Но Мандос сказал:
– Зло останется злом. Феанор скоро явится ко мне.
Когда, наконец, валар узнали, что нольдор покинули землю Аман и вернулись в Среднеземье, встали они и принялись воплощать в жизнь те свои мысли, о которых договорились на совете: стали залечивать раны, нанесённые Мелькором. Попросил Манвэ Йаванну и Ниэнну собрать все живительные и исцеляющие силы, и направили они силы свои на Два Дерева. Но слёзы Ниэнны не смогли залечить смертельные раны, и долго пела одна во тьме Йаванна, и не происходило ничего. Но когда надежда пропала и песня стала угасать, появился вдруг на безлистной ветке Тельпериона крупный серебряный цветок, а Лорелин родил один-единственный сияющий золотой плод.
И взяла их Йаванна, а Деревья снова умерли, теперь уже навсегда. Безжизненные их стволы до сих пор стоят в Валиноре как память об исчезнувшей радости. А цветок и плод отдала Йаванна кузнецу Аули, и дал им Манвэ своё благословение; и Аули с помощниками сделали сосуды и положили их туда, чтобы хранили они своё сияние. Так говорится в «Нарсилионе», Песне о Солнце и Луне. Сосуды эти валар отдали Варде, дабы сделала она из них небесные светильники ярче звёзд и поместила ближе к Арде, а она дала им силу передвигаться по нижним сферам Илмена и назначила им путь вокруг Земли с запада на восток и с востока на запад.
Вот что сотворили валар, вспомнив в своих сумерках, что земли Арды совсем во тьме: решили они осветить Среднеземье и с помощью света помешать чёрным деяниям Мелькора. Помнили они об авари, оставшихся у вод, возле которых проснулись, и не забывали о нольдор в изгнании. Манвэ знал и о том, что близится час появления людей. Говорится, что как раньше воевали валар с Мелькором, чтобы спасти квенди, так же теперь старались они сделать всё для хильдор, Придущих Потом, младших Детей Илюватара. Ибо так глубоки были раны Среднеземья после Битвы в Утумно, что валар боялись, как бы ни произошло ещё худшее; ведь хильдор будут смертны и гораздо слабее квенди, как выдержат они страхи и волнения? Вдобавок, не открылось ещё Манвэ, где начнутся люди: на севере, востоке или западе? И вот валар выслали вперёд свет, а землю их обитания укрепили.
Древние валар дали Луне, цвету Тельпериона в Валиноре, имя Исиль – Лучистая. А плод Лорелина, Солнце, назвали они Анар, Огненно-Золотой. Нольдор назвали их Рана – Изменчивая, и Васа – Сердце Огня, который пробуждает и растрачивает, ибо Солнце было поднято как знак пробуждения людей и угасания эльфов, а Луна – для сохранения памяти о них.
Выбрали валар деву майя направлять сосуд с Солнцем, звали её Ариэн, а остров Луны направлял юноша Тилион. В дни Двух Деревьев Ариэн ухаживала за золотыми цветами в садах Ваны, поливала их светлыми росами Лорелина; а Тилион был охотником у Оромэ, был у него серебряный лук. Он очень любил серебро, а отдыхать ему нравилось не в лесах Оромэ, а в Лориэне, где он дремал у прудов Эсте в прихотливом свете лучей Тельпериона. Он сам просил назначить его смотреть за последним Серебряным Цветком. Дева Ариэн была более могущественной майя, чем Тилион. Её выбрали, потому что она не боялась жара, источаемого Лорелином, ведь она была с самого начала духом огня. Мелькор не сумел обмануть её и привлечь на службу к себе. Глаза Ариэн горели так ярко, что даже эльдар не могли в них смотреть. Покидая Валинор, отказалась она от обличья и одежд, которые, как и валар, носила здесь, и стала свободным обнажённым пламенем, устрашающим в своём великолепии.
Первой была сделана и поднята в звёздные поля Исиль, из двух новых источников света она старшая, как был Тельперион старшим из Двух Деревьев. И малое время был в мире только лунный свет, и многое при нём пробудилось из того, что погрузила в сон ожидания Йаванна. Слуги Моргота дивились, а эльфы, жившие во Внешних землях, смотрели вверх и радовались. Луна вставала над мраком на западе, Финголфин приказал трубить в серебряные трубы, и под их пение в серебряном свете его войско вступило в Среднеземье, и перед ним шли длинные чёрные тени.
Семь раз пересёк небо Тилион и находился на крайнем востоке, когда был готов сосуд Ариэн. И встало во всём блеске Анар, Солнце, и первый рассвет его был подобен небывалому костру на вершинах Пелори: зажглись облака над Среднеземьем, и слышны стали голоса многих водопадов. Пришёл в смятение Моргот, спустился в глубочайшие подвалы Ангбанда, отослал слуг и выпустил из-под земли громадный клуб дыма и чёрную тучу, чтобы закрыть свои владения от лучей Дневной Звезды.
Решила Варда, чтобы два сосуда пересекали Илмен очень высоко и порознь. Каждый должен был ходить из Валинора на восток и обратно. Когда один выходил с запада, другой возвращался с востока. Так первые дни из Первых освещались смешанным светом, как было при Двух Деревьях в Валиноре. Ариэн и Тилион шли назначенным путём над серединой Земли. Но Тилион был непостоянен и своеволен, и не придерживался ни скорости, ни пути. Его притягивала Ариэн, и он стремился к ней, но пламя Анар обжигало его, и остров Луны от этого затемнялся.
И вот, из-за непостоянства Тилиона, и ещё больше по просьбе Лориэна и Эстэ, которые говорили, что теперь сон и отдых покинули Землю и звёзд не видно, Варда изменила своё решение и сделала так, что Земля снова получила время тени и часы полусвета. В это время Анар отдыхало в Валиноре, лёжа на прохладной груди Внешнего Моря; и вечер, время заката Солнца, уходящего на отдых, был часом величайшей радости в земле Аман, освещённой в это время самым ярким светом. Но вскоре слуги Ульмо увлекали Солнце и быстро проводили его под Землёй. Незамеченным пробиралось оно на восток и там снова всходило на небо, чтобы ночь не казалась слишком долгой и зло не бродило под Луной. Но Анар разогревало воды Внешнего моря, и они начинали светиться цветными огнями, так что после ухода Ариэн в Валиноре ещё некоторое время было светло. Но когда она, проходя под Землёй, приближалась к востоку, воды потухали, Валинор погружался во тьму, и валар в эти часы сильнее всего грустили об умершем Лорелине. На рассвете на землю Благословенного края плотно ложились тени Охраняющих гор.
Варда приказала Луне ходить тем же путём и, проходя под Землёй, вставать на востоке, но только после того, как Солнце опустится. Но Тилион всё время то отставал, то спешил, как он до сих пор поступает, и тянулся к Ариэн, как всегда будет тянуться, и поэтому случается, что их можно иногда видеть над Землёй одновременно, и бывает, что его тень заслоняет её, тогда среди дня становится темно.
Теперь валар стали считать дни до Великой Перемены мира, и считали они их по приходу и уходу Анар. Ибо Тилион редко задерживался в Валиноре, чаще он быстро пробегал над западным краем, или над Аватаром, или над пустыней Араман, а порой и над Валинором, а потом нырял в бездну за Внешним морем и один бродил по гротам и пещерам у корней Арды. Он любил подолгу бывать там и возвращался поздно.
Поэтому после Долгой Ночи снова в Валиноре было светлее, чем на Арде. Солнце светило там дольше и ярче, и его небесный огонь горел там ближе к Земле. Но ни Солнце, ни Луна не заменили былого света Двух Деревьев, несравненно более прекрасного и пресветлого. Частица того света теперь живёт лишь в Сильмарилах.
Моргот ненавидел новые источники света, для него это был неожиданный удар валар. Сначала он смутился, потом напал на Тилиона, выслав против него духов тени, и в Илмене на звёздных дорогах они схватились. Победил Тилион. Ариэн внушала Морготу великий страх, и не осмелился он даже приблизиться к ней, тем более что ослаб, ибо растратил часть своей силы на ложь и зловредных тварей, которых создавал и выпускал в мир. Теперь он всё больше жался к земле, всё больше времени проводил в тёмных подвалах своих твердынь и неохотно покидал их. В глубоких тенях прятался он от Ариэн, и слуги его прятались вместе с ним, ибо никто из них не мог выдержать взгляда огненно-светлых её глаз. А земли вокруг своего обиталища Моргот плотно закрыл дымом и тучами.
Увидев нападение на Тилиона, валар засомневались, опасаясь, что коварный Моргот может ещё им навредить. Не хотели они развязывать войну с ним в Среднеземье, помнили, как был разрушен Альмарен, и решили не допускать подобных разрушений в Валиноре. Потому укрепили они свою страну, подняли горные стены Пелори до немыслимых высот на севере, востоке и юге, выгладили их отвесные внешние склоны, как стекло, вырыли у их подножий глубокие пропасти, надели на острые вершины короны из белого льда. Неспящая стража охраняла их, и не было через них ни троп, ни проходов, кроме Калакирии. Калакирию валар не закрыли из-за эльдар, оставшихся верными, ведь в городе Тирионе на зелёном холме в просвете между горами Финарфин ещё правил теми нольдор, которые не покинули Благословенный край. А все эльфы, даже ваньяр с вождём своим Ингвэ должны иногда дышать воздухом извне и чувствовать ветер, прилетающий из-за морей с родины. Также не хотели валар совсем отделять телери от их соплеменников. Но в Калакирии поставили они крепкие башни и надёжную охрану, а там, где начиналась долина Вальмара, расположили войско, так что ни птица, ни зверь, ни эльф, ни человек, ни одно создание из живущих в Среднеземье, не могли бы там пробраться.
В то же самое время, которое в песнях называется Временем Сокрытия Валинора, Нурталэ Валинорэва, были созданы Зачарованные острова, и моря вокруг них окутаны тенями и обманными туманами. Острова эти были разбросаны в Затенённых морях полосой с севера на юг, и к ним, словно в колдовскую сеть, попадал тот, кто плыл с востока на запад, пытаясь добраться до Одинокого острова Тол Эрессеи. Корабли подходили к Зачарованным островам и не могли пройти дальше – странные звуки оттуда таили опасность; вздыхали волны у тёмных утёсов, овитых туманом. Вечные сумерки были там, и в них огромная усталость наваливалась на моряков, и появлялось у них отвращение к морю. Те же, кто вступал на Острова, оставались на них и засыпали, и должны были спать до тех пор, покуда мир не переменится. Так сбывалось Предсказание Мандоса в Арамане о том, что Благословенный край будет ограждён от нольдор. Так из многих посланцев, направлявших путь на Запад в позднейшие дни никто не добрался до Валинора – кроме одного, величайшего морехода, о ком поются песни.