном облаке, а внизу под ним раскинулся огромный и когда-то прекрасный город, в котором не было видно ни одного живого огня.
Впрочем, от этого ночь не становилась менее прекрасной и менее коварной. Она медленно высасывала из него силы, и только настойчивое покалывание в районе правого запястья не давало ему полностью отдаться очарованию этой колдовской ночи, раствориться в ней, оставить на ее границе все тревоги и заботы суетливой человеческой жизни.
Резкая боль в правом ухе заставила Танаева вздрогнуть и открыть глаза. На стене комнаты обозначился едва заметный силуэт гигантского тела, а вырвавшаяся из темноты огромная рука, заканчивавшаяся кривыми ятаганами когтей, уже сорвала с него одеяло.
Пронзительно вскрикнула Леона. Еще не успев проснуться, ничего толком не соображая, Танаев нажал на желтый камень рукояти меча и наугад приподнял лезвие, стараясь защититься от летящей к нему смерти.
Обычно демоны вырывали у своей жертвы сердце — и если это им удавалось, то несчастный навечно становился их пленником. Однако на этот раз старания Талы отомстить Танаеву за все свои унижения самым изощренным способом окончились для нее трагично.