— Около двух тысяч, если учитывать и гарпий. Их первая атака с воздуха захлебнулась в буквальном смысле от залпа наших гранатометов. Гарпии горели прямо в воздухе, ну ты же знаешь, на что способен шунгит. И вот этого они не ожидали. Не ожидали таких потерь. Вторую атаку они готовили уже гораздо тщательней и нападали осторожней, небольшими отрядами — однако и в этот раз понесли значительные потери, хотя, конечно, с первой атакой они не идут ни в какое сравнение.
— Тогда их медлительность, скорее всего, объясняется именно нехваткой сил. И нам необходимо этим воспользоваться.
— То есть ты хочешь начать штурм прямо сейчас?
— Этой же ночью. Перед самым рассветом. В предутренние часы многие из темных созданий заторможены. Даже ночные гарпии избегают полетов в это время.
— Но мы не успеем как следует подготовиться… Я хотел дождаться прихода артиллерии, прежде чем начинать штурм.
— Обойдемся без нее. Время сейчас дороже, да и втянуть пушки на эту гору слишком сложно, склон с этой стороны намного круче, чем я предполагал.
Оба помолчали, каждый по-своему оценивая последствия только что принятого решения. Луна медленно опускалась за двугорбую вершину Эльбруса, окрашивая ее в зловещий красный цвет.
Плохо подготовленный штурм укрепленных позиций черных, расположенных высоко над ними, казался Альтеру слишком безумным решением и, возможно, поэтому имел шанс на успех. Альтер знал, что Танаев умеет чувствовать невидимые простым людям росчерки судьбы, скоротечную смену обстоятельств, и, наверно, поэтому его экспромты так часто оказывались успешными.
Но, несмотря на все везение, сопровождавшее их командира, многие из тех, кого он знал, после этого штурма навсегда останутся лежать на склонах проклятой горы, слишком таинственной в лунном свете, слишком смертоносной и слишком опасной.
Он хотел было возразить, привести какие-то новые доводы, но в последний момент передумал, потому что Танаев задал ему вопрос, на первый взгляд не имеющий отношения к предстоящей битве:
— Как ты думаешь, почему они выбрали для своего нашествия именно нашу планету? В космосе тысячи миров соединены туннелями антов, могли бы
выбрать для себя любой необитаемый или заброшенный мир, вполне пригодный для жизни, но они выбрали наш, несмотря на то что его захват обходится им так дорого. Почему?
— Ученые нашей обители давно изучают этот вопрос и пришли к выводу, что обитателям нижнего мира для их полноценного комфортного существования, кроме рабов, отряды которых они так успешно пополняют на нашей планете, необходима еще и эманация зла.
— И что же она собой представляет, эта эманация?
— Что-то вроде невидимой атмосферы алчности, продажности, себялюбия… Возможно, именно ради сохранения этой атмосферы черные не слишком спешат с окончательным разгромом империи. Могли бы давно завершить ее захват, но они почему-то медлят, и это лишний раз подтверждает теорию, о которой я тебе говорю.
— Ты думаешь, мы сами виноваты в том, что сейчас происходит?
— А разве может быть иначе? Законы кармы неизменны! Совершающий зло рано или поздно получает волну обратного отката, часто она проявляется не сразу и не явно, но она бывает всегда, и сейчас она накрыла Землю.
Дождавшись момента, когда луна полностью скрылась за седловиной между двумя главами вершины Эльбруса, Танаев отдал приказ к началу штурма.
Им понадобится не меньше двух часов для того, чтобы добраться до вершины, и когда они окажутся от врага в пределах гранатометного выстрела, наступит самое подходящее время для завершающей атаки.
Многое зависело от того, насколько близко им удастся незаметно подойти к позициям врага, и еще до заката луны Танаев лично проверил снаряжение и обмундирование своих солдат.
Копыта лошадей были обмотаны тряпками, а то немногое тяжелое вооружение, которым они располагали, пришлось оставить внизу. За исключением двух небольших снятых с лафетов пушек, которые несли на плечах наиболее сильные из отобранных им гвардейцев.
О ночном подъеме громадной бомбы нечего было и думать. Ее начнут подымать с рассветом, да и то лишь в том случае, если удастся закрепиться на вершине.
Впервые Танаев не согласился со своим помощником и другом. Альтер предлагал окружить гору кольцом и начать атаку сразу со всех сторон.
Но для такой атаки у них было недостаточно огневых средств, и Танаев решил построить атакующий отряд узким клином, расположив все имевшиеся в наличии гранатометы, заряженные пакетами шунгита, в острие атакующего клина. Решение было довольно рискованным, поскольку, если им не удастся достаточно быстро прорваться сквозь войска черных, те успеют подтянуть к месту прорыва все свои резервы, и тогда их задавят численностью и сбросят с крутого склона.
Идущие во второй линии части не сумеют их поддержать и, увлекаемые волной отступающих, тоже покатятся вниз…
Зато если фактор внезапности сработает в полной мере, если им удастся подобраться к позициям черных незамеченными, если они прорвутся сквозь их передовые порядки достаточно быстро и ударят по остальным с тыла…
Если после этого им удастся закрепиться на вершине и продержаться там до тех пор, пока снизу доставят бомбу… Слишком много в этом плане оказалось «если». Но ничего лучшего Танаев так и не сумел придумать и потому с мрачным видом возглавил колонну своих войск.
За Танаевым, постепенно расширяясь, одна за другой двигались шеренги имперских гвардейцев, на чью дисциплину он мог рассчитывать хотя бы потому, что они на практике знали, во сколько жизней может обойтись малейшая неосторожность в ночной атаке на превосходящие силы противника.
Весь предыдущий день и всю предыдущую ночь, которые он провел на плоту с бомбой, Глеб ждал если уж не прямого контакта, то хотя бы какого-то знака от своих могущественных покровителей.
Но Прометей молчал, молчал Александер, и ментальный эфир не нес на своих волнах ни единого звука. Это показалось Глебу не лучшим предзнаменованием.
Словно в последний момент все высшие силы решили оставить его один на один с могущественным и коварным врагом. Оставалась последняя надежда на меч Зевса, но и волшебный клинок последнее время вел себя на редкость странно, отзываясь на его вызовы с большим опозданием. Танаев не был уверен даже в том, что в нужный момент меч позволит привести себя в боевое состояние.
Была и еше одна опасность, связанная с мечом, — даже случайное прикосновение к его рукоятке отзывалось в руке Танаева длительной жгучей болью. Мечу не хватало энергии, и он старался пополнить ее запасы при контакте с телом своего хозяина… Сейчас Глеб не смог бы предсказать, чем может закончиться контакт с мечом во время предстоящего ночного боя.
Все складывалось не лучшим образом, но Танаев уже вышел на тропу судьбы и знал, что не свернет с нее до самого конца, что бы ни ждало его там, на вершине проклятой горы.
Кто и когда ее проклял — осталось неизвестным, но люди знали, что проклятие, наложенное на Эльбрус в незапамятные времена, сохранилось до сих пор и погубило уже немало человеческих жизней.
Ночь между тем полностью вступила в свои права. Тьма сгустилась еще больше, потому что после исчезновения луны на небосклоне не показались звезды. То ли неожиданно появившиеся облака на совершенно чистом до этого момента небе были тому причиной, то ли из жерла давно потухшего вулкана поднимались какие-то испарения, закрывшие небосвод.
Танаев, до предела напрягая свой ментальный слух, прислушивался к молчанию сомкнувшейся вокруг них плотным кольцом этой судьбоносной для Земли ночи. Ничего не было слышно ни в ментале, ни в обычном диапазоне. Даже шарканье множества солдатских подошв надежно глушила старательно намотанная накануне ветошь.
Замолкли все ночные насекомые и птицы. Казалось, сама ночь чего-то ждет.
Им уже оставалось до передовой линии обороны черных не более ста метров. Пока что все шло по плану, или так только казалось? Танаев условным жестом замедлил продвижение своего отряда. Уступив настойчивым требованиям Альтера, он в конце концов отправил небольшой отряд для атаки с противоположной стороны горы, чтобы отвлечь на него внимание противника, и теперь ожидал начала этой ложной атаки.
Но ни одного звука не доносилось с той стороны.
С минуты на минуту, независимо от того, что случилось с отвлекающим отрядом, ему придется начинать штурм с уменьшенным на добрую четверть войском — иначе их обнаружат и сбросят со склона встречной массированной атакой.
Танаев нащупал рукоять меча и облизнул пересохшие губы. Впечатление было такое, как будто он коснулся шины высоковольтного напряжения… Вот будет номер, если ему в самый ответственный момент не удастся совладать с мечом…
Последние десятки метров они преодолевали ползком, цепляясь за малейшие выбоины, сухие кусты и трещины. Склон перед вершиной стал значительно круче, и их продвижение замедлилось.
Неожиданно метрах в двадцати ниже того места, где находился Танаев, раздался крик и шум падения человеческого тела.
Кто-то из его воинов сорвался со склона, и, несмотря на строжайший приказ молчать в любой ситуации, огласил окрестности громким воплем, сменившимся смачным шлепком — словно кусок мяса с размаху бросили на сковородку.
И сразу же впереди, в нескольких десятках метров перед ними, раздался многоголосый рев. Пользуясь своим ночным зрением, Танаев мог видеть все, что происходит. Но, к сожалению, он не мог поделиться этим талантом со своими воинами, и те оставались в кромешной тьме, когда на них со всех сторон посыпались удары. То, что их атаковали не только с фронта, в острие их узкого клина, но и с обоих боков, говорило о том, что черные в отличие от людей отлично ориентируются в темноте.
Танаев прокричал условленную заранее команду, вводящую в бой единственный резерв, который был у них в запасе в этой кошмарной ситуации. По этой команде все, кто наступал в первых рядах — мечники и алебардщики, — упали на землю, давая возможность гранатометчикам, находившимся у них за спиной, произвести залп из шунгитовых гранатометов.