Вот фотография для рекламы шампуня – светло-рыжие Ксюшины волосы приглянулись директору по маркетингу крошечного сибирского заводика, отважившегося запустить линию для волос на общероссийский рынок. Ксюшино лицо улыбалось с этикетки и рекламного плаката. Однако рекламная кампания провалилась, сибирских предпринимателей «сожрали» более крупные концерны, плакатов почти никто не увидел.
А вот ее первый настоящий успех – модная съемка в «Cosmopolitan».
Несколько фотографий с показов – то ее волосы гладко зачесаны назад, то взъерошенной копной топорщатся вокруг лица.
И совсем новые снимки – профессиональная съемка для обновления портфолио, реклама автосалона, стоп-кадр из телеролика… Это все та же Ксюша, она не стала неузнаваемой. Но все же, если приглядеться, заметно, что над ее лицом поработал опытный скульптор. Кто бы мог подумать, что один только четко очерченный подбородок может настолько улучшить общую картину?
И только одна фотография заставила ее похолодеть. Такой фотографии не могло быть ни у кого, кроме…
Три девушки сидят в обнимку на кровати. У одной из них болезненно запали глаза, все лицо в синяках и белая повязка на носу. Другая, игриво распахнув халатик, демонстрирует перевязанную крест-накрест грудь. А третья – в которой любитель «желтых» газет без труда может узнать фотомодель Ксению Пароходову – ладошками бережно прикасается к тяжелой марлевой повязке на подбородке. Все трое мужественно улыбаются, но их лица не могут вызвать никаких эмоций, кроме жалости…
– Ксения, с вами все в порядке? – к ней подошла стилистка, тонконогое рыжее создание в шотландском килте. – У вас началась аллергия.
– Что? – Ксения растерянно подняла на нее глаза. – Почему аллергия?
– У вас все лицо в красных пятнах. Вам нехорошо? Может быть, вызвать врача?
– Нет, не надо. Все в порядке, я буду в форме через две минуты. Просто закружилась голова.
– Что это у вас? – стилистка кивнула в сторону газеты и понимающе усмехнулась. – Любите сплетни?
– Нет, – Ксения свернула газету так, чтобы никто не видел ее фотографий. – Так, случайно в сумке завалялась. Идите.
Пожав плечами, стилистка отошла к фотографу – посплетничать о странном характере будущей звезды мирового модельного бизнеса. То она ласковая и смешливая, то холодная и суровая, как сам черт.
А Ксения расправила газету, чтобы еще раз взглянуть на снимок. Кто же это сделал, кто?! Кто Брут? Неужели Алиса – а ведь всегда казалась такой искренней. Или Наташка… Но ей-то зачем – едва ли дочь таких родителей польстилась бы на газетные гроши. Да, Алиса, судя по всему, больше некому. Одинокая девушка с панковским образом жизни и без гроша в кармане.
И когда Ксения уже была готова разыскать свой мобильный телефон, трясущимися пальцами набрать мой номер и высказать ничего не подозревающей мне, что она думает о таких беспринципных девицах… в тот самый момент ее взгляд вдруг упал на фамилию автора статьи.
Любовь Морякова, специальный корреспондент.
Любовь Морякова – какое знакомое сочетание.
«Я Морякова, ты – Пароходова. А вместе мы оказались на одной утлой лодочке!» – как наяву зазвучало в ушах.
Любовь Морякова – изуродованная девушка из соседней палаты. Девушка, от которой шарахались даже медсестры. Несчастное создание, которое забегало к ним на чай и едва не плакало от благодарности, что ей дозволено с ними общаться. Ей, благородно несущей свой жертвенный крест, они рассказывали о себе самое сокровенное, надеясь хоть как-то ее взбодрить. Рассказывали о провалах, чтобы как-то оправдать перед ней, девушкой без будущего, свое счастье и успех…
Любовь Морякова. Специальный корреспондент.
Почему, почему, ну почему мы придаем такое огромное значение внешности? Зачем пытаемся вписать свое существо в рамки навязанных стандартов? ПОЧЕМУ на первый взгляд разумные женщины с проблеском мысли в глазах так легко прогибаются под непонятно кем созданные идеалы? Ну кто сказал, что у истинной красавицы должна быть грудь не меньше третьего размера? Ну кто сказал, что нарощенные волосы до пят красивее, чем живые собственные пряди, которыми кокетливо поигрывает сквозняк? А прямой маленький нос – разве это стопроцентная гарантия счастья? Не говоря уж о силиконовых губах. Кстати, большинство мужчин брезгливо отзываются о силиконовом «тюнинге» – и всетаки эти же самые мужчины как завороженные оборачиваются вслед большегрудым и пухлогубым девицам.
Неужели без этого военного набора – виниры на зубах, ботокс под глазами, силикон в груди – у нас нет шанса пробиться в ферзи полового фронта, неужели придется довольствоваться ролью вечной пешки?
Была у меня приятельница по имени Светлана – низкорослая, коренастая татарка с такими кривыми ногами, словно свободолюбивые предки-степняки с младенчества посвящали ее в хитрости конного спорта. Широкое, как луна, лицо, блестящие щели глаз, широкий неизящный нос, кривоватые желтые зубы. Казалось бы, такие параметры, заведенные в компьютерную программу женского счастья, могли рассчитывать лишь на насмешливый вердикт failed. Однако среди мужчин, которых она хотела, не было ни одного к ней равнодушного. Сексуальным аппетитом Света могла соперничать с Калигулой, к тому же планка ее требовательности была по-олимпийски высока: на ее внимание могли рассчитывать лишь высокие сероглазые блондины, более или менее похожие на Алена Делона в лучшие его годы. Когда она шла под руку с очередным «Делоном», встречные прохожие недоумевали – ну что он в ней нашел? А Светлана разбрасывалась мужчинами, как фантиками от конфет, со страшной скоростью плодила разбитые сердца и в свои двадцать девять считала себя катастрофически молодой для вступления в законный брак.
До сих пор не понимаю, чем она их брала. Постель? Но мужчину в постель еще нужно затащить – мне всегда казалось, что для кривозубых широколицых девушек это должно представлять некоторую проблему. Наверное, она была ведьмой и носила под сердцем резервуар с приворотным зельем.
Хотя, если вспомнить ее смех – искренний, мелодичный, ее открытый взгляд, ее речь – плавную, образную, ее походку… Получалось, что Светлана – очень даже привлекательная девушка.
Так выходит, что правы были наши бабушки и все дело – внутри?
Значит ли это, что девушки, которые вечно гонятся за блуждающим огоньком идеальной внешности, – пустышки? Значит ли это, что под красивым фантиком Наташиного образа наличествует лишь гулкий вакуум? Значит ли это, что я сама скатываюсь в бездонную пропасть внутренней пустоты?
В тот вечер мы должны были встретиться, чтобы обсудить новую Наташкину пассию – некоего молодого банкира, который питал живой интерес к садомазохисткому любовному направлению. Приглушенным шепотом Наталья рассказывала в телефонную трубку о том, как на первом свидании он пристегнул ее меховыми наручниками к батарее и заставлял лакать Martini dry из керамической собачьей миски. На второе свидание он пригласил ее в парк Горького, чтобы изнасиловать на чертовом колесе – накинулся на беспечно поедающую сахарную вату Наташу в тот момент, когда их кабинка находилась на самом верху. «Он заткнул мне рот моими же колготками, представляешь?» – возбужденно восхищалась она изобретательностью нового экземпляра своей эротической коллекции. «Это очень гигиенично», – сдержанно отреагировала я. И вот теперь им предстало увидеться в третий раз – любовник настаивал на совместной поездке на его дачу, где, по его словам, имелся специально оборудованный подвал для любовных утех. Когда беспечная Наташа об этом рассказывала, у меня на коже ледяные мурашки танцевали бугивуги – сразу вспомнились холодящие душу истории о Чикатило и ему подобных, неделями мучивших жертв в кровавых подвалах да заброшенных гаражах. Я рассказала обо всем Ксении, и мы вместе решили, что Наталью надо образумить – в самом крайнем случае отправить за счастливой садомазопарочкой «хвост».
Мы встретились в малолюдной французской кондитерской на Малой Бронной – всего несколько столиков плюс умиротворяющий запах свежих круассанов. Наталья принесла с собой фотографию «мучителя» – с виду то был застенчивый субтильный очкарик в кашемировом свитере. Но за месяцы работы в секс-шопе я усвоила простую истину: садисты выглядят брутально только в порнофильмах соответствующего направления. На самом деле покупатели кожаных плетей, тяжеленных наручников и зажимов для сосков – самые обычные люди, из которых состоит утренняя толпа в метро.
Рейтинг банкира-садиста упал в ту самую минуту, когда в кондитерскую вошла Ксения – выглядела она так, что мы хором ахнули: «Что с тобой?!» – и синхронно вскочили, чтобы пододвинуть ей стул. В последнее время мы привыкли видеть ее в амплуа недосягаемой звезды. Всегда при легком макияже, безукоризненно одетая, с холеными ноготками и в дорогих туфлях, с прической волосок к волоску… Куда могла подеваться вся эта роскошь, ведь мы не виделись считаные дни?!
Сейчас она больше напоминала освобожденную пленницу концлагеря – ввалившиеся щеки, сухие губы, нездорово блестящие глаза, на лице – ни кровиночки… Светло-рыжие волосы явно не были мыты несколько дней, Ксения собрала их в небрежный пучок.
Рухнув на стул, она первым делом заказала двойную водку, а когда растерянная официантка сообщила, что спиртных напитков в меню нет, выдала:
– Тогда мне два куска трюфельного торта. И побыстрее. Кажется, в вашем трюфельном торте содержится коньяк.
Мы с Натальей переглянулись. Я тронула Ксению за рукав (походя заметив, что белая рубашка фотомодели была таковой в лучшем случае дней пять назад, сейчас же она больше напоминала половую тряпку). Она дернулась, как от удара током, и посмотрела на меня так, словно я была последним лицом, которое она ожидала перед собою увидеть.
– Ты под чем? – сообразила Наташка. – Кокс? Герыч?
– Да иди ты! – совершенно нормальным голосом ответила Ксюша, скривив бледные губы в жалком подобии улыбки. – Все со мной в порядке, не обращайте внимания. Просто… – ее нижняя губа задрожала, как у обиженного ребенка.