«Да не съест его приятель, — хмыкнул голос, — расслабься».
«Расслабишься тут…»
«Арчи, ташшары тебе в дружбе поклялись, а это дорогого стоит. А тут еще и долг крови… Ты спас жизнь Лукасу, и теперь Алва — твоя должница. Но этот долг можно вернуть, и она непременно постарается это сделать. А вот если Лукас действительно подружится с Романом, упыри вообще никогда не причинят вам вред».
Наконец вертел сняли. Ящер на нем почернел и вздулся, хвост скрутился кольцом. Двое молодых ташшаров шустро сняли его с вертела и положили на широченную темно-коричневую скатерть, накрытую прямо на траве. Потом один из них ловко вспорол раздувшийся живот рептилии… О, Мастер, какой аромат! Из глубокого разреза извлекались запеченные в собственном соку печень и сердце, вырезались куски розоватого мяса. Кто-то отрубил ящеру хвост и теперь споро обдирал с него почерневшую в огне шкуру. Мне сунули в одну руку кусок истекающего горячим соком мяса, а в другую — нечто вроде пиалы. С зеленой жидкостью. Я недоуменно заглянул внутрь: там в зеленой толще плавали светящиеся пузырьки, поднимались к поверхности, лопаясь со звонкими щелчками. Я прикинул, как повежливее отказаться от возлияния, однако все тут же стали уверять, что это очень вкусно и полезно.
— Ну смотрите мне! — погрозил им пальцем. — Если отравите, стану приходить ко всем во снах и рассказывать бородатые анекдоты. До самого заката. И ни один шаман не поможет. И яйцом тоже не выкатают, даже если смогут его дотянуть куда надо!
Клыкастые рожи заулыбались еще шире — мол, согласны, а ты, мил-человек, кушай, пока не остыло. Похоже, скабрезного юморка моей речи они не уловили. Ну и ладно. Я откусил мясо… Такой вкуснятины еще не пробовал, Й’орг свидетель! Пойло, оказавшееся соком плода какого-то редкого дерева Рунькааз, тоже было аппетитным, хоть и чуть пряным, на мой вкус. Даже резковатый запах оказался в тему. Проснулся дикий, первобытный голод, на месте желудка будто черная дыра образовалась. Я жадно рвал зубами горячее мясо, слизывал жир, стекающий по пальцам и рукам с закатанными высоко рукавами. Вокруг пировали ташшары, Ромка с Лукасом нестройно затянули кипеловского «Вампира», причем не знающий слов упыреныш старательно, хотя и хрипло, подвывал в такт. Выскочивший из своего закутка бард вертелся на фоне пляшущих языков пламени и, стараясь попасть в ноты, подыгрывал парням. Как я понимаю, рождается новый шлягер… Снова отхлебнув напитка, вдруг обнаружил, что худые вообще-то упыриные рожи стали у кого круглыми, а у кого — грушевидными. Пляшущий бард, на миг выпав из поля зрения, вообще умудрился сперва раздвоиться, а потом и вовсе — расчетверился. Пространство вокруг запульсировало, то расширяясь, то придвигаясь вплотную.
— Будь нагото-о-ове, всюду рыщет стра-а-ажа… — орали мартовскими котами обнявшиеся за плечи ребята, — линия кро-о-ови путь тебе ука-а-ажет!
Я ощутил прилив безудержного, бесшабашного веселья, ноги сами понесли в пляс вокруг костра, хозяева поддержали меня радостными хлопками в ладоши, кое-кто тоже взялся приплясывать. Лица, худые и круглые, с черными и светящимися ярко-синим блеском глазами, слились, размазались в буйном вихре пьяного танца. Я кружился, разбрызгивая пойло из чаши и потеряв где-то кусок вараньего мяса…
Не знаю, как там Ромка, но я выспался отлично. Никакого похмелья, никакого сушняка. Голова чистая и ясная, словно не пьянствовал с ташшарами ночь напролет.
Алва подарила мне на прощанье поцелуй и высказала надежду встретиться позже, когда настанут более спокойные времена. Я заверил ее, что непременно вернусь, но уж это-то обещание точно выполнять не собирался.
Лукас провожал нас до границы Черного бора. С Ромкой они трепались как старые приятели — вот что значит беспечная молодость! Впрочем, много лет назад, когда был молод и не бит жизнью, я тоже легко сходился с людьми… Пока жизнь не отучила.
«Подозрительность — это хорошо, — выдал вдруг Голос. — Подозрительные дольше живут, я знаю».
«А сам ты от чего помер? От излишней доверчивости?»
«В каком-то смысле — да».
«Выходит, и мне тоже не стоит доверять тебе», — сделал я вывод.
«Нет! Погоди! Как это не стоит? Я тебе плохого никогда не советовал! Глянь, как с кровососами здорово вышло!»
«Хочешь сказать, ты все предвидел заранее?»
«Нет, конечно… но вышло даже лучше!»
«Лучше?» — удивился я.
«Ну-у… в конечном итоге», — выкрутился он.
«Ну тебя с твоими итогами! У меня чуть инфаркт не случился, когда Алва потребовала, чтобы сражался Ромка! Ты предполагал, что такое возможно?»
«Если честно, я знал об этом пункте. Но не думал, что королева им воспользуется. Обычно к Кодексу Соники взывает кто-то один».
«Ну ясно, в общем. А что это за кодекс такой?»
«История долгая, а край леса уже видно. Я тебе в следующий раз расскажу».
А граница леса была действительно близко. Здесь — почти непроглядный сумрак, там — розовые лучи рассвета. Я развернул карту, сверяясь с местностью.
Лукас остановился.
— Все, дальше мне дороги нет. Обитатели Черного бора желают вам счастливого пути.
С Ромкой они обнялись, и я услышал:
— Удачи тебе, брат!
Потом Лукас обернулся ко мне:
— Постарайтесь закончить свои дела до полнолуния Соники. Это очень опасный период.
— Спасибо, — кивнул я, — постараемся. Сколько, кстати, до него?
— Тринадцать ночей.
Что ж, мне понравилась цифра: простенько, но со вкусом.
— Позвольте взглянуть… — с любопытством ткнулся носом в карту Лукас. — Что тут у нас? Ага… угу… Вот тут неточность. Черный бор идет раньше Светлого, а Призрачная твердыня расположена прямо возле него. Картограф ошибся; а вот тут — Гнилая топь…
Ничего другого от паскудного пра-пра-пра… я и не ждал. Картограф ошибся, как же! Держи карман шире. У этой древней сволочи все наперед продумано. Хотя… Мысль постучала в сознание, я тут же ткнул пальцем в нижний угол:
— Ты часом не знаешь, как с этой штукой управляться?
Наследник ташшарского престола внимательно осмотрел компас, даже когтем покорябал.
— Знаю. Это поисковик. Позволяет найти кого угодно, если есть хоть капля его крови, или хотя бы крови близкого родственника.
Мы с Ромкой переглянулись, а потом сын решительно протянул Лукасу руку:
— Действуй!
Тот осторожно развернул запястьем вверх, аккуратно проткнул когтем синеватую жилку. На кончике изогнутого когтя набухла багровая капля. Ноздри ташшара раздулись, глаза полыхнули алым, я машинально потянул из-за пояса наваху, но принц уже взял себя в руки. Лукас бережно занес руку над картой, тяжелая капля сорвалась, упав в центр нарисованного компаса. Кровь задымилась, впитываясь в пергамент, руны полыхнули багровым, стрелки бешено завертелись…
— Имя! — рыкнул Лукас, не отрывая взгляда от магического артефакта.
— Юлия!!! — в один голос заорали мы с сыном.
Стрелки замерли, а потом развернулись, указывая направление. Призрачная твердыня, что сразу за Светлым бором, запульсировала на карте, возле нее возник флажок, трепещущий и развевающийся, словно настоящее знамя на ветру…
Мы распрощались с Лукасом и вскоре шагнули из-под мрачных крон на залитый солнцем луг с выгоревшими травами и одинокими поздними цветами.
— Так, пап, где-то тут деревня должна быть, — заметил сынуля, пристально вглядываясь в даль. — Не вижу. Лукас сказал, совсем рядом.
— У Лукаса, между прочим, крылья. Что для него «рядом», для нас полдня пути. А в деревне-то тебе что понадобилось?
— Там мы раздобудем гаджей, — пояснил Ромка, уверенно держа направление, несмотря на отсутствие тропы.
— Ага, а гаджи — это что?
— Местные ездовые животные. Или пешком тебе больше нравится?
Я согласился, что верхом удобнее.
— А ты уверен, что местные захотят с нами разговаривать?
— Уверен. У Лукаса там девушка, Нана. Скажем, что от него — она даст нам все необходимое, — пояснил Ромка и добавил голосом Совы из старого мультика о Винни-Пухе: — Без-возд-мезд-но, то есть даром.
— Ох ты и быстрый!
— А чего? Ташшары — те же люди, только с крыльями.
— Ага, и кровь пьют.
— Бать, да ты расист! — присвистнул Ромка.
— И ничего подобного, — обиделся я. — Нет, правда! Милые ребята, если присмотреться. Ну, со своими заморочками, так у кого их нет? Я, между прочим, кровяную колбасу люблю! Ну а если серьезно, то местные упыри действительно нам, хомо сапиенсам, близкие родственники. Они — другая ветвь эволюции, разница с человеком — в десяток хромосом. Так, во всяком случае, нам преподавали в Академии. Представляешь, такая мелочь, какой-то десяток хромосом, а уже другие существа.
— Вот-вот…
Так за болтовней и дотопали до высокого частокола из толстых ошкуренных бревен, с мощными деревянными же воротами, в данный момент — открытыми.
Что интересно — стража на воротах отсутствовала напрочь. То ли днем местные особо никого не опасались, а стражу выставляли только ночью, то ли дисциплина здесь хромала на обе ноги и часовые предпочитали бдеть за девками, забив на службу. Прошли мы беспрепятственно. Тут же возникло какое-то странное, смутное ощущение на самой грани восприятия. Не тревога, а нечто…
От ворот в деревню вела утоптанная дорога с четкими отпечатками разнокалиберных копыт, в траве деловито копались крупные, явно домашние птицы. Первых местных мы встретили у колодца-журавля, возле крепкой бревенчатой избы, огороженной добротным высоким плетнем с торчащими на кольях горшками. Вообще, как я для себя отметил, все вокруг построено из дерева, в то время как вокруг на полдня пути даже рощи нет. Значит, местные в Черный бор ходят… Гм… Суровые тут, должно быть, ребята обитают, раз с тамошними упырями сладить могут.
Две бабы, выставив к небу обтянутые цветастыми юбками могучие зады, вытягивали из низкого бревенчатого сруба здоровенную деревянную бадью. Рядом лежали два коромысла, длинные и тяжелые даже на вид. Такими не только ведра таскать, но и от волков отбиться можно, при случае. Глядя на крепкие руки хозяюшек, в такое верилось легко.