Прошло время, и однажды, когда Нарготронд был уже построен (а Тургон ещё жил в первом своём дворце в Виньямаре), сыновья Финарфина собрались там на пир. И Галадриэль приехала из Дориата погостить в Нарготронде. У короля Финрода Фелагунда до сих пор не было жены, и спросила его Галадриэль, почему так. Не успела она произнести свой вопрос, как озарило его предвидение, и сказал он:
– Дам я свою клятву, и никто не помешает мне исполнить её и уйти во тьму. То, что придётся пережить моей стране, не должно стать наследством сына, потому и сына мне не надо.
Но говорят, что эти холодные мысли пришли к нему в тот час не случайно, ибо любил он Амариэ из племени ваньяр, а она не пошла с ним в изгнание.
Глава 16О Маэглине
Аредхэл Ар-Фейниэль, дочь Финголфина, Белая Дева нольдор, жила с братом своим Тургоном в Неврасте и ушла с ним вместе в Сокровенное Королевство. Но со временем устала она жить в отрезанном от мира Гондолине, хотелось ей, как прежде в Валиноре, свободно гулять в лесах и скакать по широким полям. И когда прошло сто лет со дня постройки Гондолина и ещё сто, заговорила она об этом с Тургоном и стала просить, чтобы отпустил он её. Очень не хотел этого Тургон и долго не соглашался, но, наконец, сдался и сказал:
– Хорошо, иди, если хочешь, но разум мой противится этому, и предрекаю я, что будет от этого зло и тебе, и мне. Иди, разыщи брата нашего Фингона, и пусть те, кого я пошлю с тобой, поскорее возвращаются в Гондолин.
Но сказала Аредхэл:
– Я сестра твоя, а не служанка. За пределами твоего королевства я пойду туда, куда захочу. Если не дашь мне провожатых, уйду одна.
Тогда ответил Тургон:
– Ничего мне для тебя не жаль. Но я хочу, чтобы за этими стенами не было никого, кто знает сюда дорогу. Тебе, сестре моей, я верю, но другим доверяю меньше, они могут развязать языки.
И выбрал Тургон трёх высокородных эльфов из своей челяди, чтобы поехали они вместе с Аредхэл и сопровождали её до дома Фингона в Хифлуме, если смогут они убедить её не свернуть с пути.
– Будьте осторожны, – сказал он им. – Моргот ещё зажат на севере, но в Среднеземье, кроме него, полно опасностей, о которых ваша повелительница не ведает.
И Аредхэл покинула Гондолин, и был Тургон в большой печали. Когда же доскакала она до брода Бритиах на реке Сирион, то сказала своим спутникам:
– Теперь сверните не на север, а на юг, ибо поеду я не в Хифлум. Желание моего сердца – разыскать сыновей Феанора, давних друзей моих.
Переубедить её они не смогли и повернули на юг, как она просила, и хотели проехать в Дориат. Но стражи не пропустили их, ибо Тингол не разрешал никому из нольдор переходить запретную черту Пояса Мелианы, кроме родичей своих из Дома Финарфина. Меньше всех желал он видеть в своей стране друзей сыновей Феанора. Поэтому стражи сказали Аредхэл:
– В земли Келегорма, куда ты ищешь путь, Повелительница, через страну короля Тингола пройти никак нельзя. Тебе надо объехать Пояс Мелианы то ли с юга, то ли с севера. Быстрее всего будет, если ты поскачешь на восток от брода Бритиах через Димбар и вдоль северных границ нашего королевства, потом будет мост через Эсгальдуну, а дальше – броды через Арос, и так ты попадёшь в земли за горой Химринг. Мы думаем, что именно там живут Келегорм и Куруфин, и может быть, ты найдёшь их. Но дорога эта опасна.
И Аредхэл повернула назад и поскакала по опасной дороге между заклятыми горами Эред Горгорот и северной границей Дориата. Когда подъехали они к страшной долине Нэн Дунгортэб, тени окутали всадников и разделили их, и Аредхэл поскакала вперёд и пропала. Её спутники долго искали её, боясь, что она попала в западню или напилась из отравленных источников, но за ними погнались разбуженные их криками чудовищные потомки Унголианты, и они еле спаслись сами. Вернулись они в Гондолин и рассказали обо всём, и великая печаль охватила город, а Тургон долго сидел один и не хотел никого видеть, молча страдая от горя и гнева.
Но Аредхэл осталась жива. Она долго напрасно искала своих спутников, потом поскакала дальше, ибо была бесстрашна и упряма, как все дети Финвэ. Пересекла она Эсгальдуну и Арос, добралась до земли Химлад между Аросом и Келоном, где жили Келегорм и Куруфин, пока длилась Осада Ангбанда. В то время их не было дома, они гостили у Карантира в Таргелионе. Но домочадцы Келегорма тепло приняли её, и жила она у них в почёте, ожидая возвращения их повелителя. Сначала она была довольна, великой радостью для неё было свободно гулять по лесам. Но время шло, кончался год, а Келегорм всё не возвращался, и она забеспокоилась и стала на прогулках уезжать всё дальше, разыскивать непройденные тропы и нетоптанные травы. И случилось так, что в конце года Аредхэл поскакала на юг Химлада и пересекла реку Келон. А там оглянуться не успела, как заблудилась в лесу Нэн Элмот.
В давно прошедшие века, когда деревья были молоды, в том лесу в сумерках Среднеземья бродила Мелиана, и чары её ещё действовали там. Но сейчас деревья Нэн Элмота стали самыми высокими и тёмными во всём Белерианде, солнце никогда под них не заглядывало. И жил там Эол, которого называли Тёмным эльфом. Был он дальним родичем Тингола, но в Дориате скучал и тосковал, а когда лес Регион, где он вырос, оказался ограждённым Поясом Мелианы, он ушёл в Нэн Элмот и здесь поселился. Жил он в глубоких тенях, любил ночь и звёздные сумерки, избегал нольдор, считая их виновными в том, что Моргот вернулся тревожить покой Белерианда. Всем старинным эльфийским племенам он предпочитал гномов, и это от него гномы узнали о многих событиях, произошедших в землях эльдар.
Пути гномов из Синих гор проходили по двум дорогам через восточный Белерианд и по северной дороге, к бродам через Арос, мимо леса Нэн Элмот. Там и встречался Эол с наугримами и говорил с ними. Их дружба росла, и он даже иногда гостил у гномов в глубоких пещерных дворцах Ногрода и Белегоста. Там он многому научился, стал великим мастером в обработке металла и сам придумал и изготовил металл твёрже гномьей стали, но такой ковкий, что из него можно было делать тончайшие вещи, причём клинки и дротики его не пробивали. Назвал он тот металл гальворн, ибо чёрный он был и блестящий, как гагат; сам он всегда надевал доспехи из него, когда уходил из дому. Но хотя кузнечная работа ссутулила его, Эол был не гном, а высокий эльф Высокого рода телери, суровый и благородный, и взор его проникал глубоко сквозь темнейшие тени.
Случилось так, что увидел он Аредхэл Ар-Фейниэль, заблудившуюся в тёмных деревьях у края леса Нэн Элмот, – была она, как светлый луч в сумраке его страны. Очень красивой показалась она ему, и он пожелал её и опутал её чарами, чтобы не смогла она найти выход из лесу, а лишь всё приближалась к его жилищу в глубокой чаще. Была там у него кузница и сумрачный дворец, и молчаливые слуги, привыкшие жить тихо и скрытно, как и их хозяин. Когда уставшая от блужданий Аредхэл подошла, наконец, к его дверям, он открылся ей и приветствовал её, и повёл в дом. И осталась она там, ибо Эол взял её в жёны, и долго никто из её родичей ничего о ней не слышал.
О том, что Аредхэл совсем этого не желала или была несчастной, живя долгие годы в лесу Нэн Элмот, нигде не говорится. По приказу Эола ей пришлось избегать солнечного света, но они вместе подолгу гуляли под звёздами или в свете неполной луны. Эол разрешал ей гулять одной, лишь запретил разыскивать сыновей Феанора и вообще встречаться с нольдор. В тени Нэн Элмота родила Аредхэл Эолу сына и мысленно дала ему на запрещённом здесь языке нольдор имя Ломион, что означает Дитя Сумерек. Отец же не давал ему имени до двенадцати лет, а затем назвал его Маэглин, что значит Острый Взгляд, ибо к тому времени понял, что взор сына проникает глубже, чем его собственный, и что прозорливый мальчик может читать тайные мысли за туманом слов.
Вырос Маэглин, стал высок ростом, статью и лицом напоминал он своих родичей нольдор, но нравом и складом ума был в отца. Был он немногословен, говорил подробно лишь о том, что близко задевало его, и тогда в голосе его появлялась такая сила, что проникал он в самое сердце согласных с ним и разбивал тех, кто возражал. Был он черноволос, но белокож, а глаза у него были тёмные и вместе с тем ярко сверкали, как у нольдор. Он часто ходил вместе с отцом на восток, в гномьи города в горах Эред Линдон, охотно там учился и особенно преуспел в поиске руд в горах.
Говорят, что Маэглин любил мать больше, чем отца, и когда Эол уходил, он любил подолгу сидеть рядом с ней и слушать её рассказы о родичах и их деяниях в Эльдамаре, о могуществе и храбрости вождей из рода Финголфина. Всё это запало ему в сердце, но особенно то, что слышал он о Тургоне. И запомнил он, что жена Тургона Эленвэ погибла при переходе через Хелькаракс, и не было у короля сына наследника, а была единственная дочь Идрил Келебриндал.
Когда Аредхэл обо всём этом рассказывала, в ней самой рождалось желание снова повидаться с родичами, и она уже удивлялась самой себе, тому, что могла устать от света в Гондолине, от сверкавших на солнце фонтанов, синего неба и зелёных трав Тумладена под весенним ветром. А когда и сын, и муж уходили вместе, она оставалась совсем одна в тенях со своими мыслями. От её рассказов возникли первые ссоры между Маэглином и Эолом. Ибо мать ни за что не хотела открывать Маэглину, где живёт Тургон и как туда пройти, и он стал ждать, надеясь выведать у неё эту тайну или прочитать как-нибудь её мысли, а пока это не получалось, выразил желание посмотреть на нольдор и поговорить с другими своими родичами, сыновьями Феанора, которые жили ближе. Когда отец его Эол об этом услышал, то пришёл в ярость.
– Ты не голодрим, Маэглин, сын мой, ты из Дома Эола, – сказал он. – Наша земля – земля телери. Иметь дело с братоубийцами и захватчиками я не буду и сыну не разрешу. А не послушаешься – велю заковать тебя в цепи.
Маэглин ничего не ответил, посмотрел холодно и после этого не стал никуда с отцом ходить, а Эол перестал доверять ему.