ь, что если Донн оказывается правителем «темного» мира, т. е. мира мертвых, то Аморген должен олицетворять мир светлый, мир живых (ср. его эпитет – Glungel ‘колен светлых’). Но все же воздержимся от такого поспешного и не имеющего доказательств вывода.
Само имя Amairgen, как кажется, не имеет общекельтских параллелей. Традиционно считается, что оно складывается из двух основ. Вторая – gen представлена в кельтской ономастике довольно широко. Можем вспомнить многочисленные имена, зафиксированные в галльской эпиграфике, – Medugenos, Esugenos, Nemetogena, Litogenos и так далее (см. [Ellis Evans 1967: 203–207]). Семантика корня, имеющего и.е. параллели (лат. genus ‘рождение; потомок’ и пр.), как принято считать, отсылает к пассивной форме общего «глагола рождения» – то есть приведенные выше имена следует трактовать как Медом рожденный, Исом (божество?) рожденный, Святилищем рожденная, Удачей рожденный. Однако в свое время французским кельтологом Анри Д’Арбуа де Жюбенвиллем (в нескольких работах 1880-х гг., см. точнее – у Эллис Эванса) было высказано предположение, что имена с элементом gena/-genos относятся скорее к мифологическому ономастикону, тогда как имена обычных людей с семантемой «потомок, рожденный» скорее кодируются генетически тождественным элементом gnos. Видимо, в данном случае он исходит из того, что вторая форма принадлежит к более позднему варианту галльского, то есть является как бы приближенной к разговорной речи, фонетически упрощенной. Ср., например, русск. Александрович и Саныч. Однако, более архаическая форма не становится автоматически «мифологизированной». Ср. имена с этим же формантом в огамических надписях уже на территории Ирландии (см. в частности – полный аналог галльскому – Litigeni, gen. sg., ‘удачей рожденный’ – [Королев 1984: 168]).
Ограничение имени Аморгена древнеирландской мифологической системой позволяет, чисто предположительно, трактовать его имя и немного иначе исходя из грамматических особенностей глагола gainithir ‘рождать’ в гойдельском. Он является депонентным, т. е. характеризуется смещенной системой залогов. Основа gen– принадлежит к субъюнктиву (см. [McCone 1997: 38]). Таким образом, имя поэта из племени сыновей Миля может быть переведено и как «тот, кто должен породить песнь», однако отсутствие данной трактовки в работах предшественников делает мое предположение отчасти сомнительным и для меня самой. Наверное, лабильность архаического вербального комплекса «рождать – рождаться» заслуживает дальнейшего изучения, причем не только на кельтском материале.
Что касается первого элемента имени Аморгена – amair, то его семантика в данном случае не так проста. В Этимологическом словаре ирландского языка у лексемы в качестве исходного дается значение ‘тоска, печаль’, откуда в качестве вторичного развивается значение ‘песнь, поэма’ (как погребальная песнь, см. [LEIA-A: 65]). То есть имя главного поэта сыновей Миля означает «рожденный поэмой», если мы примем относительно позднее происхождение персонажа и сюжета в целом, или – «рожденный тоской», что отсылает к более архаической форме имени. Так, например, в словаре ирландских имен О‘Корраня и Магир дается первая семантика, «рожденный песней», причем приводятся также некоторые исторические персонажи, носившие это же имя [Ó Corráin, Maguire 1990: 22]. И скорее всего и логичнее – имя поэта и должно быть «рожденный песней». Но, как мы понимаем, данная трактовка автоматически снимает с его образа архаический флер, точнее – делает его уже не исконным, а как бы намеренно архаизованным все тем же среднеирландским компилятором.
В отличие от описания сражения племен Фир Болг с Племенами Богини Дану, в котором значительное внимание уделено собственно битве, оружию, ранам и смертям, в эпизоде с воцарением на острове сыновей Миля боевой составляющей уделено мало внимания. Создается впечатление, что это не столько битва, сколько состязание в магии, причем именно магии словесной, которой, как это ни парадоксально, предки современных ирландцев, т. е. не боги, а люди владеют с гораздо большим совершенством.
Так, после описания эпизода, очень известного и важного, описывающего встречу вождей ирландцев с персонификациями острова – богинями Банбой, Фодлой и Эриу, последняя из которых говорит, что по давнему пророчеству (fastine), именно сыновья Миля будут править этой землей, компилятор одной из редакций «Книги захватов» добавляет:
Написано в Книге Друим Снехта[78], что говорила с ними Эриу на Слиав Мис и сотворила в ту пору великое воинство, что сразилось с сыновьями Миля. Но пропели их друиды и филиды заклинания (díchetla) и обернулись воины кусками дерна на склоне горы (пер. С. Шкунаева [Предания и мифы 1991: 54]).
Перевод Шкунаева в данном случае не совсем точен. В оригинале говорится: … connaccater ní batir acht foid món na sléibe [Macalister 1956: 36] – букв. «так что они увидели, что это были лишь куски дерна на горе». То есть, иными словами, не воины превратились в куски дерна, но «на самом деле» их не было вовсе, это было лишь иллюзорное воинство, галлюцинация, наведенная богиней земли, одной из Племен Богини (?). Кстати, аналогичный эпизод присутствует и в саге исторического цикла «Смерть Муйрхертаха, сына Эрк»: сида Син также создает иллюзию нападающего на дом короля войска, но проклятый клириком, король не может распознать обмана и начинает сражаться с этими несуществующими воинами, пока силы не оставляют его. Наверное, сопоставление этих двух эпизодов нуждается в более глубоком анализе (возможно, он уже существует, но трудно за всем уследить). Можно лишь пока отметить, что здесь в силу вступает как бы соревнование ментальных способностей: король Муйрхертах сам по себе оказывается не в силах бороться с наведенным на него безумием (ибо как иначе можно назвать состояние, в котором человек видит и слышит то, чего нет[79]), тогда как сыновья Миля, причем именно благодаря словесному искусству своих филидов и друидов (в оригинале – druidh, т. е. именно друиды, а не мудрецы или колдуны), исполняют заклинание – díchetal букв. «распев».
Итак, сыновья Миля продвигаются в глубь острова, но им навстречу выходят три короля Ирландии Мак Куйл, Мак Кехт и Мак Грене и обращаются со странной просьбой оставить им остров еще на три дня. Как объяснено это в «Книге захватов»: их друиды хотели исполнить против них заклинание, чтобы не могли они пристать обратно. На этот раз употреблено немного другое слово: tinchetla, букв. «нежное пение», но что за этим стоит – признаюсь, не знаю.
Просьба королей Племен Богини странной не кажется. Странным кажется решение Аморгена подчиниться этому требованию. Возможно, таким образом, сказав первое в Ирландии суждение, он хотел в дальнейшем обеспечить законность правления страной именно сыновьям Миля. Обращает на себя внимание небольшой поэтический текст, который он при этом «поет»:
Concartaim tuinide
tire tarrachtamar;
Ma carait, damaid cert,
Muna charait, na damaid —
Ní mé asbeir frib muna b’ail díb.
[Macalister 1956: 114].
Текст кажется простым, но на самом деле он не очень понятен. Буквально это можно перевести примерно так:
Я присуждаю владение землей, которой мы достигли. Если они любят, подчиняется праву, если они не любят, не подчиняется. Это не я говорю вам, пока не будет желание вам.
Кто – они? Кто – подчинится праву? И что любят? В трактовке Шкунаева все выглядит довольно просто: «Земля по нраву – присуди ее, не нравится – не присуждай». То есть Аморген как бы допускает, что его товарищи могут выразить сомнение в том, нужен ли им вообще этот остров. На самом деле сомнение, которое они высказывают, состоит не в этом, а в целесообразности и эффективности предлагаемых поэтом способов овладения землей. Не случайно другой вождь сыновей Миля, Донн говорит:
Послушались бы моего совета, не было бы ничего, кроме битвы.
То есть именно в битве он видит наиболее простой способ овладения страной, что в общем логично. Логично, но не совсем законно. Аморген настаивает на том, что воссоединение сыновей Миля и Ирландии должно произойти добровольно, причем с обеих сторон, видя главным объектом не Племена Богини, а трех богинь, персонифицирующих остров. Мне кажется, субъектом глагола любить, употребленного в третьем лице, множественном числе, являются не сыновья Миля, которым земля может и не понравиться, а именно эти три богини, Банба, Фодла и Эриу. «Если они любят…» – то есть если они захотят и позволят, присуждается закон, если нет – не присуждается. Но при этом важным условием является и желание самих воинов пристать к берегу и вступить с островом в отношения, отчасти подобные брачным. Тема правления землей как ритуального брака – тема давно и детально в ирландистике разработанная, и сейчас останавливаться на ней не стоит.
Как мы помним, мудрецы Племен Богини умели управлять погодными явлениями и насылать снег, ливень, бурю, потоки огня и воды. На этот раз друиды и филиды Ирландии (т. е. еще племен Богини) исполнили свои «нежные распевы», которые вызвали бурю на море, называемую gaeth druad – «ветер друидов». Убедившись, что это действительно волшебный ветер, который не дул поверх парусов, Донн сказал:
Is mebol dond áes dána so. [Macalister 1956: 38].
Если эту фразу перевести буквально, то оказывается не совсем понятным, кого он имеет в виду: «Есть позор этим людям искусства». Теоретически эти слова могут относиться и к друидам, и филидам Племен Богини, более того, согласно законам текста, а именно правилу, согласно которому без дополнительных комментариев демонстратив должен относиться к объекту, который был упомянут ранее, непосредственно перед этим, о Племенах Богини здесь и должна идти речь. Таким образом «позор» должен покрыть головы мудрецов Племен Богини, которые действуют незаконными методами. И предположительно, в ранней редакции так это и было понято компилятором. И более того, фраза Донна на этом заканчивается и остается неясным, позорным ли был сам факт насылания «ветра друидов» или то, что «люди искусства» сыновей Миля не могут этому противостоять. Однако в поздней редакции (в той же, где говорится о воинах из дерна) добавлено: