тогда пришли тайные вести, сообщал он, что Фелагунд мёртв, и Берен мёртв, а Лютиэнь в Нарготронде, и он, Келегорм, хочет взять её в жёны. Тингол пришёл в ярость и даже выслал разведчиков в Нарготронд, намереваясь, если вести подтвердятся, пойти на него войной. Так он узнал, что Лютиэнь и оттуда бежала, а Келегорм и Куруфин уже изгнаны. Решение он тогда изменил, ибо нападать на семерых сыновей Феанора у него не хватило бы войска. Но послал он гонцов в Химринг, прося помощи в поисках Лютиэнь, ибо Келегорм не вернул её отцу и не сберёг в безопасности.
На севере страны гонцы неожиданно встретили гибельную опасность. На них напал Кархарот, Волк Ангбанда. В безумии своём он бежал с севера на юг, пересёк Таур-ну-Фуин на востоке и, словно пожар, нёсся вниз вдоль Эсгальдуны. Ничто не удерживало его, даже чары Мелианы не остановили его на границе Дориата, ибо вела его судьба и волшебная сила Сильмарила, который причинял ему невыразимые мучения. Он ворвался в дотоле нетронутые леса Дориата, и всё живое в страхе бежало от него. Из посланцев короля спасся лишь командир их, Маблунг, он и принёс Тинголу страшную весть.
В тот чёрный час вернулись Берен и Лютиэнь, спеша с запада; весть об их возвращении музыкой врывалась в тёмные дома, изгоняя поселившуюся там печаль, и веселила сердца, и к воротам Менегрота дошли они уже в сопровождении большой толпы эльфов. Повёл Берен Лютиэнь к отцу её Тинголу, и удивлён был Тингол на троне, ибо считал Берена погибшим. Без любви встретил он Берена за несчастья, пришедшие с ним в Дориат, но Берен преклонил колено и сказал:
– Я вернулся, сдержав слово. Я пришёл потребовать своё.
Ответил ему Тингол:
– Что ты скажешь про свой обет, выполнил ли ты его?
Берен сказал:
– Выполнил. Сильмарил в руке моей.
Тогда сказал Тингол:
– Покажи его мне!
Протянул Берен левую руку и медленно разжал пальцы, но рука его была пуста. Тогда поднял он правую руку без кисти. С того часа сам он стал называть себя Камлост, что значит Пустая Рука.
Тингол смягчился, посадил Берена слева от себя, а Лютиэнь справа, и рассказали они ему всё про свой Поход, и удивлялись безмерно все, кто слышал их рассказ. Понял Тингол, что этот человек не похож на всех остальных смертных, а один из величайших на Арде, и понял, что необыкновенна любовь Лютиэнь, и что общей их судьбе не может помешать ни одна сила в мире. Смирился он, наконец, и получил Берен руку Лютиэнь перед троном её отца.
Но тень омрачила радость возвращения красавицы Лютиэнь. Узнав причину бешенства Кархарота, жители Дориата страшно испугались, ибо безумие, вызванное священным Камнем, придало чудовищу силу неимоверную, от неё не было спасения. А Берен, услышав о нападении Волка на эльфов, понял, что не до конца выполнен его обет.
С каждым днём приближался Кархарот к Менегроту, и стали в нём готовиться к Великой охоте на самого страшного зверя из легенд. На эту Охоту вышли пёс Хаун из Валинора, Маблунг Тяжелорукий, Белег Лучник, Берен Эркамион и Тингол, король Дориата. Они поскакали в лес рано утром и переправились через реку Эсгальдуну. Лютиэнь в тот раз осталась за крепкими воротами Менегрота, тёмная тень накрыла её, и показалось ей, что солнце почернело.
Охотники свернули на северо-восток, вдоль реки, и, наконец, выследили волка Кархарота в мрачном ущелье на севере страны, где Эсгальдуна сливалась бурлящим водопадом с крутых утёсов. У подножья водопада жадно пил Кархарот, никак не мог утолить жажду и выл. Так они узнали, где он. Но он, заметив их, сразу не напал. Может быть, сладкая вода Эсгальдуны ненадолго умерила боль и вернулся к нему хитрый разум. Отполз он и залёг в глубокой яме. Они поставили вокруг того места стражу и стали ждать, а тени в лесу всё удлинялись.
Берен стоял рядом с Тинголом, и вдруг оба заметили, что лежавший тут же Хаун ушёл. Громкий лай раздался из чащи – это пёс, потеряв терпение и желая взглянуть на соперника, один пошёл выгонять его из логова. Кархарот проскочил мимо него и внезапно прыгнул из кустов прямо на Тингола. Берен успел заслонить короля и поднял копьё, но Кархарот отмахнулся от копья, повалил Берена и зубами впился ему в грудь. Тут Хаун прыгнул из зарослей прямо на спину Волку, и покатились они по земле в дикой схватке – ещё ни один пёс так не дрался ни с одним волком. От их рыка и воя сотрясались скалы и сбрасывали камни на водопад Эсгальдуны. Голоса рогов Оромэ и гнева валар слышались в лае Хауна, ненависть Моргота и злоба стальных капканов звучала в рычании Кархарота. Бились они насмерть, но Тингол не смотрел на их битву, ибо стоял на коленях над Береном, видя, как тяжко он ранен.
В тот час Хаун загрыз Кархарота, но и его судьба, давно предсказанная, завершилась тогда в лесах Дориата. Он получил смертельные раны, был в них яд, которым Моргот напитал своего выкормыша. Подполз Хаун к Берену и в третий и последний раз заговорил словами: прощался с человеком перед смертью. Берен ничего не сказал, лишь положил руку на голову псу, и так они расстались навеки.
Маблунг и Белег поспешили на помощь королю, но когда увидели, что произошло, отбросили копья и зарыдали. Вынул Маблунг нож и вспорол брюхо волка: почти все его внутренности были опалены, словно огнём, а рука с Камнем осталась нетронутой. Но когда Маблунг хотел взять её, рука исчезла, а Сильмарил засиял так ярко, что осветил все чащи и ямы в лесу. Быстро в страхе схватил Маблунг Камень и вложил в живую руку Берена. Словно ожил Берен, коснувшись Камня, поднял его высоко и просил Тингола принять его.
– Вот мой долг исполнен, и судьба моя свершилась, – сказал он и больше ничего не говорил.
Положили они Берена Камлоста, сына Барахира на носилки из ветвей, рядом положили пса Хауна, и уже поздней ночью вернулись в Менегрот. Навстречу им медленно вышла Лютиэнь и встретила носилки у подножья большого бука Хирилорна. Подошли к носилкам факельщики, а Лютиэнь обняла Берена и стала целовать его, моля подождать её за Западным морем, а он последний раз посмотрел ей в глаза, и дух его отлетел. Звёзды погасли, и тень накрыла Лютиэнь Тинувьель. Так закончился Поход за Сильмарилом, но «Баллада о Лейтиане», Освобождении от Уз, на этом не кончается.
Внял мольбе Лютиэнь дух Берена и задержался в Залах Мандоса, ибо не хотел он покидать мир, не простясь с Лютиэнь ещё раз на туманном берегу Внешнего моря, откуда души умерших людей уходят безвозвратно. А дух Лютиэнь погрузился во тьму и полетел вслед ему, в то время как тело её осталось лежать на траве, словно только что сорванный свежий цветок.
Тингола же поразила зима, и постарел он, словно смертный.
А Лютиэнь пришла в Залы Мандоса на краю мира за западными жилищами эльдалиэ, в предназначенное ей место. Там покинувшие мир эльфы сидят и ждут в тенях собственных мыслей. Но красота её была больше, чем их красота, и горе – глубже всех их печалей. Преклонила она колени перед Мандосом и запела ему свою песнь.
Песнь Лютиэнь Мандосу была прекраснейшей и самой печальной из всех песен, звучавших над миром. До сих пор её поют в Валиноре так, как была она сложена, ибо дивно хороша она и вечно останется неизменной и погибнуть не может.
Слушая её, грустят валар. Две темы слов переплела Лютиэнь в своей песне, печали эльдар и печали смертных Детей Илюватара, обречённых жить на Арде, земле, под бесчисленными звёздами. Стояла она на коленях перед Мандосом, и слёзы её лились ему на ноги, словно дождь на камни, и тронут и покорён был Мандос, как не был ни до, ни после того.
Призвал он Берена и встретились они за Западным морем, как говорила она в час его смерти. Но Мандосу не дано было власти отзывать души умерших людей в пределы мира, когда кончался срок ожидания; и менять судьбы детей Илюватара не мог он. Потому пошёл он к Владыке валар Манвэ, который правил миром от имени Илюватара, и Манвэ обратился к сокровенным своим внутренним мыслям, где открывалась ему воля Эру, Единого.
Дал он Лютиэнь право выбора. После всех своих великих трудов и великого горя она могла уйти от Мандоса, поселиться в Валимаре и жить там вместе с валар до конца мира, забыв все печали земной жизни. Но Берен не мог пойти туда с ней, ибо валар не разрешено было отнимать у людей Дар Илюватара – смерть. И могла она вернуться в Среднеземье вместе с Береном, и жить там с ним недолгое время, но уже не настоящей жизнью, без истинной радости. И за то становилась она смертной и должна была умереть второй раз вместе с ним и тогда уже навеки покинуть мир, и красота её погибнет, оставшись только в песне.
Выбрала она вторую судьбу, покинула Благословенное королевство и навек отказалась от родства с теми, кто обитал в нём. Какое бы горе ни ожидало её теперь в мире и потом, судьба её слилась с судьбой Берена, и общий путь ждал их за пределами мира. Вот так единственной из всех эльдалиэ разрешено ей было по-настоящему умереть и покинуть мир. Было это давным-давно. Но в своём выборе была она первой, соединившей Два Племени, и предтечей многих, в которых до сих пор, хотя мир сильно изменился, эльдар видят подобие Лютиэнь Любимой, потерянной ими.
Глава 20О пятой битве: Нирнаэт Арнэдиад
Говорят, что Берен и Лютиэнь вернулись в северное Среднеземье и некоторое время жили там, как живые мужчина и женщина. Облик смертных они приняли в Дориате. Те, кто их видел, исполнялись одновременно радостью и страхом. Лютиэнь побывала в Менерготе и прикосновением руки исцелила Тингола от зимней немочи. Но Мелиана заглянула ей в глаза, прочла судьбу, начертанную там, и отвернулась, ибо узнала, что это – разлука за пределами мира, и не было печали горше, чем печаль майя Мелианы в тот час. Затем Берен и Лютиэнь пошли дальше. Шли они одни, не боясь ни голода, ни жажды, и перейдя реку Гэлион, оказались в Оссирианде.
Поселились они на Зелёном острове Тол Гален в среднем течении Адуранта и жили там, и больше ничего о них не известно. Эльдар потом назвали те места Дор-Фирн-и-Гуйнар, Земля Живых Умерших. Там родился Диор Аранел Красивый, прозванный потом Диор Элухил, наследник Тингола. Ни один смертный не говорил больше с Береном, сыном Барахира, никто не видел, как покинули мир Берен и Лютиэнь, и никто не знает, где легли их тела на вечное успокоение.