«Да найдется ли… человек, который хотел бы быть окружен всяческими сокровищами и жить в полном изобилии и при этом никого не любить и самому не быть любимым никем?» — спрашивал Цицерон две тысячи лет назад[83]. Это все еще отзывается в нас, это останется навсегда.
Даже образцы спокойствия сражаются со связями и зависимостями, способными помешать их карьере. Марина Абрамович в 2016 году дала противоречивое интервью, в котором объяснила желание остаться в одиночестве и не иметь детей. Она сказала, что это было бы катастрофой для ее искусства: «Количество энергии в теле ограничено, а мне пришлось бы ее делить».
Вздор.
Вздор, усвоенный бесчисленными целеустремленными и амбициозными людьми.
Хорошо бы им хотя бы поверхностно взглянуть на историю и литературу. Канцлера Германии Ангелу Меркель поддерживает муж — человек, по ее словам, жизненно важный для ее успеха, от советов которого она зависит. Писательницу Гертруду Стайн постоянно поддерживала ее подруга и коллега Алиса Токлас. Физик и химик Мария Склодовская относилась к любви с цинизмом[84], пока не встретила Пьера Кюри, за которого все-таки вышла замуж и вместе с которым получила Нобелевскую премию. В посвящении к своей величайшей работе «О свободе» Джон Милль называет жену «вдохновителем и отчасти автором всего самого лучшего, что есть в моих работах». Хип-хоп-исполнитель и музыкальный продюсер Джей Коул утверждает: главное, что он сделал как музыкант, — стал мужем и отцом. «Не было лучшего решения, которое я мог бы принять, — заметил он, — чем дисциплина ответственности, которую я возложил на себя, ответственности за другого человека — мою жену».
Спокойствие лучше искать не в одиночку. Как и успех, им нужно делиться с другими. Всем нужен кто-нибудь, кто понимает нас лучше, чем мы сами понимаем себя, — хотя бы для того, чтобы мы были честными.
Отношения — это не приемчик для повышения продуктивности, хотя настоящим прорывом является понимание того, что любовь и семья вполне совместимы с любой карьерой. Это так же верно, как и то, что единственно правильное, возможное в личной и профессиональной жизни, — найти человека, который дополнит и поддержит вас, сделает вас лучше, как и вы его. Выбор партнеров и друзей, которые ведут себя иначе, угрожает и карьере, и счастью.
Жизнь без отношений, сосредоточенная исключительно на достижениях, пуста и бессмысленна (и кроме того, непрочна и хрупка). Жизнь исключительно в работе и в делах крайне разбалансирована: чтобы не рассыпаться, нужно постоянно двигаться.
Писатель Филип Рот в конце жизни с гордостью рассказывал, что жил в одиночестве, заботился исключительно о собственных потребностях и отвечал только за себя. Однажды он сказал интервьюеру, что его образ жизни подразумевает возможность срочного вызова на работу, и ему в таком случае не нужно ни на кого оглядываться. «Я врач, а это отделение скорой помощи, — сказал он. — И я скорая помощь». Возможно, это самое печальное, что произносил человек, сам не сознавая того.
Дороти Дэй, католическая монахиня, говорила о долгом одиночестве, которое мы все испытываем, об определенной форме страдания, единственным лекарством от которого являются любовь и отношения. И все же некоторые люди умышленно лишают себя рая, в котором о них кто-то заботится и в котором заботятся они.
Мир часто пытается свалить нас с ног порывами шквалистого ветра. Те, кто решил существовать как остров, уязвимы сильнее всего и сильнее всего разрушены штормами и вихрями.
Брайан Суини был на борту самолета United Airlines 11 сентября 2001 года, когда террорист направил захваченное воздушное судно к Южной башне Всемирного торгового центра. Брайан позвонил жене, чтобы сообщить, что дела плохи. «Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, — сказал он автоответчику. — Я хочу, чтобы ты делала добро, хорошо проводила время, и мои родители тоже. Увидимся, когда ты сюда доберешься».
Вообразите ужас того мига. Но в записанном голосе не было ни следа страха. Такое же безмятежное спокойствие исходит от последнего письма майора Салливана Баллоу, написанного жене в 1861 году, во время Гражданской войны, когда полк Салливана готовился к отправке в Манассас. Казалось, Баллоу знал, что должен погибнуть. «Сара, — писал он, — моя любовь к тебе бессмертна. Порой мне кажется, что она связывает меня с тобой мощными цепями, которые способна порвать только Всемогущая сила; и все же моя любовь к стране пронизывает меня, как сильный ветер, и неумолимо несет меня вместе с этими цепями к полю битвы. Меня переполняют воспоминания о блаженных моментах, которые я провел с тобой, и я чувствую огромную благодарность Богу и тебе, что наслаждался ими так долго».
Федор Достоевский однажды описал свою жену Анну как камень, на который он мог опереться и отдохнуть, как стену, которая не позволяла ему упасть и защищала от холода. Нет лучшего описания любви между супругами, друзьями или родителями и детьми, чем это. Любовь, по словам Фрейда, великий просветитель. Мы учимся этому, когда отдаем. Мы учимся этому, когда получаем. С помощью этого мы приближаемся к спокойствию.
Как и любое хорошее образование, это дело непростое. Совершенно непростое.
Говорят, слово «любовь» по буквам пишется В-Р-Е-М-Я. Но оно пишется и как Р-А-Б-О-Т-А, и как Ж-Е-Р-Т-В-А, и как О-Б-Я-З-А-Т-Е-Л-Ь-С-Т-В-О, а иногда как Б-Е-З-У-М-И-Е. Но всегда добавляется В-О-З-Н-А-Г-Р-А-Ж-Д-Е-Н-И-Е. Даже когда любовь заканчивается.
Спокойствие двух людей на садовых качелях, спокойствие объятий, последнего письма, памяти, телефонного звонка перед крушением самолета, разделенного опыта, преподавания и обучения, нахождения рядом.
Допущение, что изоляция, полное сосредоточение на себе приведет вас к состоянию просветления, не просто неверно — оно упускает очевидное: кого будет волновать то, что вы сделали? Возможно, в вашем доме станет тише без детей и будет проще работать, когда никто не ждет за обеденным столом, но это пустая тишина и пустая простота.
Идти по жизни, не заботясь ни о ком, кроме себя? Думать, что мы можем или должны делать всё в одиночку? Копить мастерство, таланты, благосостояние или власть исключительно ради своей пользы? Какой в этом смысл?
Сами по себе мы часть того, чем можем быть.
Когда мы сами по себе, чего-то не хватает, и, что хуже, мы интуитивно это чувствуем.
Вот почему для спокойствия нужны люди; в самом деле, спокойствие для других.
Победите злость
Терпеливый лучше храброго, владеющий собой лучше завоевателя города.
Майкл Джордан был введен в Зал славы баскетбола в 2009 году. Это стало венцом его великолепной карьеры, включавшей в себя шесть чемпионских титулов в НБА, участие в четырнадцати «Матчах всех звезд», две золотые олимпийские медали и самое большое среднее число очков за матч в истории этого вида спорта.
Поднявшись на сцену в серебристом костюме, поблескивая фирменной сережкой-кольцом в ухе, Майкл прослезился. Он сказал, что сначала просто хотел выйти, получить награду, кратко поблагодарить и сесть на место. Но не смог этого сделать.
Он хотел кое-что сказать.
Далее последовала странная сюрреалистичная речь: Майкл Джордан, человек, которому было нечего доказывать и которому можно было быть благодарным судьбе, потратил почти полчаса, перечисляя и отвечая на обиды, с которыми сталкивался в карьере. В притворно легкомысленном, но в глубине злом тоне он жаловался на скептиков в прессе, на то, как Дин Смит, тренер в колледже в Северной Каролине, не назвал его в качестве многообещающего новичка в интервью журналу Sports Illustrated в 1981 году. Он даже сообщил, сколько потратил на билеты для своих детей на эту церемонию[85].
После нескольких хвалебных слов о своей семье Джордан указал на баскетболиста Лероя Смита. Джордан знал: многие не верят, что его не взяли в юношескую команду. Так что потребовалось объяснение. «Лерой Смит занял мое место в команде тридцать один год назад, и сегодня он тут, — объяснил Майкл. — Он все тот же парень в шесть футов и семь дюймов — не больше, — и, вероятно, его игра нисколько не изменилась. Он запустил весь процесс, потому что, когда он попал в команду, а я нет, я хотел доказать не только ему, не только себе, но и тренеру, который предпочел Лероя. Я хотел, чтобы он понял: чувак, ты допустил ошибку».
Это окно в разум Майкла примечательно по нескольким причинам. Прежде всего оно показывает, как вполне предсказуемое решение превратилось в крупную обиду, токсичную для самооценки. Джордана не убирали из команды: он и Лерой боролись за единственное вакантное место в команде. Один из двух получил его. Это не называется «убрали» — изначально предполагалось, что в команду попадет только один новичок. И дело было не только в оценке способностей.
Рост Лероя был шесть футов и семь дюймов (201 сантиметр), а Майкла — только пять футов одиннадцать дюймов (180 сантиметров), что критично для баскетбола. Такая вот ребячья эгоцентричность. Как будто Лерой не был товарищем по команде, а тренер — наставником, у которого он мог бы учиться. Тем не менее Джордан долгие десятилетия злился по этому поводу.
Напряжение в аудитории ощутимо нарастало по мере того, как жалобы становились всё более личными и мелкими. В какой-то момент Майкл упомянул замечание генерального менеджера Chicago Bulls Джерри Краузе, что «титулы выигрывает организация», а не отдельные игроки. Посмеиваясь над этим незначительным, но справедливым наблюдением, Майкл объяснил, что теперь в отместку он не пригласил Краузе на церемонию[86]. Он с гордостью упомянул, как выгнал из номера отеля, где хотел жить, Пэта Райли — тренера клубов Los Angeles Lakers, New York Knicks, а позже Miami Heat