Вот этот текст:
Arotroi cath comartan! Isin cath irgal robris comlondo forslecht-slúaig silsiter ria sluagaib sioabrai iath fer fomnai. Cuifecithai fir gen rogain lentor gala. Fordomaisit, fordomcloisid, forandechraiged, fir duib: becc find nomtam —. Fó! Fó! Fé! Fé! Clé! Amainsi! Noefit-man-n ier nelscoth-trie trencerdaib druag. Nimcredbod catha fri cricha; nesit-mede midege fornemairces forlúachoir loisces martal-tshuides martorainn trogais. Incomairsid fri cech naie, go comair Ogma sachu go comair nem & talom, go comair grioan & esqu. Drem niadh mo drem-sie duib. Mo sluag so sluag mor murnech mochtsailech bruithe nertoirech rogenoir et-dacri ataforroi cath comortai. Arotrai. [Gray 1982: 58].
То, что в нем первое слово arotrai ‘пропал, погиб’ повторяется в конце, заставляет предположить, что это текст поэтический. Действительно, в нем можно попытаться вычленить строки, найти аллитерацию и внутреннюю рифму, правда, соблюдающиеся не везде. Однако идея о поэтической природе текста автоматически делает более трудным и его перевод, поскольку в ирландском стихе часто нарушался порядок слов, использовался тмесис, могли происходить грамматические нарушения, выпускались глаголы и так далее. Кроме того, само членение лексем в рукописи не всегда однозначно. Поэтому перевод может быть дан лишь очень условный. В заклинании Луга примерно сообщается о том, что «проиграна битва знаменитая», что «в схватке побеждены общей силой отряды демонов», «что земля мужей противостоит темным войскам» и так далее. Фо-Фе – это, естественно, некие магические, не имеющие семантики междометия. Не совсем понятной предстает фраза, казалось бы, важная, поскольку исполняет функции своего рода «закрепки» («слово мое твердо» и проч.) – Drem niadh mod rem-sie duib. Drem – «обилие, большое количество, изобилие» (см. eDil). Но фраза «обилие героя – мое обилие вам» не совсем понятна. Наверное, вопрос придется оставить открытым, поскольку заговорный текст по самой природе своей полностью понятным и не должен быть.
Луг возвещает о том, что «битва проиграна», естественно – фоморами, причем интересно, что для него важнее не собственно победа Племен Богини, а поражение их врагов. Эти понятия, казалось бы, в данном контексте синонимичны, однако не совсем. Победа в битве влечет за собой тему славы и бессмертия, что в данном случае почему-то актуальным не оказывается, хотя, например, в сагах о Кухулине или в преданиях о королях Ирландии и восславляющих их поэтах этот мотив встречается довольно часто. Можно предположить, что в текстах, рассказывающих о временах, которые компилятором мыслились как доисторические, тема «бессмертной славы» была связана с темой «героической гибели», что для описания овладения землей оказывалось как бы и лишним.
В заклинании Луга содержится странный фрагмент, который все же получил свою интересную трактовку. Говоря о том, что после битвы власть над островом пребудет в руках Племен Богини, Луг как бы заклинает время: «И так пусть остается, пока не встретятся… и…, не встретятся небо и земля, пока не встретятся солнце и луна» (go Comair Ogma sachu go comair nem & talom, go comair grioan & esqu). Второй и третий элементы космогонической формулы достаточно прозрачны, и их применение в данном случае означает, скорее всего, «никогда», либо – «до конца времен». В фольклоре подобные сочетания встречаются очень часто и получили обозначение «формулы невозможного». Как, например, пишет об их применении в лечебных заговорах Т. Агапкина, «в заговорах акцент делается именно на невозможности тех или иных событий или действий, что полностью отвечает прагматике заговора как магического текста и является своего рода гарантией “невозвращения” болезни» [Агапкина 2010: 172]. В нашем случае невозможность встречи луны и солнца и земли и неба предстает также как «гарантия» невозвращения власти над Ирландией к фоморам.
Но что означает Ogma sachu? Естественно, поскольку это первый элемент формулы, смысл которой состоит в заклятии времени, которое не должно наступить никогда, мы должны реконструировать сочетание синтаксически как: пока не встретятся Х и Y; семантически: соединение двух взаимоисключающих объектов. Возможность интерпретации этого элемента формулы подсказана тем, что практически в том же виде она присутствует и в саге «Воспитание в домах двух чаш»: один из богов Племен Богини, Мананнан, учит Энгуса Юного, как изгнать при помощи заклинания владельца Бруга на Бойнне и взять его себе. Как я понимаю, данный эпизод, да и сага в целом (сага «Воспитание…» сохранилась в рук. XV в. «Книга Фермой»), требуют отдельного анализа, к которому мы обратимся позднее, пока же сопоставим формулы:
Fuagair do na tigeadh don tigh o teid no gu cumusgti ogham ┐achu re cheile ┐ nocu cumusgi neam ┐talam ara ceile ┐ nogu cumusgi grian ┐esga ara cheile [Duncan 1932: 190].
Ср. – go Comair Ogma sachu go comair nem & talom, go comair grioan & esqu.
В переводе С. Шкунаева саги «Воспитание…» форма achu воспроизведена транслитерацией, в примечании же сказано, что смысл этого слова не известен, тогда как ogham – обозначение древнейшего ирландского письма:
…покуда не станут снова одним огам и аху, земля и небо, солнце и луна [Предания и мифы 1991: 90].
В этом он ориентируется на издание Л. Дункан 1932 г., которая предпочитает вообще не давать эквивалента никому не ясной лексемы-гапакса. В то же время в более раннем издании саги [Dobbs 1929] предложен перевод achu: оно интерпретируется как искаженное áige ‘столб, колонна’, что имеет прямое соотнесение с темой огамической письменности, которая, как известно, представляла собой зарубки и черты на каменном или деревянном столбе (см. [Королев 1984; McManus 1997]). В вышедшей недавно работе [Dahl Hambro 2019] из сборника «Заговоры в Ирландии» дается еще одно предположение: лексема представляет собой искаженное aga ‘отрезок времени’, что соотносится, по мнению автора, с общей темой космизации времени.
В этом же сборнике помещена статья Дж. Кэри о заговорах в ирландских саговых нарративах, один из этюдов которой посвящен нашему тексту [Carey 2019]. Имея в качестве отправной точки не «Воспитание…», а «Битву при Маг Туиред», автор считает исходным прочтение Ogma sachu, что он интерпретирует как Ogma agus a chu ‘(бог) Огма и его пес’. Учитывая поздний характер обеих фиксаций и их монастырское циркулирование, такое фонетическое воспроизведение, ориентированное на устный текст, известный компилятору и вставленный в сагу, теоретически возможно. И далее, как можем предположить (рассуждения самого автора, к сожалению, ограничиваются фактом фиксации сходных формул), компилятор «Воспитания…» уже сам реинтерпретировал текст, который был ему не совсем понятен: действительно – солнце и луна, земля и небо, но при чем тут Огма и его пес?!
Итак: мы имеем уже четыре интерпретации лексемы achu: 1. Непереводимый элемент 2. Столб с огамом 3. Отрезок времени 4. Пес бога Огмы. Ни одно не соответствует сформулированному выше семантическому критерию: пара к антонимическому объекту. Насколько мне известно, бог Огма принадлежал также к Племенам Богини, но его имя и обозначение древней письменности совпадают, точнее – сходно звучат, лишь случайно (хотя сами средневековые интерпретаторы видели тут несомненную идентичность). Если мы примем интерпретацию, согласно которой исходная форма – «огам» (письменность), то мы должны будем автоматически подыскать в пару нечто, что ему как бы противоположно. В данном случае, наверное, можно говорить о другой, более поздней форме письменности, которая огамическое письмо вытеснила – о письменности на латинской основе, которая могла кодироваться в тексте как сокращение – abc. Но данный вывод чисто предположителен. Для его обоснования и дальнейшей интерпретации фрагмента заговора в целом, как я думаю, необходимо ознакомиться с его (а точнее – их) рукописным вариантом: издатели могли ошибочно воспроизвести мало понятные лексемы. Далее – следует вспомнить о том, что огам как раз часто соседствовал на каменных столбах с латинским письмом (в билингвах Британии, а позднее – в некоторых «вытесняющих дьявольские знаки» надписях уже в христианской Ирландии), но при этом носители монастырской учености, как известно, воспринимали огамические надписи как реликты языческой магии (чем они ни в коей мере не являлись). Возможен и еще один вариант: компиляторы саги «Битва при Маг Туиред» и «Воспитание в Домах двух Чаш» интерпретировали этот фрагмент заклинания по-разному, откуда и разное его написание. И поэтому никакого «на самом деле» здесь вновь не существует. Но что-то же изначально было? Вопрос вновь остается открытым…
Говоря о том, что именно мы пытаемся реконструировать, надо постоянно помнить о том, что мы не воссоздаем, подобно среднеирландским псевдохронистам или более поздним антиквариям XVII в., таким, как О’Клери или Китинг, которые подходили к описываемым «фактам» эвгемеристически, некий реальный порядок событий. Мы пытаемся воссоздать псевдоисторию формирования веры в особую силу слова, которой изначально владели Племена Богини Дану, но которые затем как бы передали свои знания и свои модели поведения уже представителям жреческих сословий из сыновей Миля – гойделам. То есть как бы получается следующий восстанавливаемый порядок: Племена Богини привозят на остров некое умение пользоваться силой слова, которое мы все же условно можем называть магией, затем они широко используют это искусство в сражении с фоморами, а затем и с сыновьями Миля (но гораздо менее успешно), а затем друиды и филиды гойделов также начинают отчасти пользоваться этим же искусством. Так, например, особое умение управлять погодой было описано в приведенном нами фрагменте из «Жития святого Патрика». Причем там-то оно и называется магией, а вместо слова «друид» употреблено слово «маг». Таким образом, как логически вытекает из данных рассуждений, сила слова превратилась в магию именно с приходом христианства. И, наверное, отчасти так оно и есть.