— Что за… — начал было я, но Хас властным жестом заставил меня заткнуться.
А скрипение тем временем приближалось. Из-за угла показалась древняя тачка, об одном колесе, доверху набитая всяким хламом. Толкавшая ее фигура сильно горбилась и прихрамывала при ходьбе. Длинная, почти до земли хламида не позволяла разобрать, кто перед нами, но было в ночном встречном что-то неправильное…
— Нищий какой-то… — начал было я, но рот мигом запечатала ладонь товарища.
Хас вжался в стену, левой рукой придавив к ней и меня. Будто грузовиком в камни впечатал, ну и силища! А на вид не атлет… Он повернулся ко мне и скорчил страшную рожу, но я уже и сам понял, что дал маху.
«В городе не осталось безопасных жителей» — всплыли из памяти недавние слова покойного Ямминга. Внезапно скрип прервался, тачка остановилась, хотя уже почти докатилась до конца улицы. Ночной странник замер, словно прислушиваясь к чему-то. И тут до меня дошло, что именно в нем не так. И фигура, и тачка вместе с грузом были полупрозрачными! Не как оконное стекло, а словно старая целлофановая пленка, будто… сгусток густого тумана. Ну здравствуй, мешок неприятностей…
— Мяс-с-со… — донесся до нас шипящий голос. — Мяс-с-сцо…
Вот тут меня проняло. Сгорбленная фигура псевдобомжа с неожиданным проворством развернулась в нашу сторону. И словно что-то щелкнуло у меня в голове, призрачная фигура будто приблизилась, я смог разглядеть ее во всех деталях. Незнакомец закутан в плащ, из-под которого виднеются залатанные на колене штаны, разношенные башмаки, правый угрожающе оскалился полуоторванной подметкой с торчащими зубами сапожных гвоздей. Длинные спутанные волосы венчают, будто грива, острое худое лицо, украшенное густой серой щетиной, тонкий хрящеватый нос… А вот глаз не было. Вместо них на лице зияют две дыры, в которых клубится черный туман.
Хасиддо быстро сделал жест, словно отталкивал что-то ладонью, и ступор, охвативший было меня, пропал.
— Мяс-с-сцо? — в хриплом, чуть булькающем голосе проявились вопросительные нотки. — Мяс-с-сцо?
Пот катился по шее и спине; я забыл, что могу дышать. Три десятка шагов отделяли нас от воплощенной Смерти. Туманник, принявший облик бродяги, сделал неуверенный шаг в нашу сторону, но вдруг остановился. Навстречу ему с обнаженным кинжалом шагнул Хас.
— На крышу, Артур! — негромко бросил он через плечо, и кристалл обсидовита в рукояти засветился мягким голубым светом. Туманник склонил голову набок, и вдруг полы его плаща распахнулись в стороны, будто крылья нетопыря. А ведь это и были крылья… Я отчетливо разглядел тонкие косточки и суставы, на которые, как на раму, натянута серовато-прозрачная кожа с многочисленными прорехами. Впалая, украшенная гнусными язвами грудная клетка с выпирающими ребрами, широкий ремень с массивной пряжкой.
Сердце замерло, я почувствовал, как мгновенно задеревенели все мышцы. Попробовал пошевелиться — и не смог. Хорошо что дышать и двигать глазами еще получалось. Хас выглядел не лучше. Внезапно сияние его клинка усилилось, моего спутника окутало светящейся сферой, и он с хриплым вздохом сделал еще шаг. Уже ко мне. На плечо опустилась тяжеленная ладонь, словно балкой строительной придавило: если б не одеревеневшее тело — непременно рухнул бы. От руки товарища через плечо в меня полилась Сила, к окаменевшим мышцам вернулась подвижность, сердце заработало мощно, разгоняя загустевшую было кровь. За спиной Хаса возмущенно хлопнул распахнутыми крыльями враг.
— Ожил? Тогда быстро наверх!
— А как же ты?!
— Курсант, на крышу!!! — рявкнул не оборачиваясь товарищ, все еще загораживая меня. Я метнулся к ближайшей стене и, обрывая ногти, принялся карабкаться наверх. Что там происходило внизу, не знаю, но когда я наконец влез на холодную черепицу крыши, там уже все закончилось. На мостовой стоял один Хасиддо, а ветер гнал по улице клок седого тумана.
Небо украсили первые звезды. Крупные, яркие. Красота! Нет, правда, очень красиво. Если б не алый глаз Ларгоса, презрительно взиравший на двух ничтожных букашек, копошащихся внизу в надежде спасти свои жизни. Ну-ну, гори, гори, моя звезда. Мы еще поиграем с туманниками в салочки…
Путешествие дорогой воров, как еще иногда зовут путь по крышам домов, оказалось совсем не таким простым, как я рассчитывал. Во-первых, крыши довольно крутые, и каждый раз спускаться к краю приходилось очень аккуратно, чтоб не свалиться. Второй проблемой оказалась черепица. Мало того что хрустит под ногами, в ночной тишине, выдавая нас с головой, так еще и скользкая стала, зараза, от ночной росы. В общем, худо-бедно, однако мы продвигались вперед. Сплошная стена домов давно осталась позади, теперь передвигаться приходилось рискованными прыжками. Впрочем, оно того стоило. Бросив взгляд вниз, разглядел огромного полупрозрачного скорпиона, неслышно крадущегося между домами. Несмотря на расстояние между нами, от туманника так и веяло запредельной жутью, от которой слабели ноги, а в животе поселялся мокрый и холодный комок леденящего ужаса. Вроде ничего особого с виду, просто гигантский скорпион, а поди ж ты…
Хасиддо перемахнул на соседнюю крышу, отошел на пару шагов, повернулся, махая рукой, дескать, поторопись и… с треском и грохотом провалился вниз. В образовавшуюся дыру тут же потекли ручейки черепицы, расположенной выше, призрачный скорпион метнулся на крыльцо дома, просочившись сквозь дверь, как вода через сито. Твою ж мать!!! Я котом метнулся на крышу, заглянул в дыру. Товарищ копошился среди груды битой черепицы, пытаясь встать. Я спрыгнул вниз, и не обращая внимания на боль в отбитых ступнях, рванул его за отвороты куртки. Хас ошалело мотал головой и смотрел на меня пустым взглядом. Оглушен, но вроде бы в порядке.
— Эй, очнись! — Я пару раз жестко встряхнул его, приводя в чувство, и потащил вверх по лестнице. Откуда-то снизу и сзади потянуло космическим холодом, волосы на затылке встали, как у ощетинившегося пса. Хас толкнул меня вперед, уводя прочь от наступающего на пятки туманника. Только бы успеть!
Выход на чердак закрывала дверь с засовом изнутри. Засада!
Мы выскочили наверх, и я, захлопнув створку и поджав ее коленом, принялся чертить на ней кинжалом знак Аарг, звезду Давида. Едва я закончил, как символ засиял в звездном свете чистым серебром; я облегченно перевел дух… и тут же отлетел в сторону от мощного удара в дверь. Не зря Ямминг предупреждал, что пройти сквозь меченые двери туманники не могут, зато могут сломать. Хасиддо навалился на створку спиной, изо всех сил удерживая ее закрытой, а за ней бесновался зверь-с-той-стороны.
— Корнеев, уходи! — скомандовал он.
— Но Хас…
— Это приказ, курсант!
Я сделал несколько шагов к краю крыши, и вдруг…
— Хас, тут «нора»! Прямо внизу, почти под нами! Еще одну крышу перескочить, и все!
— Ну так и прыгай, чего ждешь?!
— А ты?
— Прыгай, я сказал!!!
В этот момент дверь содрогнулась от особо сильного удара, лицо товарища исказила гримаса боли, ноги подкосились, он медленно сел. Через дыру в двери втягивался обратно увенчанный сверкающим жалом скорпионий хвост. Проклятая тварь таки получила свою жертву.
— Ха-ас!!!
— Не вопи, — поморщился он, — уходи.
— Но… — растерялся я. Впервые на моих глазах погибал товарищ, и я совсем ничем не мог ему помочь.
— Артур, я уже не жилец. А ты должен вернуться. — Дверь снова затрещала. — Бегом, курсант! Я не смогу держать его до бесконечности!
Я отвернулся и, разогнавшись, прыгнул в мерцающий проход.
И очутился среди до боли родных линий Паутины.
— Хас… спасибо тебе, Хас.
…За спиной беспокойно ворочался Ромка. Я поднялся с насиженного места, подошел поближе. Парень определенно заболел: вон как трясет и потом исходит. Либо простыл серьезно, либо болотной водички нахлебался. Ладно, поправим. Приподняв голову Ромки, осторожно влил в рот Слезы Леса. Так-то лучше. Укрываю слетевшей штормовкой, сверху закутываю в одеяло, возвращаюсь к огню.
Очень вовремя, чтоб заметить перепончатую лапу с загнутыми когтями, появившуюся на краю ступени. За ней появилась вторая, такая же, а потом и голова. Более всего пришелец походил на огромную жабу — если, конечно, бывают атлетически подтянутые жабы размером с крупную овчарку. Какое-то мгновение мы тупо смотрели друг на друга, а потом гость улыбнулся. Острые мелкие зубы сверкнули в зеленом свете пламени. И тогда я ударил. Не Гелисвортом, не навахой. Я ударил сгустком подвернувшейся под руку черноты ночи. Фиг знает, как я это сделал, само получилось. Мерзкая тварь изумленно вякнула и начала распадаться на мелкие кусочки, точно компьютерный спецэффект — на пиксели. Слева раздался подозрительный скрежет, будто когтями по камням. И точно — там опять появилась перепончатая лапа, только чуть больше. Вскочив, рубанул по ней Лезвием Чести. Полный боли затухающий крик падающего скалолаза не смог перекрыть новый скрежет. Слева. Справа. Я заглянул за край ступени. В небе громыхнуло, сверкнула молния, на миг высветив мир негативом фотоснимка. Твою ж мать!!! Ночные гости, привлеченные огнем, а может, и запахом, плотным слоем устилали подножие зиккурата. И карабкались, карабкались, карабкались вверх. Туда, где стоял я. Туда, где, снова разметавшись в бреду, лежал беззащитный Ромка. Мой сын. Одним лишь мечом тут много не навоюешь… Снизу доносилось голодное кваканье. Убрав в ножны бесполезный клинок, подошел к огню.
«Аум, шри, агата, ланс…» — всплывает из глубин подсознания отцовское заклинание. Зачерпываю ладонями огонь, словно воду. «Ишрти, ганса, ерка…» — Пламя клубится и вьется в моих руках, но не обжигает. Разворачиваюсь и иду обратно. Незваные гости все ближе, уже видны белесые шары глаз, скрежет когтей по камням режет слух. «Берри, инква, горди, шех!» — Вытянув ладони перед собой, выплескиваю огонь на хищников. Пламя, словно горящее масло, разливается в воздухе, плещется, накрывает первые ряды. Жуткий вопль разрывает барабанные перепонки, в нем уже нет голода, лишь боль и животный ужас. Поздно. Слишком высоко по стене успели забраться твари, слишком далеко ушли от родной стихии… Я молча шагал по краю ступени, а с моих ладоней все изливалось вниз пламя. Внизу бушевала огненная стихия, будто напалма туда плеснули. В отсветах языков пламени виднелись туши пытавшихся спрыгнуть со стены хищников, они темными пятнами исчезали в яростном огне, лопаясь, как пробитые мячи. От запаха горелой плоти кружилась голова; я резко развел ладони в стороны, как бы расплескивая пламя, и обессиленно рухнул на колени. Итак, битву я выиграл… но не войну. Ночь длинная, и кто еще может явиться — один Дрон ведает. Кстати, насколько длинные здесь ночи? Лишь бы не как полярные…