Приказал Моргот привести к нему Хурина, ибо знал о его дружбе с королём Гондолина. Но не хотел говорить с ним Хурин и смеялся над ним. Тогда Моргот проклял Хурина и Морвену, и их потомков, и предрёк им мрак и горе, а Хурина не бросил назад в темницу, но посадил на высотах Тангородрима на сиденье из камня, проклял ещё раз и приковал там, сказав:
– Сиди теперь здесь. Смотри на земли, которые ты любишь, и зри, как Зло и Отчаяние поражают тех, кто дорог тебе. Ты посмел смеяться надо мной и усомниться в могуществе Мелькора, вершителя судеб Арды. Будешь ты отныне видеть моими глазами и слышать моими ушами, и останешься сидеть так вечно, пока не придёт конец всему.
И долго было так. Но никто не слышал, чтобы Хурин хоть раз просил Моргота о милости или смерти для себя или своих соплеменников.
По приказу Моргота орки с великим трудом собрали тела всех павших в страшной битве, вместе с доспехами и оружием, и сложили из них целую гору в середине Анфауглита. Издали было её видно. Хауд-эн-Нденгин назвали её эльфы, Курган Убитых, и ещё Хауд-эн-Нирнаэт, Курган Слёз. Потом выросли на том кургане высокие травы, и стоял он зелёный в пустыне, которую иссушил Моргот, и больше ни один орк не посмел ступить на ту траву и ту землю, под которой ржавели и рассыпались в пыль мечи эльдар и эдаин.
Глава 21О Турине Турамбаре
Риана, дочь Белегунда, была женой Хуора, сына Гальдора. Взял он её всего за два месяца перед тем, как ушёл с братом своим Хурином на битву Нирнаэт Арнэдиад. Совсем не стало вестей от её мужа и повелителя, и Риана бежала в глушь. Но ей помогли Серые эльфы Мифрима, и когда родился у неё сын Туор, взяли его на воспитание. А Риана покинула Хифлум, дошла до кургана Хауд-эн-Нденгин, легла на него и умерла.
Женой Хурина правителя Дор-Ломина была Морвена, дочь Барагунда. Сын их Турин родился в год, когда Берен Эркамион встретил Лютиэнь в лесу Нельдорет. Была у них ещё дочь по имени Лалаит, что значит Смех, и Турин очень любил сестричку, но ей было всего три года, когда злые ветры из Ангбанда принесли в Хифлум чуму, и она умерла.
После Нирнаэт Арнэдиад Морвена осталась жить в Дор-Ломине, ибо Турину едва исполнилось восемь лет, а она снова носила дитя. Злые то были дни. Востокане, загнанные в Хифлум, ненавидели оставшихся там людей Хадора, притесняли их, отнимали земли и добро, забирали детей в рабство. Но необыкновенная красота и величавость Хозяйки Дор-Ломина пугала пришельцев. Не посмели они тронуть её и не тронули её дом. Между ними прошёл слух, что она колдунья и в сговоре с эльфами. А она была бедна и беспомощна, и ей, таясь, приносила пищу женщина Аэрин, дальняя родственница Хурина, которую взял в жёны захватчик Бродда из востокан. Морвена страшно боялась, что у неё отнимут Турина и сделают его рабом. И решила она тайно отправить его в дальние земли и просить короля Тингола дать ему приют, ведь Берен, сын Барахира, был родичем её отца и другом Хурина.
И вот осенью того года, который был назван Годом Плача, Морвена отправила Турина в путь через горы с двумя старыми слугами, наказав им отыскать дорогу в королевство Дориат. Так начала плестись судьба Турина. Всю её расказывает баллада под названием «Нарн и Хин Хурин», Сказ о детях Хурина, – самая длинная из всех, сложеных о том времени. Здесь кратко пересказано из неё то, что сплетено с судбой Сильмарилов и эльфов Среднеземья. Эту балладу ещё называют «Сказом о Горестях». Она горька, ведь в ней идёт речь о самых жестоких злодействах Моргота Бауглира.
В самом начале Года Плача Морвена родила дочь и дала ей имя Ниэнор, что значит Скорбная. А Турин со спутниками, преодолев многие опасности, дошёл, наконец, до границ Дориата. Там их встретил командир пограничной стражи короля Тингола Белег Лучник и привёл в Менегрот. Принял Тингол Турина как родного и сам стал его воспитывать, в память о Хурине Стойком, ибо обратился теперь Тингол сердцем к Друзьям эльфов. В Хифлум отправил он гонцов, приглашая Морвену в Дориат и предлагая их в провожатые, но она отказалась покинуть Дор-Ломин и дом, где была счастлива с Хурином. Когда эльфы уходили, она лишь передала с ними в Менегрот величайшее сокровище рода Хадора, Драконий Шлем Дор-Ломина.
Вырос Турин в Дориате красивым и сильным, лишь печален был не по годам. Девять лет он прожил в чертогах Тингола, и за эти годы тоска его по дому начала стихать, ибо время от времени в Хифлум посылали гонцов, и они приносили добрые вести от Морвены и Ниэнор. Но однажды гонцы не вернулись, и Тингол больше никого не стал посылать на север. Страх за судьбу матери и сестры поселился в сердце Турина, в новой печали пошёл он к королю и просил дать ему доспехи и меч. Надел он Драконий Шлем Дор-Ломина, ушёл на северную окраину Дориата к Белегу Куталиону и стал его товарищем по оружию.
Через три года Турин вернулся в Менегрот. Пришёл он из диких мест, зарос и обносился. А в высоком Совете короля в Дориате был эльф из нэндор, по имени Саэрос, он долго завидовал Турину из-за милостей, которые оказывал приёмному сыну Тингол. Сидя на Совете напротив вернувшегося Турина, оскорбил он его, говоря:
– Если мужи в Хифлуме такие дикие и свирепые, то какие у них там жёны? Они что, бегают по лесу, как козы, одеваясь собственными волосами?
Разгневался Турин, схватил кубок для питья, швырнул в Саэроса и нанёс ему глубокую рану.
На следующий день Турин уходил из Менегрота назад на границу, и Саэрос подстерёг его. Но Турин одолел Саэроса и, содрав с него одежды, пустил нагим бежать по лесу, а сам погнался следом, как охотник за зверем. Не разбирая дороги от страха, Саэрос упал в бурный поток и разбился об утёс. Подоспевшие эльфы видели, что произошло. Среди них был Маблунг. Он просил Турина вернуться вместе с ним в Менегрот на суд к королю и повиниться в содеянном. Но Турин, опасаясь, что его схватят и посадят в темницу, решил стать изгнанником, отказался следовать за Маблунгом и поспешил прочь. Пройдя Пояс Мелианы, он вышел в лес на западном берегу Сириона и примкнул к бездомным бродягам, а их много скиталось по лесам в те дни. Отчаявшись, нападали они на всех, кто им встречался, будь то эльфы, люди или орки.
Тинголу рассказали, что произошло, он во всём разобрался, счёл оскорблённым Турина и простил его. Тут вернулся с северной окраины Белег Лучник, надеясь найти Турина в Менегроте. И сказал Тингол Белегу:
– Скорблю я, Куталион, ибо считаю сына Хурина своим сыном, и родным он мне останется, если сам Хурин не придёт за ним из теней. Не хочу я, чтобы говорили, что Турин был несправедливо изгнан в леса, и с радостью приму его, если он вернётся. Я любил его.
И ответил Белег:
– Буду искать Турина, пока не найду, и если смогу, приведу в Менегрот, ибо я тоже люблю его.
Белег ушёл из Менегрота и напрасно искал друга по всему Белерианду, подвергая себя многим опасностям. Вестей о Турине не было.
А Турин жил среди бродяг и, в конце концов, стал главарём разбойников. Взял он себе имя Нэитан, что значит Обиженный. Убежищем его банды стал лес к югу от Тейглина. Так прошёл год со дня бегства Турина из Дориата. Однажды ночью Белег набрёл на их логово. Случилось так, что Турин в ту ночь отсутствовал, разбойники схватили Белега и грубо связали, приняв за шпиона короля Дориата. Вернувшись, Турин увидел, что они сделали, устыдился, раскаялся в жестокости и беззаконии, освободил Белега, и они снова были друзьями, и Турин тут же поклялся Белегу, что не нападёт больше ни на кого и никому не причинит зла, кроме слуг Ангбанда.
Белег рассказал Турину, что король Тингол простил его, и стал убеждать вернуться с ним в Дориат, ибо там очень нужны его сила и храбрость, особенно на северных границах.
– Орки недавно сумели выйти из Таур-ну-Фуина. Их путь пролёг через перевал Анах.
– Я не помню, где это, – сказал Турин.
– Мы с тобой ни разу не отходили так далеко от границы, – сказал Белег. – Но ты видел издали пики Криссаэгрим, а восточнее – хмурые стены Эред Горгорот. Анах как раз между ними, где тёмные ручьи, из которых рождается Миндэб. Это путь трудный и опасный, но по нему теперь многие ходят. В прежде мирный Димбар протягивается Чёрная Рука. Люди Бретиля в тревоге. Мы там нужны.
Но гордость помешала Турину принять прощенье короля, и Белег не пререубедил его. Наоборот, Турин стал уговаривать Белега остаться с ним в землях к западу от Сириона, а этого Белег не захотел и сказал:
– Трудный у тебя нрав, Турин, упрям ты. Но и я упорен. Если в самом деле хочешь, чтобы Белег Лучник был рядом с тобой, ищи меня в Димбаре, ибо туда я вернусь.
На следующий день Белег собрался уходить, и Турин проводил его на расстояние полёта стрелы от лагеря, но больше ничего не говорил.
– Значит, прощай, сын Хурина? – спросил Белег.
Тогда Турин посмотрел на запад, где вдали высилась гора Амон Рудх и, не зная ещё, что его ждёт, ответил:
– Ты сказал «ищи меня в Димбаре», я же говорю: ищи меня на горе Амон Рудх! А если нет – это последнее наше прощание.
И они расстались друзьями, но в печали.
Белег вернулся в Тысячу Пещер и, представ перед Тинголом и Мелианой, рассказал им обо всём, что произошло, кроме своего пленения разбойниками, с которыми связался Турин. Вздохнул Тингол, и сказал он:
– Что же Турин примет от меня?
– Отпусти меня к нему, Повелитель, – сказал Белег. – Я буду ему охраной и попытаюсь направить его. Тогда никто не упрекнёт эльфа в том, что он бросается словами. Не хочу смотреть, как в дикости пропадает столь доброе!
Отпустил тогда Тингол Белега по просьбе его, говоря:
– Белег Куталион! Многие деяния твои заслуживают моей благодарности. Ты нашёл моего приёмного сына, и это не мало. Проси, чего хочешь, желаю на прощанье одарить тебя.
– Дай мне меч, достойный воина, – сказал Белег. – Орков стало так много, что одного лука уже не достаточно, а сталь моего клинка слабее, чем металл их доспехов.
– Выбирай любой, – сказал Тингол. – Кроме Аранрута, моего собственного меча.