есте зашёл за гору Рамдал на юге. На горе Амон Эреб поставили они часовых и оставили небольшой отряд воинов. Зелёные эльфы им помогали, и орки не прошли ни в Оссирианд, ни в Таур-им-Дуинат на диком юге.
А в Хифлум дошли вести о том, что Дорфонион оставлен Врагу, что сыновья Финарфина погибли, а сыновья Феанора изгнаны со своих земель. Показалось Финголфину, что всему племени нольдор приходит конец, что не смогут больше возродиться их дома, всех настигнет гибель, и отчаяние и ярость погнали его вперёд так, что никто не смог бы остановить его. Вскочил он на высокого коня своего Рохаллора и вихрем проскакал, взметая пыль, через Дор-ну-Фауглит. Те, кто видел его, бежали прочь, потрясённые, решив, что сам Оромэ явился, ибо глаза его в гневном безумии сверкали, как очи вала. Так подскакал он один к Вратам Ангбанда, затрубил в рог и ударил по медным створам ворот, вызывая Моргота на поединок. И вышел Моргот.
Говорят, что вышел он тогда из своей твердыни в последний раз. Был он сильнее всех в том мире, но всё же единственным из валар, узнавшим страх. Не хотел он самолично принимать вызов. А вышел, потому что рог Финголфина заставил скалы звенеть, а резкий и ясный голос Финголфина проник в глубины Ангбанда и называл Финголфин Моргота трусом и Властелином рабов, и все его военачальники это слышали. Медленно поднялся Моргот со своего подземного трона, каждый шаг его был, как удар глубинного грома, и вышел он, закованный в чёрные доспехи, встал перед королём эльфов, как башня в железной короне. Тень щита его из матовой чёрной стали была подобна грозовой туче. Звездой сиял Финголфин в этой тени, ибо доспехи его были украшены белым серебром, а голубой щит усыпан кристаллами горного хрусталя. Обнажил он свой меч, Рингил, и засверкал меч ледяной молнией.
Тогда Моргот взмахнул Молотом Преисподней, получившим имя Гронд, и с грохотом опустил его. Но отскочил в сторону Финголфин, ударил Гронд мимо, выбил в земле огромную яму, из которой вырвалось пламя с дымом. Много раз пытался Моргот поразить Финголфина, но каждый раз эльф отскакивал в сторону, молнией вылетая из-под чёрной тучи, и нанёс он Морготу семь ран. Семь раз кричал от боли Моргот, воинство Ангбанда семь раз падало ниц на землю в страхе, а крики эхом разносились по северным землям.
Но устал король, и опустил Моргот свой щит, желая сокрушить его и придавить к земле. Трижды опускался щит Врага, трижды поднимался король с колен в пробитом шлеме и с расколотым щитом. Но земля вокруг него была уже вся в ямах, споткнулся он и пал навзничь под ноги Морготу. Поставил Моргот ему на горло левую ногу, и груз её был подобен упавшей горе. Последним отчаянным ударом меча Финголфин разрубил ногу Моргота, и дымящаяся чёрная кровь залила ямы, выбитые Грондом.
И умер Финголфин, погиб Верховный Король нольдор, самый храбрый и самый гордый из эльфийских королей прошлого.
Орки никогда не похвалялись потом этим поединком у их ворот, и эльфы не пели о нём, ибо слишком велика была их скорбь. Но память о подвиге жива. В Гондолин и в далёкий Хифлум вести о нём принёс Повелитель орлов Торондор. А Моргот тогда схватил тело короля и сломал мёртвому хребет, и хотел бросить его своим волкам. Но Торондор, покинув гнездо, слетел с вершин Криссаэгрим, бросился на Моргота и разодрал ему лицо. Шум крыльев Торондора был подобен шуму ветров Манвэ, взял он в мощные когти павшего короля и унёс его, в одно мгновение взвившись над орчьими стрелами. Положил он его на вершине горы, что стояла к северу от сокрытой долины Гондолина и была видна из неё. Пришёл туда Тургон и сложил над отцом своим высокий тур из камней. Ни один орк не смел подходить близко к горе Финголфина и подниматься к его могиле до тех пор, пока не настигла Гондолин злая судьба и не поселилась в нём измена. Моргот же после того поединка остался навсегда хромым, боль от ран вечно терзала его, а на лице горел шрам от когтей Торондора.
Великий плач был в Хифлуме, когда там узнали о гибели Финголфина, и в великой печали принял Фингон правление во владениях Финголфина и над всеми нольдор. А юного сына своего Эрейниона (который потом прозван был Гил-Гэладом) он отослал в Гавань.
Чёрной тенью накрыла северные земли власть Моргота. Но Барахир не покинул Дорфонион и остался в той земле, борясь с врагами за каждую пядь. Тогда Моргот стал уничтожать его людей, пока не осталось их совсем мало. Леса на северных склонах постепенно заполнили злые чары и такой ужас, что даже орки не смели туда ходить без крайней нужды, и назвали люди те леса Делдуват, а эльфы – Таур-ну-Фуин, Лес в Ночной Тени. Хмурые чёрные деревья выросли там после великого пожара, корни их переплелись и в темноте хватали путников, словно когтями. Слепли заблудившиеся там, и призраки ужаса сводили их с ума. Наконец столь безнадёжно стало положение Барахира, что жена его Эмельдир Мужественная (которая, будь на то её воля, не бежала бы, а воевала плечом к плечу с мужем и сыном) собрала всех оставшихся женщин и детей, раздала оружие всем, кто умел им владеть, и вывела их через горы опасными тропами. С большими потерями через многие беды привела она их, в конце концов, в Бретиль. Некоторых приютили халадины, а остальные пошли дальше, снова через горы, в Дор Ломин к людям Гальдора, сына Хадора. Была среди них Риана, дочь Белегунда и Морвена, дочь Барагунда, которую называли Эледвен, что значит Эльфийское Сияние. Но мужей, которых они покинули в Дорфонионе, больше никто никогда не видел. Ибо почти всех их одного за другим убили, и осталось с Барахиром всего двенадцать человек: сын его Берен; племянники его, сыновья Бреголаса: Барагунд и Белегунд; и девять верных слуг, чьи имена долго жили в песнях нольдор, – это Радрун и Дайруйн, Дагнир и Рагнор, Гилдор и Горлим Бессчастный, Артад и Уртхел, и юный Хаталдир. Стали они скитальцами, отрядом Отчаянных, ибо не могли бежать и не сдавались, лишившись жилищ и семей, ведь жёны их и дети погибли, попали в плен или бежали. Из Хифлума не доходили ни вести, ни помощь, враги охотились на них, как на диких зверей. Отступили они на скалы над лесом, где не было шпионов Моргота и куда не протягивались его чары. Там постелью им служил вереск, а крышей – небо в тучах.
Почти два года после Дагор Браголлах нольдор удерживали западный перевал и укрепления в истоках Сириона, ибо власть Ульмо сохранялась в его водах, а Минас Тирит на острове Тол Сирион противостоял оркам. Но когда пал Финголфин, вышел в мир Саурон, сильнейший из прислужников Моргота. Этот ужасный враг, которого синдар называли Гортхаур, напал на Ородрета и крепость его Минас Тирит. Стал Саурон к тому времени могучим чародеем, повелителем теней и призраков, разум его был коварен, сила жестока; всё, чего он касался, искажалось; всё, чем он правил, извращалось. Служили ему оборотни. И там, где он был, были пытки и мучения.
Овладел он Минас Тиритом, наслав на его защитников чёрную тучу страха. Изгнанный из крепости Ородрет бежал в Нарготронд. Саурон же превратил крепость в сторожевую башню Моргота, оплот зла. Красивый остров Тол Сирион был осквернён и проклят и получил прозвание Тол-ин-Гаурхот, остров Оборотней. Сам Саурон следил с башни за окружающей долиной, и ни одно живое существо не могло пройти там не замеченным им. А Моргот, овладев Сирионским Проходом, следил за западным перевалом, наводя страх на леса и поля Белерианда. Неустанно преследовал он своих противников за пределами Хифлума. Его слуги отыскивали их убежища и одну за другой брали их крепости. Орки осмелели, стали заходить всё дальше в земли эльфов и людей. На западе они спускались вдоль Сириона, на востоке – вдоль Келона, подходили к Дориату и разоряли земли, куда приходили, так что звери и птицы бежали от них, и пустели и замолкали эти земли. Так ползло с севера опустошение. Многие нольдор и синдар попали в плен и были доставлены в Ангбанд, где стали они рабами, и Моргот использовал их знания и искусство. Засылал Моргот к племенам Среднеземья своих шпионов, обманчив был их вид и лживы речи, обещали они награды и коварно возбуждали зависть и сеяли страх, обвиняли правителей в жадности и измене. Лживым речам часто верили, ибо действовало Проклятие нольдор после резни в Алквалондэ. Была в той лжи и доля правды, потому что сердца и умы эльфов Белерианда замутили страх и отчаяние. Больше всего боялись нольдор измены тех своих соплеменников, которые попадали в рабство в Ангбанд. Моргот выпускал некоторых из них, поработив их волю, и они сеяли зло и рано или поздно к нему возвращались. И было от этого ещё одно горе, ибо тех, кто, в самом деле, бежал из его плена и возвращался к своим, встречали как изменников, и становились они изгоями вне закона.
Моргот притворялся, что жалеет людей, и если кто-нибудь из них прислушивался к его словам, говорил, что все их беды – от послушания бунтовщикам-нольдор, а если Среднеземьем будет править настоящий Властелин, то получат они справедливую награду и жить будут в чести, лишь пусть перестанут бунтовать. Но мало находилось таких, кто хотел слушать дальше, и даже под пытками в Ангбанде эдаин из Трёх Родов оставались честными. Поэтому Моргот преследовал их с ненавистью, а за дальние горы посылал своих слуг.
Говорят, что именно тогда в Белерианд пришли первые смуглолицые люди. Некоторые из них уже тайно служили Морготу и пришли по его зову. Но далеко не всё. Слухи о Белерианде, о его землях и водах, о войнах в нём и его богатствах разошлись по широкому миру, и многие люди в странствиях своих стремились к западу. Те смуглолицые были невысоки ростом и широки в плечах, руки имели длинные и сильные, волосы тёмные, как и глаза. Оттенками кожи они разнились, было это не одно племя, а много разных родов, и часть их тяготела не к эльфам, а к подгорным гномам. Но Маэдхрос, понимая, что у нольдор и эдаин сил недостаточно, а подвалы Ангбанда неистощимы в зловредности и воинство Моргота всё время пополняется, заключил с пришельцами союз и одарил дружбой сильнейших их вождей: Бора и Ульфанга. Моргот остался доволен, это было ему наруку. Сыновья Бора: Борлад, Борлах и Бортханд – пошли за Маэдхросом и Маглором, не поддались Морготу и остались верными. В них Враг обманулся. Но сыновья Ульфанга Чёрного: Ульфаст, Ульварт и Ульдор Проклятый – примкнули к Карантиру, поклялись ему в дружбе и оказались изменниками.