И вот однажды в середине лета гномы, по обыкновению, пригласили Эола на пир в Ногрод, и он уехал. Маэглин с матерью остались одни и могли некоторое время свободно гулять по лесу и ездить в его пределах, куда хотели. Стали они всё чаще выезжать на окраину леса, к свету, и в сердце Маэглина от этого росло желание покинуть Нэн Элмот навсегда. И сказал он Аредхэл:
– Повелительница, давай уедем отсюда, пока не поздно! Здесь нет надежд ни для меня, ни для тебя. Мы здесь пленники, я ничего здесь не добьюсь. Я уже выучил всё, что смог дать мне отец, и всё, что согласились открыть наугримы. Поедем в Гондолин! Ты будешь мне проводником, а я тебе – надёжной охраной!
Рада была этому Аредхэл, с гордостью посмотрела она на сына. Сказали они слугам Эола, что поехали искать сыновей Феанора, и поскакали к северной окраине леса Нэн Элмот. Узкую речку Келон перешли они и по земле Химлада направились к бродам через Арос, а потом на запад вдоль границ Дориата.
Эол вернулся с востока домой скорее, чем предполагал Маэглин, и, узнав, что жена и сын уехали всего два дня назад, немедленно бросился за ними в погоню, а от ярости поскакал даже при свете дня. Доехав до Химлада, обуздал он свой гнев и решил быть осторожнее, ибо здесь было опасно, могучие владыки Куруфин и Келегорм совсем не любили Эола, вдобавок Куруфин нрав имел злобный. Случилось так, что разведчики с перевала Эглон заметили, как Маэглин и Аредхэл направились к бродам через Арос, и Куруфин, предвидя новые странные события, спустился с перевала к югу и стал лагерем у бродов. Не успел Эол далеко заехать в Химлад, как всадники Куруфина задержали его и доставили к своему господину.
Куруфин сказал Эолу:
– Что за дела у тебя, Тёмный эльф, в моих землях? Верно, что-то неотложное, раз тот, кто привык прятаться от солнца, скачет в белый день?
Чувствуя, что он в опасности, Эол придержал резкие слова, готовые сорваться у него с языка, и сказал:
– Я узнал, достойный Куруфин, что мой сын и моя жена, Белая Дева из Гондолина, поехали к тебе в гости, пока меня не было дома. Мне показалось пристойным присоединиться к ним в пути.
На что Куруфин, рассмеявшись, сказал:
– Если бы ты к ним сразу присоединился, их здесь вряд ли встретили бы так тепло, как ты думаешь. Но сейчас это не важно, ибо не сюда они ехали. Двух дней не прошло, как они проскакали броды Ароссиах, а оттуда помчались на запад. Ты обманываешь меня, если сам не обманут.
И ответил Эол:
– Тогда, господин, посочувствуй мне и позволь проехать, чтобы я сам смог выяснить истину.
– Пропуск я тебе дам, но на любовь и сочувствие не надейся, – сказал Куруфин. – Чем скорее ты покинешь мою страну, тем больше угодишь мне.
Вскочил в седло Эол и сказал:
– Встретить родича, оказавшего добро в пути, – очень приятно, достойный Куруфин. Я вспомню об этом, когда поеду обратно.
Но Куруфин хмуро взглянул на Эола.
– Нечего тебе щеголять родством жены, – сказал он. – Тот, кто крадёт дочерей нольдор и женится на них без дозволения родичей и без даров им, не может рассчитывать на признание племени. Я дал тебе пропуск: с этим позволением уходи. По законам эльдар я мог бы тебя убить. Но вместо этого даю ещё совет: вернись назад в тени Нэн Элмота. Сердце говорит мне, что, преследуя тех, кто тебя больше не любит, ты никогда не вернёшься домой.
Спешно отъехал Эол, исполнившись ненависти ко всем нольдор. Понял он, что Маэглин и Аредхэл бежали в Гондолин. Гнев и стыд от унижения гнали его вперёд. Миновав брод через Арос, он поскакал по той же дороге, по которой ехали они. Они о погоне не знали, и конь у него был сильнее, но всё же увидел он их лишь у Бритиаха, где они отпустили лошадей. Лошади их и выдали, громко заржали, жеребец Эола услышал их и понёсся к ним, а там уж и Эол заметил издали белую одежду Аредхэл и запомнил, куда она пошла, разыскивая тайную тропу в горы.
Тем временем Аредхэл и Маэглин подошли к внешним воротам Гондолина и Тёмной Караульне под горами. Встретили их приветливо, и, пройдя все семь Ворот, вскоре оказались они пред лицом Тургона на Амон Гварет.
С великим удивлением выслушал король всё, что рассказала ему Аредхэл. На Маэглина, сына своей сестры, смотрел он без неприязни, ибо видел, что юноша достоин занять место среди вождей нольдор.
– Воистину радость для меня, что Ар-Фейниэль вернулась в Гондолин, – говорил он. – С её прибытием город мой станет прекраснее, чем когда я оплакивал её потерю. Маэглину же в моём королевстве будет оказана должная честь.
Тогда низко склонился Маэглин перед Тургоном, признал его повелителем своим и королём и поклялся выполнять его волю во всём. Но не сказал больше ничего, ибо потрясён был мощью города, и числом жителей в нём, и многими дивными и прекрасными вещами. Смотрел он вокруг и видел, что это всё лучше, чем он воображал себе по рассказам матери. Но ничто не притягивало его взгляд так, как дочь короля Идрил, сидевшая рядом. Была она золотоволоса, как его мать и как все родичи-ваньяр, и показалась ему солнцем, освещавшим чертоги короля.
А Эол, идя по следу Аредхэл, нашёл Высохшую реку и Тайный путь, и пробрался по нему до самых ворот. Стражи схватили его и допросили. Когда же услышали они, что он требует жену и что жена его – Аредхэл, то удивились безмерно и немедленно послали скорохода в Гондолин.
– Повелитель! – закричал гонец, вбежав в королевский чертог. – Стража схватила эльфа, тайком пробравшегося к Тёмной Караульне! Он назвался Эол, это высокий, чёрный и хмурый эльф, похож на синдар, но заявляет, что госпожа Аредхэл его жена и требует, чтобы его отвели к тебе. Рассержен он, и с ним трудно было справиться; но мы его не убили, хотя твой закон требовал бы этого.
Тогда воскликнула Аредхэл:
– Увы! Эол нас выследил, как я боялась. Очень осторожно он это сделал: мы не слышали и не видели преследования, даже когда входили в Тайные Ворота. – А гонцу она сказала: – Он говорит правду. Это Эол, я жена его, и он отец моего сына. Не убивайте его, а приведите сюда на суд короля с его соизволения.
Так и было сделано. Эола привели в чертоги Тургона и поставили перед его троном. Гордо и хмуро стоял он. Всё, что он здесь увидел, удивляло его не меньше, чем его сына, но сердце его было переполнено гневом и ненавистью к нольдор. Однако Тургон оказал ему честь, встав, и протянул ему руку. И сказал Тургон:
– Привет тебе, родич, ибо я признаю тебя родичем. Можешь жить здесь в своё удовольствие и делать, что хочешь, но нельзя тебе теперь покидать моё королевство, ибо закон мой гласит, что нашедший путь сюда, здесь останется.
Но Эол отвёл руку.
– Я твоего закона не признаю, – сказал он. – Ни у тебя, ни у твоих соплеменников нет права захватывать здесь земли и ставить границы. Это земля телери, вы принесли в неё войну и распри, поступая заносчиво и несправедливо. Мне нет дела до твоих тайн, я пришёл сюда не шпионить, а взять своё: жену и сына. Впрочем, ты как родич можешь позаботиться о своей сестре. Пусть птичка возвращается в клетку, от которой однажды устала. Скоро она здесь снова затоскует. Другое дело Маэглин. Сын не должен бросать отца. Маэглин, сын Эола, ты слышишь? Отец тебе приказывает. Покинь дом врагов и братоубийц или будь проклят!
Ничего не ответил на это Маэглин. А Тургон выпрямился на высоком троне, поднял жезл и сурово произнёс:
– Я не буду спорить с тобой, Тёмный эльф. Твои бессолнечные дебри пока защищают только мечи нольдор. Свободно жить там ты можешь лишь благодаря моим соплеменникам: не будь их, давно был бы ты рабом в подвалах Ангбанда. А здесь король – я. Хочешь ты или нет, моё слово – закон. У тебя один выбор: жить здесь или умереть здесь. Тот же выбор у твоего сына.
Посмотрел тогда Эол без страха в глаза короля Тургона и долго стоял молча и неподвижно, а в чертоге была тишина. Страшно испугалась Аредхэл, зная, что он задумал гибель. А он молниеносно, как змея, выхватил дротик, который прятал под плащом и метнул в Маэглина с криком:
– Я выбираю второе для себя и для сына! Моё тебе не достанется!
Но Аредхэл успела броситься на дротик, и ударил он её в плечо. На Эола навалились слуги, связали его и увели, а остальные пытались помочь Аредхэл. Маэглин же смотрел, как уводят отца, и молчал.
На следующий день Эола должны были привести на королевский суд. Аредхэл и Идрил молили короля сжалиться над ним. Но вечером Аредхэл стало плохо, хотя рана казалась совсем маленькой, она забылась, словно провалилась во тьму, а ночью умерла. Острый конец дротика был отравлен, но узнали об этом слишком поздно.
Поэтому, когда Эол предстал перед Тургоном, милости ждать ему было нечего; отвели его на Карагдур с северной стороны Гондолина, где чёрная скала под стеной отвесно обрывалась в пропасть, и должны были сбросить со стены. Маэглин стоял рядом и молчал. Вскричал тогда Эол:
– Предаёшь ты отца и его род, сын, рождённый в недобрый час! Не сбудутся здесь твои надежды, и да умрёшь ты той же смертью, что и я!
И сбросили Эола с Карагдура, и не стало его, весь Гондолин считал, что это справедливо. Одна Идрил была встревожена и с тех пор перестала доверять родичу.
Маэглин в Гондолине процветал и во многом преуспел, его все хвалили, жил он в почёте, и Тургон любил его, ибо он охотно и быстро всему выучивался и сам мог многому научить местных жителей. Окружил он себя теми, кто имел склонность к кузнечному и горному делу, искал руды в Экориате (так назывались Опоясывающие горы) и нашёл богатые залежи меди и других металлов. Выше всех руд ценил он твёрдое железо, которое добывали в копях Ангабар в северном Экориате, много выковал и его, и стали. Благодаря ему, крепче и острей стало оружие у жителей Гондолина, что сослужило им добрую службу в последующие дни. Мудрым был Маэглин и в то же время осторожным, а в нужде храбрым, и воином был сильным. Когда в страшный год Нирнаэт Арнэдиад Тургон открыл ворота своего убежища и поспешил на север на помощь Фингону, Маэглин не захотел оставаться наместником короля в Гондолине, а тоже пошёл на войну и сражался рядом с Тургоном бесстрашно и отчаянно.