Так произошло известное состязание Саурона и Фелагунда. Состязались они в заклинательных песнях. Король обладал большей чародейской силой, но победу одержал Саурон, о чём и поётся в «Балладе о Лейтиане»:
На песни его чародейские
про измены злодейские,
про предательства, проникновения,
про обманы и лжеобвинения
Фелагунд ответил заклятьями
веры, стойкости, сопротивления,
тайн хранения, освобождения,
возвышения над проклятьями.
Силу Зла он ломал в ответ ему.
Оба недруга были упорными:
то сильней были песни светлые,
то давили их песни чёрные.
Всё мощней наступали заклятия,
Чёрной Власти слова, как выстрелы, —
вот, качнувшись под силой проклятия,
Финрод чуть не упал, но выстоял.
Весь свет своих последних чар,
эльфийских песен дивный дар,
как руку, протянул он вдаль,
ловя надежду сквозь печаль.
Призвал виденьем Нарготронд,
потом раздвинул горизонт,
где Моря Западного вал
жемчужный берег омывал.
Тут собралась над миром Тень —
окрашен кровью светлый день
и скрыт туманом Валинор,
где не забыли до сих пор,
как нольдор, поразив своих,
украли корабли у них.
Плывут, как лебеди, суда,
и гибнут храбрые во льдах,
и раздаётся звон оков
под враний карк и вой волков.
Ангбанд огнями обагрён —
и Финрод пал под чёрный трон.
Сорвал с них тогда Саурон одежды и обличья своих прислужников, и стояли они перед ним нагие в великом страхе. Но Враг узнал только, из каких они народов, а ни имён, ни целей своих они ему не выдали.
Бросил он их в глубокую темницу и угрожал жестоко казнить всех, если кто-нибудь не выдаст ему истину, которую он хочет знать. Время от времени видели они в темноте подземелья горящие глаза волка-оборотня, который съедал их по одному, но никто не предал своего повелителя.
Когда Саурон заточил Берена в подземелье, в сердце Лютиэнь вошёл страх. Она пошла к Мелиане и узнала от неё, что Берен попал в подвалы Тол-ин-Гаурхота и нет надежды на его спасение. Никто на земле не мог ему помочь, и решила Лютиэнь сама бежать к нему из Дориата. Неосторожно просила она помощи у Даэрона, а тот выдал её намерения королю. Потрясён был Тингол, страх за дочь охватил его. Не мог он лишить Лютиэнь света небес, заключив её в Менегрот, ибо тогда увяла бы она во цвете лет, но чтобы удержать её, велел он спешно построить такой дом, откуда нельзя бежать.
Близ ворот Менегрота росло высочайшее дерево во всём лесу Нельдорет, а был это буковый лес северного Дориата. Огромный бук назывался Хирилорн, три ствола у него было одинаковой толщины с гладкой корой, и ветви начинались высоко от земли. Там наверху между стволами Хирилорна построили деревянный дом и отвели в него Лютиэнь, а лестницы убрали, и ставили их, лишь, когда приносили Лютиэнь всё, что нужно было ей. Внизу была бессменная стража.
В «Балладе о Лейтиане» рассказано, как бежала Лютиэнь из дома на Хирилорне. Чародейское искусство применила она: заставила свои волосы отрасти до неимоверной длины, наложила на них сонное заклятие и соткала из них мантию, которая, словно тень, скрывала её красоту. Из оставшихся прядей свила она верёвку, спустила из окна и стала раскачивать над часовыми. Скоро они погрузились в глубокий сон, а Лютиэнь спустилась с дерева по стволу, окуталась сотканной ею мантией как плащом, пропала из глаз, тёмной тенью скользнула прочь и скрылась из Дориата.
Случилось так, что Келегорм и Куруфин выехали в сторону Бережённого королевства на псовую охоту, ибо Саурон стал засылать в эльфийские земли волков, и развелось их на севере множество. Вдобавок, братья надеялись узнать что-нибудь про короля Фелагунда. Вожака собачьей своры Келегорма звали Хаун. Он родился не в Среднеземье, а в Валиноре, ещё там Келегорм получил его в дар от Оромэ. Задолго до беды Хаун научился следовать за рогом своего хозяина. Верный пёс сопровождал Келегорма в изгнание. Проклятие нольдор коснулось его тоже: было предсказано, что смерть настигнет его, когда встретит он волка, сильнее которого не было и не будет в мире.
Хаун и нашёл Лютиэнь, лёгкой тенью перебегавшую от дерева к дереву у западной границы Дориата, где остановились на краткий отдых Келегорм и Куруфин. Зорок был Хаун, острым чутьём обладал он, никакое заклятие не останавливало его, и не спал он ни днём, ни ночью. Привёл он Лютиэнь к Келегорму, и, узнав, что это эльфийский королевич и враг Моргота, обрадовалась она и открылась ему, откинув плащ. Так хороша была она в свете солнца, что в тот же миг Келегорм полюбил её. Он сочувственно говорил с ней и обещал всяческую помощь, если она вернётся с ним в Нарготронд. Не выдал он ни словом, ни знаком, что уже знает о Берене и о его Походе и что всё это близко касается его самого.
Братья прервали охоту и вернулись в Нарготронд. Так они предали Лютиэнь. Её заперли во дворце, отобрав плащ, и не разрешали говорить ни с кем, кроме Келегорма и Куруфина. Ибо теперь, узнав, что Берен и Фелагунд в плену и помощи им нет, решили они оставить их погибать, а Лютиэнь задержать у себя и заставить Тингола отдать её в жёны Келегорму. Тогда стали бы они сильнейшими государями среди нольдор. А добывать Сильмарилы войной или хитростью или посылать за ними других они не собирались до тех пор, пока не окажутся в их руках все эльфийские силы. Ородрет не смел противоречить, ему не на кого было опереться, ибо перетянули они на свою сторону эльфов Нарготронда; и Келегорм послал к Тинголу гонцов, настаивая поспешить с согласием на свадьбу.
Пёс Хаун был верен тем, кого любил, а Лютиэнь он полюбил в час первой встречи, и тосковал оттого, что она пленница. Он часто прибегал в её покои, а ночами ложился у неё под дверью, ибо чуял, что в Нарготронд пришло Зло. Лютиэнь в своём одиночестве не раз говорила с Хауном, рассказывала ему о Берене, друге всех птиц и зверей, не покорившихся Морготу. Хаун всё понимал, ибо ему было дано понимать речь всех говоривших голосами, но сам он мог заговорить словами лишь трижды в жизни.
И придумал Хаун, как помочь Лютиэнь. Однажды ночью принёс он ей плащ и впервые заговорил, давая совет. Затем тайными путями вывел он её из Нарготронда, и они вместе отправились на север. Хаун смирил свою гордость, покорно дал ей сесть к нему на спину, словно был конём; и она ехала на нём, подобно тому, как орки ездят на волках, и очень быстро, ибо пёс был силён и неутомим.
Берен и Фелагунд лежали в каменной яме в плену у Саурона. Все их спутники были уже убиты, а Фелагунда Саурон решил уничтожить последним, ибо догадывался, что это мудрый и могущественный нольдо, кому ведома тайна дерзкого похода. Но когда волк-оборотень явился, чтобы сожрать Берена, Фелагунд собрал все силы, разорвал путы, вступил в борьбу с оборотнем и убил его руками и зубами. Но сам при этом получил смертельные раны. В последний раз заговорил он с Береном:
– Вот и ухожу я на долгий отдых в Залы Мандоса за моря и за горы Амана, где не течёт время. Нескоро увидят меня снова среди нольдор, а с тобой мы, наверное, больше не встретимся ни в жизни, ни в смерти, ибо судьбы у наших народов разные. Прощай!
И умер король Финрод Фелагунд в тёмном подземелье Тол-ин-Гаурхота, башни, которую некогда построил сам. Так исполнил свою клятву лучший и любимейший вождь из Дома Финвэ, и в отчаянии оплакивал его Берен.
В тот час пришла к нему на север Лютиэнь. Встала она на мосту, перекинутом к острову Саурона, и запела. Никакие каменные стены не могли стать преградой той песне. Берен услышал её и решил, что это – сон, ибо зажглись над ним звёзды и пение соловья в ветвях донеслось до него. Запел он в ответ песню-вызов, хвалу Семизвездью, Серпу Валар, который повесила Варда над севером как знак, что Моргот должен пасть. Сам он сложил эту песню, но пока пел, силы покинули его, и упал он, погрузившись во тьму.
А Лютиэнь услышала его ответ, и запела другую песню, и в ней было ещё больше чародейской силы. Остров задрожал, и волки на нём взвыли. Саурон стоял на высокой башне, окутавшись тенью из чёрных мыслей, но, слыша её голос, ухмылялся, ибо узнал дочь Мелианы. Слава о красоте Лютиэнь и об её удивительных песнях разнеслась далеко за пределами Дориата, и вознамерился он пленить её и доставить Морготу, и взять за это большую награду.
Выслал он на мост волка. Но Хаун неслышно загрыз его. Саурон выслал ещё нескольких – и одного за другим брал их Хаун за горло и загрызал. Тогда Саурон послал Драуглуйна, жуткого зверя, старого главаря волков-оборотней Ангбанда, мощь и злоба которого от возраста только выросла. Долгой и жестокой была битва Хауна и Драуглуйна. В конце концов, Драуглуйн отступил и бежал, и подох от ран у ног Саурона, успев сказать хозяину:
– Там Хаун!
Как и всем в той земле, Саурону было хорошо известно предсказание судьбы Пса из Валинора, и решил он, что сам станет для него орудием рока. Преобразился он в волка-оборотня, самого могучего из ходивших по земле, и вышел на мост. Так страшен был он, что Хаун сразу отпрыгнул в сторону. Тогда Саурон бросился на Лютиэнь, и она лишилась чувств от смрадного дыхания, вырывавшегося у него из пасти, и вида горящих злобой глаз. Но, падая, она успела взмахнуть у него перед глазами краем тёмного плаща, и споткнулся он, чуть не заснув на ходу. Тут прыгнул Хаун, и началась битва Хауна с волком-Сауроном, их лай, вой и рычание эхом раскатывались в горах, часовые на вершинах Эред Ветрин услышали их через долину и устрашились.
Но ни колдовство, ни клыки и яд укуса, ни зверская сила, никакая злобная хитрость Саурона не могли одолеть пса Хауна из Валинора. Схватил он Врага за горло и пригнул к земле. Превратился Саурон из волка в змея, а потом принял свой обычный облик, но не мог освободиться от хватки Хауна, не оставив у него в зубах всю свою плоть. Уже готов был его чёрный дух улететь из мрачной оболочки, как подошла Лютиэнь и сказала, что тело его будет растерзано, а дрожащий дух отправлен прямо к Морготу. Сказала она так: