— Еще бы, ведь ей не удалось отравить свидетеля и найти интересующие ее документы.
— Надо ехать туда! — воскликнул Дима.
— Прямо сейчас?
— А когда? Когда опять сломают дверь и вынесут коробку? Тогда мы точно не узнаем разгадку. Мне почему-то кажется, что она скрыта в этой коробке, вынесенной с кафедры микробиологии.
— Ребята, я поеду с вами, — засуетился хозяин квартиры, — я хочу помочь докопаться до истины.
— А как же ваша дочка?
— Она большая девочка, я напишу ей записку, что скоро приеду. А ужин сама найдет.
Втроем они спустились во двор, в прохладный, темный вечер. Ветреная погода и нависшие тучи предвещали скорый дождь. Они уселись в машину Евы и тронулись в путь. Дима из-за раны еще не садился за руль своего «Хаммера», оплатив стоянку на месяц.
Корпус патологической анатомии стоял во дворе медицинского института на своем месте и выглядел очень зловеще. Евгений Ильич достал ключ и открыл дверь, как всегда. Из помещения на них дохнуло плесенью, формалином и затхлостью.
— Как я здесь столько жил? — удивился он, проходя внутрь и устремляясь к своей много раз выручавшей его раскладушке. Коробка оказалась на месте. Они перенесли ее в соседнее помещение на стол для вскрытий, где было хорошее освещение. Мужчины стали доставать по одному листочку из коробки и внимательно рассматривать.
— Почетная грамота, еще одна, патент на изобретение какого-то антисептика, диплом, подтверждающий участие в научном симпозиуме, накладная расходов по хозяйственной части кафедры микробиологии, — перечислял Евгений Ильич, давая свои личные комментарии, — обычные бумаги, которые присутствуют в кабинетах всех заведующих кафедрами.
Коробка имела внушительные размеры, и вскоре ее перебрали полностью листок за листком, но никакого криминала не нашли.
— Не может быть, чтобы мы обманулись, а вот эти листы, исписанные мелким почерком Льва Леонидовича, возможно, все дело в них? — спросила Ева, выбирая эти бумаги из общей пачки.
— Это какая-то рукопись с только ему одному известными терминами и даже формулами, — почесал затылок Евгений Ильич.
— Скажите, а не может это быть формулой того самого неизвестного вещества, каким они травили людей? — спросил Дима.
Трое участников ночной вылазки молча переглянулись.
— Если все предыдущие домыслы оказались бредовыми, то почему бы этому не быть правдой? Надо отдать эти бумаги химикам, пускай они попробуют разобраться, — согласился Евгений Ильич.
— Ну уж, конечно, не на кафедру микробиологии в руки Татьяны, подозреваемой номер один, — предостерегла Ева.
— Хорошо бы по этому поводу послушать самого профессора, он бы объяснил лучше всех свои записи, — произнес Евгений.
— К сожалению, профессора рядом нет, и нам придется разгадывать этот ребус без него, — Дима задумчиво обвел глазами собравшихся и спросил: — А что, если мы правы и Татьяна повторит попытку убить кого-нибудь?
— Скорее всего, меня, — поежился патологоанатом. — Ведь, по нашей версии, одна попытка уже совершалась.
— Может быть, проверим это на себе? — спросил Дима.
— Ты что надумал? — воскликнула Ева.
— Она, кажется, хотела со мной встретиться? А что, если я постараюсь, чтобы она захотела от меня избавиться? Послушайте, есть шанс выжить после этой отравы? Мне немного не по себе, так как еще стоит перед глазами сине-красное лицо Игоря.
Евгений Ильич снова почесал затылок.
— Если рядом будет человек, который рассечет хирургическим путем горло, тем самым обеспечив доступ кислорода в легкие.
— Трахеотомия… — прошептала Ева.
— Я надеюсь, вы окажетесь рядом? — спросил Дима.
— Слышишь, друг, ты — ненормальный! Я не пойду на такое безумство! Это очень опасно! Я всего лишь патологоанатом и только предполагаю, что не будет никаких осложнений… а потом идти на такой риск! Резать себе горло!! Дима, опомнись! — Евгений Ильич перевел полный недоумения взгляд на Еву, как бы призывая ее на помощь.
— Я запрещаю тебе даже думать об этом! — горячо поддержала коллегу Ева, поправляя сползшие на нос очки.
— Как иначе мы разоблачим эту авантюристку?! — не унимался Дима.
— Только не рискуя чьей-то жизнью! — Ева оставалась непреклонна.
— Я, конечно, тронут тем, что ты так заботишься о моей жизни, но я также помню, как эта тварь отравила ученика моего отца.
— Это еще надо доказать.
— Докажем.
Глава 20
Черная стрелка четко пролегла по всему верхнему веку и поднялась очаровательной завитушкой к виску. Татьяна промокнула ярко накрашенные губы салфеткой, чтобы снять лишний, отягощающий губы слой, и посмотрелась в зеркало. Выглядела она хорошо, только слишком агрессивно.
«Чем старше становишься, тем гуще накладываешь слой штукатурки и тем больше спиртного надо выпить твоему мужчине, чтобы не испугаться утром», — подумала она, поправляя кукольные локоны из выбеленных волос. Сегодня ей позвонил брат Евы, молодой и загадочный, и назначил встречу в одной из самых дорогих и престижных гостиниц, где и остановился. Татьяне он очень импонировал, во-первых, богат, что немаловажно, во-вторых, красив, что приятно само по себе, свободен и сексуален. Таня надела свое лучшее черное полупрозрачное платье с люрексом, с черным, блестящим бисером и нашитыми пуссетами по непрозрачному лифу. Затем припудрила лицо и вылила на себя полфлакона духов.
«Он не устоит… это точно…. Все-таки я чертовски обаятельна, а главное, умна и хитра».
Дмитрий встречал Татьяну в номере люкс тоже во всеоружии. Модно мятые светлые брюки из парусиновой ткани, шлепанцы из мягкой кожи и яркий, терракотового цвета джемпер идеально сидели на нем, а главное, производили впечатление дорогих и качественных вещей.
Номер был шикарный — хрустальная люстра, стены в атласных полосатых обоях, кожаная мебель ярко-желтого цвета, красивые стеклянные стеллажи и прозрачно-воздушный журнальный столик, сервированный в японском стиле.
— Я надеюсь, ты любишь японскую кухню? — располагающе улыбаясь, спросил Дмитрий.
— Да, она не портит фигуру, и это сейчас модно, — несколько растерялась от неожиданно радушного приема и роскоши номера Таня.
Дмитрий пригласил ее к столу.
— Я заказал на свой вкус роллы, суши, шашлычки… Потом в джакузи закажем десерт и фрукты, хорошо?
— В джакузи? — переспросила Таня.
— Да, у меня далеко идущие планы насчет тебя. Надеюсь, что ты не против? Мы же не дети!
— Интересный ты мужчина, Дима. При Еве вел себя скромно, сдержанно, а сейчас полностью раскрылся и, как бы это помягче сказать…
— Распоясался? — подсказал он, смеясь, и пояснил: — Ева — человек другой формации. Она консервативна, замкнута, закомплексована, и ей бы не понравилось, что я флиртую с ее замужней подругой прямо у нее на глазах, — с этими словами Дмитрий расположился в кресле, закидывая ноги на стол, — совсем как американец.
— А ты психолог.
— Я — стилист.
— Я тоже всегда считала, что Ева несколько тяжелый человек, несовременная и зажатая, и всегда пыталась это исправить, но все безрезультатно, — подтвердила Таня, — она осуждала меня за связь с Юрием, когда я была замужем.
— По-моему, ты и сейчас замужем, — напомнил он ей.
Татьяна ловко отправила в рот суши, орудуя палочками, и ответила жуя:
— Зачем мне муж, который сидит в тюрьме? Развестись с ним — плевое дело. Кстати, за то, что я так легкомысленно отнеслась к тому, что мой супруг находится в тюрьме, а я продолжала вести обычный образ жизни, Ева тоже осудила меня. Да… она тяжелый человек, я с тобой согласна. Мне так же кажется, что мы с тобой похожи.
В другой ситуации Дима постучал бы по дереву.
— Родственников не выбирают, — вздохнул Дима, притворно поднимая глаза к потолку. — Другое дело, если бы моей сестрой оказалась ты. С тобой бы мы быстро нашли общий язык.
— Я бы не хотела быть твоей сестрой, — ответила ему Таня, буравя его взглядом и облизывая палец, на который случайно капнул соевый соус. — Я бы предпочла, чтобы ты стал моим любовником.
— Приятно иметь дело с такой прямолинейной женщиной, и я постараюсь оправдать твое доверие. Но сейчас не смогу отдать себя на все сто процентов.
— Что случилось? Что-то с Евой? — спросила Татьяна.
— Сливового вина или рисовой водки? — вопросом ответил Дмитрий.
— Водки, — тряхнула она белеными кудрями.
Он налил ей и себе в маленькие рюмки японскую водку из небольшого пузатого графинчика и закурил.
— При чем здесь Ева? Не только она моя семья. Недавно в гостинице «Арктика» погиб товарищ моего отца.
— Ой, какая я неловкая, — проговорила Татьяна, — разлила водку.
— Я налью еще, — он повторил процедуру не дрогнувшей рукой.
— Меня удивило твое заявление. Как он умер?
— Очень странно и неожиданно, даже вскрытие не установило истинную причину его гибели.
— Совсем-совсем ничего? — уже оправилась Татьяна и с воодушевлением взялась опять за роллы. — Извини, я голодна.
— Правда, с ним видели одну девицу, поднявшуюся к нему в номер.
— Какая я сегодня растяпа! Опьянела, что ли? Так еще не с чего, если только от твоего вида, — смутилась Таня, вытирая салфеткой снова пролитую водку со стола.
— Я сегодня разливаю, а у меня руки не дрожат, — Дмитрий оставался невозмутимым.
— Так что с девушкой? — напомнила она ему.
— А ничего… Со слов администратора гостиницы и моего отца хоть и составлен фоторобот, но он, я уверен, ничего не даст. Таких девушек обычной наружности по Москве тысячи. Да я и не думаю, что она замешана в смерти Игоря, у него же не обнаружили никаких следов насильственной смерти! А девушек он любил. Наверное, случилось что-то с сердцем или давлением, а девушка испугалась такого горе-любовника. Смерть Игоря меня подкосила, я его тоже хорошо знал, — продолжал Дима. — После смерти Игоря осталось много вещей из его коллекции, которые отец передал мне. Я тебе сейчас их покажу.
Он встал, вышел из гостиной. Вернулся Дима с большим чемоданом-с