Дидакт подошел к тяжело раненному тарантавиру, в пятьдесят раз превышавшего его по размерам, нежному зверю, разумному и мудрому.
— Она скоро вернется, старина, — пробормотал он, поглаживая шею за большой головой зверя, наблюдая за остеклевшим тускнеющим взглядом его глаз. — Но что ее здесь ждет? Разрушенный и разграбленный дом, униженный и покалеченный муж.
Он взглянул на меня, все еще поглаживая кожистую шкуру существа. Зверь испустил дух.
— Мы сами для себя стали врагами, Каталог.
Я был слишком погружен в печальные мысли, чтобы ответить, тем самым омрачая ожидания Судей.
Светящиеся туманности звездной пыли скользили ниже уровня горизонта, это были остатки волны от взорвавшейся сверхновой, дошедшие до этих мест спустя тысячи лет после ее уничтожения.
Ур-Дидакт погрузился в воспоминания о детях из далекого прошлого. В них малыши прыгали и бегали вокруг него, и я посмотрел на Дидакта совсем другим взглядом, через призму давно минувших лет, как он поднимает маленькую девочку выше своих плеч, или же сражается небольшой палкой с отважным мальчиком, или как он гладит изгибающееся пушистое домашнее животное под восхищенными взглядами окружавших его детей… животное, размерами не превосходящее маленького человека, как мне показалось. Что-то сильно отличало нынешнего Дидакта от того, молодого и стремившегося защитить себя и того, кто ему дорог. Нечто такое, что я не могу полностью понять.
— Никакой войны, никаких сражений, — пробормотал он. — Вечное спокойствие, прогресс и безостановочное развитие! Несбыточные мечты.
— Мечты Лайбрериан? — слишком смело спросил я.
— Вовсе нет. Она понимает суть жизни! Как бы она могла существовать без всего этого? Мир и сплоченность, без жесткой или даже смертельной конкуренции между собой — это то, что должно было быть в мире, то лучшее, для чего в нем создавалась жизнь. Они никогда в действительности не понимали всей сути своих творений — иначе почему они допустили восстание против себя? Безумие! Это может говорить только о безумии.
— Вы говорите о Прекурсорах?
Он проигнорировал мой вопрос и продолжил задавать свой собственный:
— Что известно о другом, о глупом Манипуларе, которому я даровал свой отпечаток?
— По моим сведениям, он вел себя достойно. Даже впечатляюще, — ответил я.
— Мне не следует выражать свое возмущение его поступками. Они сделали свой выбор…
— Прекурсоры? — спросил я.
— Предтечи, — ответил он неразборчиво, покачав своей могучей головой. Он вытянул руки, вызывая имитацию своего собственного изображения в молодости, потом шагнул навстречу возникшей проекции, а затем вокруг него собралась группа полупрозрачных голограмм его детей, которые, повзрослев, избрали для себя путь отца, и которые все до одного погибли в войне с человечеством. Зрелище было завораживающим — светящийся мрачный старый Воин-Служитель в окружении смеющихся радостных малышей. Эти воспоминанию несли в себя намного больше боли, нежели спокойствия и умиротворенности.
И потом я понял.
Эти воспоминания не нужны ему для того, чтобы успокоить свою душу. Они нужны для подготовки себя к предстоящему разговору. По мановению его руки голограммы детей вокруг него исчезли. Казалось, что в усадьбу ворвался порыв холодного пронизывающего ветра. Дидакт медленно повернулся ко мне и взглянул так, будто впервые увидел меня.
— Я не верю в то, что вам все равно, что происходит с другими, — сказал он. — Один из вас, посланный Мастер-Билдером вместе с нами к Ожогу, помог мне спастись, в этом я абсолютно уверен. Каталог продемонстрировал настоящее мужество. Это существо было особенным. Он был особенным.
Мое любопытство усилилось. Ур-Дидакт еще никому не рассказывал о том, что произошло с Каталогом, отправленным к Ожогу. А других выживших свидетелей этих событий обнаружить не удалось.
— Это существо… Он — встал между мной и Могильным Разумом, когда меня доставили на его корабль. Затем прибыли мониторы, они захватили и заморозили Каталога. Но я не смог увидеть больше, поскольку меня выдворили оттуда.
Ур-Дидакт вздрогнул, затем указал рукой в сторону уходящего горизонта планеты.
— Она здесь. Она уже в системе, — сказал он, словно чувствуя присутствие Лайбрериан во времени и пространстве. Однако вместо радости он был мрачен и искажен гневом. Он поравнялся со мной и сказал:
— Отправьте Бонстелара ко мне, как только прибудет его корабль. Одного.
Он отправился в боковую комнату, и когда я попытался последовать за ним, Дидакт остановил меня жестом. Я остался на площадке один, под светящимся в ночном небе переплетающимся туманом звездной пыли.
Из оставшихся в доме мониторов лишь некоторые еще продолжали функционировать. Многие из них прятались в тени, их окуляры горели, как глаза у маленьких испуганных животных. Сейчас я не служу ни самому себе, ни Дидакту, а системе возмездия и правосудия, которая больше не может функционировать так же эффективно.
Надо мной возникла огромная тень, заслонившая собой звездную россыпь на небе, большой черный корпус корабля закрыл переливающуюся звездную туманность вдали на горизонте. Один из функционирующих мониторов приблизился ко мне.
— Мы все должны поприветствовать нашу хозяйку, — сказал он.
— Конечно.
Сейчас я действовал на уровне этих испуганных забившихся в угол обслуживающих мониторов. Мне стало интересно о мужестве Каталога, находившегося рядом с Ур-Дидактом. Мы все одинаковые. И в тоже время все разные.
Но один или с кем-то, похожий на других или чем-то отличающийся, я должен искать истину. И поэтому я следую за монитором из обзорной площадки к зоне приземления, которая минуту спустя наполнилась светом и грохотом, когда корабль Биоскульптора стал выбрасывать потоки горячего воздуха из посадочных двигателей, а затем затих, опустившись в освещенное светом посадочное место и отключив системы вооружения корабля.
Изо-Дидакт присоединился к Лайбрериан.
Каждого из них сопровождал Каталог. Теперь их было трое: одна группа с тремя точками зрения. Трое агентов Судей объединили усилия, создали персональную сеть и обменивались информацией. Такое решение позволяло эффективно наблюдать за воссоединением Ур-Дидакта, Бонстелара, или Изо-Дидакта, и Лайбрериан.
Мониторы — те немногое, что ее функционировали, — организовали встречу в том крыле дома, которое меньше всего пострадало от грубой деятельности агентов Судей. Длинный широкий зал был гордо готов к воссоединению двух величайших защитников Ойкумены.
Сначала, как и приказал Ур-Дидакт, Лайбрериан отсутствовала на встрече.
Обе формы Дидакта мало отличались по весу и являлись практически идентичными по внешнему облику. Они оба были облачены в боевые доспехи. У Изо-Дидакта было меньше шрамов, чем у оригинала, но сразу становилось очевидно, что им обоим пришлось пройти через серьезные сражения в их жизни. Между ними не было никакой преамбулы, никаких приветствий или жестов. Они знали друг друга ровно так же, как самих себя. Тем не менее, тысячи лет жизненного опыта позволили Ур-Дидакту различить, что существует некоторые основополагающие различия между ними, нечто необъяснимое с точки зрения Судейской практики с этим Прометейцем.
Изо-Дидакт был спокоен и выжидал, но не напряженно.
Ур-Дидакт заговорил первым.
— Я никогда не извиняюсь за то, что совершил, — сказал он. — И все же, я должен сделать это и извиниться за то, что мне пришлось сделать с тобой…
— Я служу Предтечам, — ответил Изо-Дидакт. — И это моя привилегия.
— Ты был партнером, и возможно единственным, для моей жены, пока я не мог быть рядом… Мужем и защитником. Пока я находился в своем Криптуме, она не отступилась от своих планов и стремилась достичь того, что запланировала. Ты видел результаты ее стремлений. Теперь все наши свидетельства, доказательства всех произошедших событий собраны вместе. Было ли совершено величайшее преступление в истории Предтеч? Мы действительно убили последнего из наших создателей?
— Да, мы сделали это. Вне всякого сомнения.
— И ты веришь в это?
— Абсолютно.
— И они любили наш вид, они, Прекурсоры, когда мы отправляли свой боевой флот для того, чтобы их выследить и уничтожить?
— В отличие от Изначального, в отличие от Могильного Разума на утерянном около Чарум Хакор Гало. В отличие от Потопа, почти наверняка.
— И они снисходительно относились к тебе и ко мне… к Воинам?
— Лайбрериан не делится своими знаниями со мной, — ответил Изо-Дидакт.
Ур-Дидакт протянул руку, чтобы прикоснуться к своей копии. Изо-Дидакт отошел на шаг назад.
— Ты чувствуешь это, — сказал Ур-Дидакт.
— Скажи мне, что ты чувствуешь.
— Мы больше не одна и та же личность, — ответил Ур-Дидакт. — Взгляни на это бесконечное небо. Угасающая пыль некогда сгоревших в черноте звезд глубоко внутри светится лучом нового молодого света. Рождаются новые звезды. Планеты образуются вокруг них, как капли дождя, оседающие кругом, почти сразу покрытые бархатным полотном жизни. Когда я был молод, то видел вселенную, полную угроз и постоянной опасности. Это заставляло Лайбрериан учить меня куда более прекрасным и гармоничным вещам, нежели те, что я мог воспринять… Красота которых уступала лишь только ее собственной.
— А теперь? — спросил Изо-Дидакт.
— Все, что я вижу, так это ночной кошмар во всех его красках, — ответил Ур-Дидакт. — Каждая звезда повернулась против нас.
— И это так, — согласился второй Дидакт. — Последний объединенный флот Предтеч остался навечно среди системы Джад Саппар. Тысячи звездных дорог защищали и дополняли силы противника, они прикрывали целые рои кораблей, кораблей Предтеч, управляемые нашими же инфицированными Потопом воинами. Сумасшедшая для сознания картина, но, увы, уже не выходящая за рамки нашей реальности.
— Я не хочу представлять этого.
— Им нужны мы. Мы оба… Вместе.
— И Ковчег?
— Это наш последний рубеж обороны. Все, что осталось от Предтеч.