ала открывать запретную дверь, или если бы Красная Шапочка не стала разговаривать в лесу с волком, сюжет, от которого подготовленный адресат ждет определенного развития, просто оказался бы нереализованным.
Наиболее активно пророческая деятельность друидов проявляется перед военным походом, поскольку практически ни одно описание начала боевых действий без него не обходится, причем в сагах как ранних, так и поздних. В качестве примера, казалось бы, противоречащего иной воссоздаваемой реальности, реальности, в которой рядом с королем уже должна стоять фигура местного святого, хотелось бы привести пример из саги «Пир в гусиной крепости», повествующей о начале вражды между Конгалом Каэхом и королем Домналлом, сыном Айнмире. Действие происходит в первой половине VII в. (итогом конфликта стала битва при Маг Рат 637 г.), текст, что отчасти важно, очень поздний, уже ранне-новоирландский. Согласно сюжету, король Дал Арайде, небольшой области на северо-востоке Ирландии, вступив в конфликт с верховным королем Домналлом, обращается за помощью к королю пиктов Домналлу Брекку (Пестрому). Тот выражает готовность выступить против ирландцев. Несмотря на то, что после миссии святого Колумбы пиктские королевства западных районов Шотландии уже были христианизованы, в саге они изображаются как языческие, причем, как я понимаю, это не анахронистическая ошибка компилятора, а намеренное искажение возможных (изображаемых) событий. Итак:
ocus ro raidset fri Dubdiad ocus fri a n-draithib olchena faitsine do denam doib dus in bud shoraid a séd ocus a turus, ocus ro gabsat na draithe ag michelmaine doib, ocus oca toirmesc [O’Donovan 1842: 60] – и сказали (об этом) Дубдиаду и их друидам всем предречение сделать для них, будет ли удачным их поход и их странствие, и получили дурное предзнаменование друиды об этом (и запретили их поход).
Интересно, что в дальнейшем Домналл Брекк, естественно, этот запрет нарушает, даже несмотря на то, что Дубдиад (в поэтическом фрагменте) предостерегает его от войны с ирландцами, в частности, мотивируя это тем, что Домналл сын Аода – ata Crist ica choiméd – находится под защитой Христа. Пренебрежение предречением, естественно, оборачивается для пиктских королей неудачей и поражением, но мы должны понимать, что этот текст не просто была написан post factum изображенных событий, но, возможно, и носил отчасти пропагандистский характер, т. е. был эхом каких-то позднесредневековых распрей между центральными и северо-восточными районами страны[150].
В «Похищении быка из Куальнге» (в редакции из «Книги Бурой Коровы») также присутствует тема предречения исхода военной кампании, причем также друиды отмечают возможность ее неблагоприятного для Коннахта завершения, но на этот раз король Айлиль и королева Медб их решению подчиняются:
Doecmalta dano íarum ceithre cóiced Hérend co mbátar hi Crúachnaib Aíi. Ocus nís teilcset a fáthi ┐ a ndruíd ass sein co cend cóicthigis oc iarnaidi sheóin [O’Rahilly 1976: 1] – Оставались же четыре пятины Ирландии, так что были в Круахане Аи. И не разрешили им пророки и друиды выходить оттуда, пока не придут добрые знамения.
В лейнстерской версии этот микроэпизод отсутствует, хотя тема предречения исхода битвы также звучит:
A ránic Medb airm i mbaí a druí, ra iarfacht fiss ┐ fástini de [O’Rahilly 1970: 5] – Отправилась Медб туда, где был ее друид, и попросила знания и предречения от него.
В переводе С. Шкунаева, что мы должны отметить с сожалением, в следующем эпизоде, посвященном описанию отряда галеоинов, которые, не будучи ирландцами, влились в общее войско (и к которым Медб не испытывала доверия), в русской версии говорится, что Медб «прибегла к пророчествам и заклинаниям, чтобы проведать, кто по доброй воле, а кто неохотно отправился в поход» (с. 131). В оригинале упоминания «пророчеств и заклинаний» нет, там скупо сказано – co fessed Medb [O’Rahilly 1970: 9] – так что узнала Медб, однако в данном случае «ошибка» перевода может показаться и не ошибкой, а намеренным расширением текста, позволяющим как бы домыслить способ получения информации – не при помощи наблюдений, а посредством заклинаний. Мы не уверены в правомерности такой трактовки, но, естественно, она предстает как одна из возможных. Более того, она представляется логичной.
Итак, как можно суммировать уже накопившийся большой материал?
Друиды управляют погодой и вообще природными явлениями, а также предрекают, видимо, по звездам, удачные дни для того или иного начинания, в частности – рождения. Они же по каким-то не названным признакам предсказывают удачный момент для начала войны, но видимо – также исходя из распознавания недискретности времени. Но могут ли они повлиять на будущее и на судьбу человека? И вот тут-то и оказывается, что скорее – нет! Друид, как показывает суммарный контент-анализ древнеирландских нарративов, может про-видеть пространство, равно как и время, уподобленные друг другу в едином континууме. И, видя как бы путь впереди, он может советовать или остерегать короля совершать то или иное действие. Но решение, как это ни странно, остается все равно за самим королем. В дальнейшем мы увидим, что поэт в данном случае предстает как маг гораздо более сильный, по крайней мере в том, что касается личностного воздействия. Или точнее – его сила направлена на нечто совсем иное. Но не будем забегать вперед.
Вещное воплощение будущего, расположенного одновременно как во времени, так и в протяженном пространстве, находит интересную реализацию в эпизоде предречения исхода боевого похода в «Похищении Быка из Куальнге» (в более архаической, Первой редакции). Королева Медб, как мы помним, просит пророчицу Федельм увидеть будущее ее войска, на что девушка отвечает:
‘Is anso dam’ – or ind ingen. ‘Níro láim súil toraib isin fid’.
‘Is ar bias όn, or Medb. Silsimini in fid’ [O’Rahilly 1976: 10] –
– Трудно мне это, – сказала девушка. – Не сподручно мне смотреть вперед из-за леса.
– Мы это исправим, – сказала Медб. – Мы срубим этот лес.
Слова, кодирующие идею предречения
Итак, предречение базируется на про-видении. Однако, как это ни странно, на уровне лексическом оно воплощается скорее на базе глаголов речи.
Мы уже обращали внимание на довольно часто встречающийся в саговых нарративах мотив зарока-запрета или, напротив, некоего предреченного благоприятного состояния. Так, например, выше мы вспоминали о том, что в саге «Разрушение дома Да Дерга» говорилось о том, что королю Этерскелу было предсказано, что ему родит сына-наследника женщина из незнакомого рода. На том этапе развития осмысления друидической деятельности я скорее готова была предположить, что в контексте изображения друидических предречений в целом компилятор имел в виду, что данное предречение было сделано кем-то из королевских друидов и даже, возможно, составляло часть дивинационной практики, сопровождавшей принятие королем власти. Однако сейчас, после сопоставления ряда чисто языковых контекстов, я уже начинаю в этом сомневаться. Так, в «Осаде Друм Думгайре», как мы также можем вспомнить, появляющийся перед королем Кормаком бог Энгус не столько предрекает, сколько как бы размещает в будущем правлении короля время тяжких испытаний, причем даже согласуясь с его собственными пожеланиями. Вспомним, что для выражения данной идеи использовался глагол do-airngir, восходящий к основе gair ‘крик, зов’. Ей соответствует валлийское geir ‘речь, слово’, обе лексемы восходят к и.е. *g’er– ‘зов, крик’ [IEW: 352], что в кельтском и италийском реализуется скорее в комплексе значений «шум, крик, сильный звук, пение» (ср. лат. garrio ‘лепетать, трещать, вопить’, часто при изображении звуков, которые издают животные), но в германском скорее также направлены как раз на регулирование будущего, видимо, путем его вербализации, ср., например, готск. kara ‘забота, обеспечение’ при др. верх. нем. chara ‘жалоба, сетование’.
В древнеирландском сама лексема встречается не часто, но зато дает достаточно много префиксальных глагольных образований: ad-gair ‘приказывает, подчиняет’, fris-gair ‘отвечает’, air-gair ‘запрещает’, com-gair ‘зовет, созывает’, to-imb-gair ‘опрашивает’, ind-gair ‘охраняет’ (см. [Льюис, Педерсен 1954: 428]. Во всех случаях, как можно понять, обозначение исходного речевого действия с соответствующим префиксом семантически переносится на цель данного действия. В нашем случае глагольная основа do-air-in-gair-, по мнению Ж. Вандриеса [LEIA-D: 116] (букв.: «окончательно-сверх-внутрь-кричать»), кодирует не столько идею предречения, сколько некоего обещания чего-то в будущем, причем обещания, конечно, вербализованного[151].
Я не могу отвечать за все словоупотребления данного глагола и образованной от него лексемы tairngire ‘обещание, предречение’, однако, как мне кажется, в ирландистике существует тенденция не связывать данное речевое действие с контекстом друидических практик.
Более того, в христианском контексте сочетание Tír tairngire, о котором мы уже писали выше, оказывается эквивалентом латинского promissa terra, то есть «Земля обетованная», буквально – «обещанная», как называлась согласно библейскому преданию Палестина, земля, куда привел Бог иудеев согласно данному им обещанию[152]. То есть, говоря иными словами, данные «обещания», которые действительно не только предрекают будущее, но и программируют его, часто описываются как безличные, произнесенные неизвестно кем. См., например, поэтический фрагмент из саги «Изгнание Десси», в котором рассказывается о том, как изгнанное из Тары племя (видимо – не гойдельское по происхождению) блуждает по Ирландии в поисках своей новой родины