Однако вскоре они встретили ещё троих своих спутников и стали медленно продвигаться к северо-востоку. Там была граница Дориата и охраняемый мост через Эсгальдуну близ её впадения в Сирион. На подходе к Дориату силы к Ниэнор постепенно возвращались, но она по-прежнему не говорила, ничего не слышала и слепо шла туда, куда её вели. Уже у границы она, наконец, захотела спать и закрыла глаза. Эльфы уложили её на землю, сами легли рядом и заснули, не думая об опасности, потому что страшно устали. Здесь на них напала банда орков из тех, что шатались у границ, а к Ниэнор вдруг вернулись слух и зрение, от орчьих криков она проснулась, в ужасе вскочила и бросилась бежать.
Орки погнались за ней, эльфы – за орками. Орков догнали и перебили, но Ниэнор скрылась. От страха она бежала быстрее оленя и, обезумев, срывала с себя одежду, пока не осталась совершенно нагой, и так бежала всё время на север, где следы её затерялись. Долго Маблунг с товарищами искал её, потом, отчаявшись, вернулся в Менегрот и рассказал, как всё случилось. Тингол и Мелиана очень горевали, а Маблунг снова отправился искать Морвену и Ниэнор или хотя бы вестей о них.
Ниэнор не остановилась, пока не устала так, что упала, обессилев, и заснула крепким сном. Проснулась она при ярком свете утра и радовалась свету, будто никогда его раньше не видела, и всё, что видела вокруг, было теперь для неё новым и незнакомым, ибо не знала она ничему этому имён. Она ничего не помнила, кроме того, что вышла из тьмы и там, позади, осталась тень страха. Стала она пугливой, как зверь, за которым охотятся, и голодала, ибо не знала, как искать пищу. Дойдя до Переправы через Тейглин, она перебралась на другой берег под защиту огромных деревьев Бретиля, потому что вдруг опять стала бояться, и ей почудилось, что тьма, от которой она бежала, снова настигает её.
Но это была всего лишь гроза. С юга надвинулись тучи, ударил гром, и Ниэнор в страхе бросилась ничком на курган Хауд-эн-Эллет, затыкая уши. Струи дождя хлестали её, и она лежала, как умирающий зверь. Так нашёл её Турамбар, охотившийся за орками. Ему сказали, что они бесчинствуют близ Переправы через Тейглин, а увидев в свете молнии на кургане Финдуилас тело девушки, он решил, что она мертва, и сердце его сжалось, пронзённое жалостью. Лесные люди подняли её, и Турамбар накрыл её своим плащом. Они донесли её до ближайшего жилища, согрели и накормили. При виде Турамбара она вдруг успокоилась: ей показалось, что она, наконец, нашла то, что искала во мраке, и она не хотела от него уходить. Но когда он захотел узнать её имя и стал спрашивать её о родичах и о том, что же случилось с ней, она заволновалась, как ребёнок, который не понимает, чего от него хотят, и, в конце концов, расплакалась. Тогда сказал Турамбар:
– Не тревожься. Расскажешь потом. Я дам тебе новое имя, назову тебя Ниниэль, Дева Плача.
Она покачала головой, но повторила:
– Ниниэль.
То было первое слово, сказанное ею, когда прошло помрачение, и Лесные люди стали звать её этим именем.
На следующий день они повели её в Эфел Брандир. При переходе через Димрост, Дождистые Ступени, где по камням скатывался к Тейглину горный поток Келеброс, она так дрожала, что место это потом стали называть Водами Дрожи, Нэн Гирит. Не успели они прийти в дом лесных людей на Амон Обел, как она слегла в лихорадке и долго болела. Женщины Бретиля за ней ухаживали и учили её говорить, как ребёнка. Благодаря им и искусству Брандира к осени она поправилась и могла говорить, только не помнила ничего, что было прежде, чем Турамбар нашёл её на холме Хауд-эн-Эллет. Брандир полюбил её, но она всем сердцем тянулась к Турамбару.
В то время орки не тревожили Лесных людей, в Бретиле был мир и Турамбар не ходил воевать. Понравилась ему Ниниэль, и он просил её стать его женой. Но хотя она уже любила его, тогда она не согласилась. И Брандир что-то предчувствовал, а что – сам не понимал, но старался её отговорить. Больше ради неё самой, чем от ревности к сопернику, он открыл ей, что Турамбар на самом деле – Турин, сын Хурина. Этого имени она не узнала, лишь тень опять ненадолго тронула её рассудок.
Прошло три года после разгрома Нарготронда. Турамбар снова стал просить согласия Ниниэль, и клялся, что если она и сейчас ему откажет, он уйдёт воевать в глухомань. На этот раз Ниниэль радостно согласилась, и в середине лета Лесные люди их поженили, и устроили большой пир. А под конец года Глаурунг выслал из своих владений на Бретиль войско орков. Турамбар сидел дома, ибо обещал Ниниэль, что уйдёт воевать, только когда их жилища окажутся под угрозой. Но Лесные люди вышли навстречу врагам и потерпели поражение, и стал Дорлас укорять Турина за бездействие, обвинив в нежелании помочь племени, принявшему его как родного. Тогда встал Турамбар, взял снова в руки Чёрный Меч, собрал большое войско людей Бретиля, и разгромили они орков наголову. Так Глаурунг узнал, что Чёрный Меч объявился в Бретиле, и стал раздумывать над этой вестью, измышляя новое зло.
Весной следующего года Ниниэль понесла, и при этом исхудала, побледнела и стала печальной. Тогда же в Эфел Брандир пришла весть о том, что Глаурунг выполз из Нарготронда. Турамбар выслал разведчиков, ибо теперь он распоряжался всеми военными делами; Брандира мало кто слушал. К лету дракон уже разбойничал у границ Бретиля, устроив логово на западном берегу Тейглина. Лесные люди страшно боялись, ибо стало ясно, что Великий Змей не минет их, возвращаясь в Ангбанд, а вот-вот нападёт и разорит. Обратились они за советом к Турамбару, и он сказал, что даже всем войском идти прямо на Глаурунга бесполезно, его можно победить лишь хитростью и если поможет счастливый случай. Поэтому он сам решил искать встречи с драконом на границе Бретиля, а племени велел остаться в Эфел Брандире, но приготовиться бежать в случае неудачи, ибо если победит Глаурунг, то он первым делом разгромит жилища Лесных людей, а одолеть его им и надеяться нечего. Если же они разбегутся в разные стороны, то многие смогут уцелеть, ибо Глаурунг в Бретиле жить не станет, вернётся в Нарготронд.
И спросил Турамбар, кто желает сопровождать его в гибельном походе. Вперёд вышел один Дорлас. Увидев, что больше никто идти не хочет, стал Дорлас укорять Лесных людей и с презрением отозвался о Брандире, который ведёт себя недостойно наследника Дома Халет. Горько стало Брандиру Хромцу, и устыдился он. Но тут вышел родич его Гунтор и сказал, что пойдёт вместо него.
Печальным было прощание Турамбара с Ниниэль, страх и плохие предчувствия поселились в её душе. И ушёл Турамбар с двумя спутниками по направлению к Нэн Гириту.
Не в силах побороть страх, но и не в состоянии ждать в Эфел Брандире вестей о судьбе Турамбара, Ниниэль через некоторое время отправилась за ним с большим вооружённым отрядом. Брандир ужаснулся, пытался отговорить её и её людей, но его не послушали. Тогда отрёкся он от правления, презрел сограждан, недавно осудивших его за трусость, опоясался мечом и один пошёл вслед за Ниниэль, ибо не осталось у него ничего, кроме любви к ней. Но так как был он хром, сильно отстал.
Турамбар пришёл к водопаду Нэн Гирит на закате дня и узнал, что Глаурунг лежит на высоком берегу Тейглина и, похоже, ждёт ночи. Эту весть он счёл доброй, ибо дракон залёг в Кабед-эн-Арас, где река протекала в глубоком узком ущелье, которое мог на бегу перескочить лесной олень. Решил Турамбар, что случай подходящий и можно использовать ущелье. Он предложил спуститься вниз, как только стемнеет, перейти бурный поток и подняться вверх прямо к дракону, который наверняка не ждёт здесь противника.
Предприятие было опасное, и Дорлас струсил, увидев, как пенится и бурлит в камнях чёрный в ночи Тейглин. Повернулся он и со стыдом скрылся в лесу. А Турамбар и Гунтор перешли реку. Это оказалось не так опасно, ибо рёв воды в ущелье заглушал все остальные звуки, и вдобавок, дракон спал. Но в полночь он проснулся, с шумом и грохотом перевалил половину огромного туловища через ущелье и стал подтягивать брюхо, задние лапы и хвост. Сразу обессилев от жара и смрада, Турамбар с Гунтором лезли вверх, пытаясь поскорее добраться до чудовища, и тут на них посыпались камни, сдвинутые змеем по пути. Большой камень ударил Гунтора по голове и сбил его со скалы в реку. Так погиб один из храбрейших воинов из рода Халет.
Турамбар собрал всю свою волю и храбро полез дальше один. Взобравшись на крутой утёс и оказавшись под мягким брюхом дракона, он выхватил Гуртханг и, вложив в удар всю силу руки и всю ненависть сердца, всадил меч в змея по рукоять. Смертельно раненный Глаурунг взревел, судорожно поднял тело и перебросил его через пропасть, и там извиваясь и корчась в агонии, жёг и крушил всё вокруг себя. Потом его огонь иссяк, и он затих.
Меч Гуртханг остался в чреве дракона, ибо в судороге был зажат в ране так, что рукоять вырвало из руки Турамбара. Турамбар снова пересёк реку, желая вернуть себе меч и посмотреть на мёртвого врага. Дракон вытянулся и перевалился на бок, рукоять Гуртханга торчала из брюха. Турамбар схватился за рукоять, упёрся ногой в брюхо дракона и с издёвкой закричал, подобно тому, как оскорблял его дракон в Нарготронде:
– Эй ты, Червь Моргота! Удачная встреча! Дарю тебе смерть, ступай во мрак! Ныне отмщён Турин, сын Хурина!
Он вытащил меч, но из раны хлестнула струя чёрной крови и, попав ему на руку, ожгла её ядом. А Глаурунг вдруг открыл оба глаза и посмотрел на Турина Турамбара с такой злобой, что будто ударил его. И от этого удара и яда словно провалился Турин во тьму, упал и лежал, как мёртвый, а меч его лежал под ним.
Рёв дракона прокатился эхом по лесу, и его услышали люди у водопадов Нэн Гирит. Увидев, вдобавок, издали зарево пожара, они решили, что змей победил и убивает тех, кто на него напал. Ниниэль сидела и дрожала у водопада, ибо от драконьего голоса чёрные чары снова сковали её, и она не могла сдвинуться с места по своей воле.
Так нашёл её Брандир, дохромав, наконец, до Нэн Гирита, и ему сказали, что дракон перешёл реку и погубил напавших на него. Жалость к Ниниэль пронзила сердце Брандира, и он подумал также: «Турамбар мёртв, а Ниниэль жива. Может быть, она согласится пойти со мной, тогда я уведу её отсюда, и мы вместе спасёмся от дракона!». Вскоре он уже стоял рядом с Ниниэль и говорил: