— А вот и не буду! — взвился Хафни, утратив всю свою сухость и превратившись просто в младшего братишку, который спорит со старшей сестрой. Теперь Гейр не сомневался, что Халла — старшая сестра Хафни. — Я им скажу, потому что в долгу перед ними! И только попробуй меня заткнуть! — Он повернулся к Айне, Гейру и Сири. — Понимаете, вредоносные колодцы в Гарлесье — это просто предлог. Мой отец дал обет не оставить на Низинах в живых ни одного лейлюдя. Хотите жить — уходите отсюда. Если останетесь, вас сначала перебьют, а потом уже затопят. Разыщите вашего отца и скажите ему об этом.
Гейр понимал, что Хафни не шутит. Когда он подумал о заложниках в Гарлесье, его охватил ужас.
— Гейр, — сказала Айна, — надо прямо сейчас пойти и найти отца.
— Ничего у вас не выйдет, если… — сказал Джералд и спросил Хафни: — За ними еще охотятся — ну, те, которые были вчера?
Хафни пожал плечами. Гейр начал думать, что доригам, наверное, в целом свойственно пожимать плечами.
— Нет. Мой отец отозвал погоню, — сказал он, к величайшему всеобщему облегчению. — Я же говорил, что великанов мы не трогаем. Отец решил, что великаны все равно вас убьют.
— А кто он такой, твой отец? — спросила Бренда. — Главный дориг, что ли?
Халла горделиво вздернула подбородок:
— Он царь!
— Ну ничего себе! — поразилась Бренда.
— Халла, — отчеканил Хафни. — Зря ты им это сказала.
— А что? — удивилась Халла. — Мы сняли перед ними капюшоны!
— Но тут ни у кого нет капюшонов. — Хафни обвел взглядом стол и снова пожал плечами. — Я-то думал, ты сообразишь, какие из нас получатся замечательные заложники.
— Мне бы такое и в голову не пришло! — возмутился Джералд. — Мы же дали слово вас отпустить!
Гейр был рад, что Джералд решил вести себя с великанским благородством. Ему самому только что пришлось бороться с сильным искушением. Ведь вчера утром дориги окружили троих детей в золотых гривнах — явно для того, чтобы взять их в заложники. А сегодня можно было бы великолепно сравнять счет, взяв в заложники царского сына и отправив сообщить об этом царскую дочь. Надо было бы поступить именно так, подумал Гейр. Халла никому не нужна, а вот Хафни — занятное существо. Гейру хотелось познакомиться с ним поближе. Но этому не бывать. Гейр с сожалением поглядел на двоих доригов. То, что они царские дети, многое объясняет. Это объясняет и надменность Халлы, и странную самоуверенность Хафни. Это объясняет, почему у них такие роскошные гривны. Но это не объясняет, почему Хафни считал, что в долгу перед ними и поэтому обязан их предупредить.
— Прежде чем вы уйдете, — начал Гейр, и начал именно так, чтобы окончательно преодолеть искушение, — прежде чем вы уйдете, скажи, почему ты перед нами в долгу?
Он страшно удивился, когда Хафни залился бледно-розовой дориговской краской, хотя удивился уже меньше, когда тот еще пожал плечами.
— Вообще-то я в долгу перед вашим отцом, — неловко ответил Хафни. — Наверное, он ваш отец, — я это понял по гривнам и еще по тому, что вы все трое на него похожи. Потому-то я и имя твое знаю. Сири его все время говорил, хотя ты, наверное, и не помнишь. Это было в тот день, когда мы затопили Отхолмье. Вы охотились, а я… ну, я влип, и пришлось сбежать из дому.
— Он все время так делает, — усталым голосом старшей сестрицы сказала Халла.
— Ну и что? Я и сам в прошлом году из дома убегал. Мозги-то у всех набекрень съезжают, — сказал Джералд.
— И я тоже, — кивнул Гейр. — А дальше?
— Шел всю ночь напролет, — продолжал Хафни, — а на рассвете поблизости показалась ваша охота, и мне пришлось спрятаться в озерце. Я там сидел, пока воздух не кончился. Ничьих шагов я не чувствовал, так что высунулся из воды. И первое, что я увидел, был ты — ты тащил Сири, и оба вы были вооружены до зубов.
Лицо у Сири стало ослепительно-алым, и Гейр почувствовал, что он и сам такой же.
— Так это был ты, что ли? — проговорил Сири. — Я перепугался до смерти!
Хафни засмеялся.
— Знаю, — сказал он.
Глядя на смеющегося Хафни, Гейр задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь понять Мудрость. Доригами и Мудростью управлял Сатурн, и Джералдом, судя по всему, тоже, но при этом Гейр видел, что если уж кто-то подчиняется Меркурию, так это Хафни.
— Я сам перепугался не меньше, — сказал Хафни. — Так перепугался, что ничего не соображал. Просто превратился в оленя. А вы, конечно, изо всех сил постарались меня убить. А от испуга я не нашел ничего лучше, как стать больше. И в результате стал совсем тонкий и не мог двигаться, а вы все не уходили. Тогда я решил превратиться в воина. При этом я, само собой, по-прежнему был совсем тонкий и не мог говорить, — когда растягиваешься, говорить трудно, — так что я просто пошел на вас и молил все Силы, чтобы вы убежали. А вы не убежали. В жизни не встречал никого такого до остервенения храброго. И не успел я придумать, что же делать, как меня окружила вся ваша охота. Я уже решил — все, настал мой последний час, ведь мне постоянно твердили, мол, если лейлюди застают наших поодиночке, то тут же и убивают, к тому же говорить я не мог, а растянулся так сильно, что было больно, в общем, в жизни мне не было так ужасно. И тут ваш отец велит мне уходить. В жизни никому не был так благодарен. Сам не заметил, как оказался обратно в озерце, лежал там и клялся самому себе, что обязательно верну долг.
Слушать эту историю с другой точки зрения было очень странно. Сири с Гейром смущенно переглянулись, и тут Халла смутила Гейра еще больше:
— И что, ты с тех пор постоянно таскаешься за Гейром?
— Ну уж не постоянно, — запротестовал Хафни, смутившись, судя по всему, не меньше Гейра. — По большей части здесь, когда вы смотрели на великанов. Мы тоже успели на вас насмотреться, — сообщил он Бренде и Джералду.
Гейр почувствовал себя страшно глупо. Он припомнил ту белку, которую видел, когда прятался в лесу, и вознес Солнцу благодарность, что Хафни не оказался поблизости, когда он шел вдоль канавы и кричал, чтобы дориги пришли и его схватили.
— В общем, все за всеми шпионили, — сказал Джералд. — И почему, интересно, до сих пор никто ни с кем не поговорил?
— А что, разве от разговоров стало лучше? — спросил Хафни, но вовсе не ехидно, а так, словно на что-то надеялся.
Повисло угрюмое молчание.
— Никто еще не говорил про ту гривну, — заметила Айна.
И едва она это сказала, как Гейр почувствовал, что гривна снова начала бурно мерцать — словно Айнины слова пробудили ее от спячки.
Глава 13
— А что за гривна? — спросила Халла.
— Дориговская, — ответил Сири. — Сразу видно. Такая же работа, и у обеих ваших тоже птичьи головы на концах.
И он рассказал, что гривна была проклята и что, похоже, много лет назад отец Джералда получил ее от Геста.
Дориги заинтересовались, но были в недоумении.
— Никогда не слышала ни о каком проклятии, — сказала Халла.
— И где эта гривна? — спросил Хафни.
Бренда просияла. Из ответа она постаралась выжать как можно больше театрального эффекта:
— Здесь! В этом самом доме!
Джералда она просто бесила. Гораздо более будничным тоном, чем ему бы хотелось, он предложил:
— Хотите, покажу?
— Давай, — сказал Хафни.
И Джералд отвел их в кабинет, где Халла и Хафни завертели головами с таким же любопытством, что и Айна и Сири накануне. Из-за холодной волны могущества, исходящей от гривны, Гейру стало нехорошо. Ему даже пришлось опереться на спинку стула и стиснуть зубы, когда Джералд выдвинул ящик.
— Ой! — воскликнула Бренда, зачарованная роскошью, красотой и зеленым сиянием страшного предмета. Она протянула большую сизую руку, чтобы взять гривну.
— Не трогай! — заорали все остальные.
Бренда с удивленным и обиженным видом отдернула руку.
— Почему это?
— А то проклятие перейдет на тебя, — объяснила Халла.
Гривна действовала на них с Хафни почти так же сильно, как и на Гейра. Оба встали к ящику боком, словно были не в состоянии смотреть прямо на гривну, и побледнели. Когда дориги бледнеют, они становятся пепельными.
— Да уж, проклята так проклята, — проговорил Хафни. — Сильнее не бывает.
Они с Халлой искоса глядели на гривну.
— Хафни, — сказала Халла. — Совы — это знак нашей семьи. Как так получилось?
— Не знаю, — отозвался Хафни, белый как смерть. — Не может же она быть такой старой, судя по узору. Халла, ты поняла? Эта комната прямо над нашими покоями!
Халла прижала ладони к впалым бледным щекам.
— О Силы! Значит, она виновата и в наших бедах! Откуда она?
— Из Отхолмья, — ответила Айна. — Мы так думаем.
— Отец ненавидит Отхолмье, — сказала Халла.
— А вы знаете, как снять с нее проклятие? — спросил Джералд. — Не вам одним она вредит.
Дориги, к огорчению Гейра, помотали головами.
— Я знаю, что если вещь проклята, уничтожить ее невозможно, — сказала Халла. — Сначала надо снять проклятие. А умение снимать проклятие — одна из тайн наших песнопевцев. Мы можем показать ее им…
— Нет! — отрезал Хафни. — И думать забудь. Закройте ящик. Пошли.
Джералд, который и сам изрядно побледнел, рывком задвинул ящик. Гейру сразу полегчало, а дориги снова стали обычного цвета. Однако, когда они шагали обратно в переднюю, радостно не было никому, кроме Бренды.
— Ах, какая прелесть! — восклицала она. — Красота, исполненная зла!
— Замолчи! — рявкнул Джералд и повернулся к доригам. — Ну что, вы, наверное, уже хотите уйти?
— Да, пожалуйста, — ответила Халла. — Если вы снимете Помысел.
Сири ненадолго напрягся, и Халла с Хафни растаяли в порыве ледяного ветра. Остальные в изумлении оглядели переднюю. И тут Бренда едва не наступила на мышь и, с визгом отскочив, чуть было не раздавила другую.
— Вас же растопчут, дурачье! — сказала Айна.
Мгновение спустя мыши воздвиглись серыми столбами — Гейр подумал, что никогда не сможет к такому привыкнуть, проживи он с доригами хоть до самой смерти. Столбы сгустились в смеющихся Халлу и Хафни.