Велико было горе Эарендила и Эльвинги: Сирионская Гавань погибла, сыновья были в плену, и они боялись, что мальчиков убьют. Но они ошибались. Ибо Маглор пожалел Элроса и Элронда, стал о них заботиться, и впоследствии они очень привязались к нему, а он к ним, во что было трудно поверить; но сердце Маглора, истерзанное ужасной Клятвой, устало от ненависти.
Эарендил ничего об этом не знал, и для него в Среднеземье надежд не осталось. В отчаянии повернул он корабль, не желая возвращаться домой, и снова взял курс на Запад, в Валинор, но уже вместе с Эльвингой. Часто становился он за руль Вингилота, а Сильмарил горел у него во лбу тем ярче, чем дальше уплывали они от Среднеземья. Мудрые говорили, что властью священного Камня доплыли они тогда до вод, известных лишь телери; подплывали они к Зачарованным островам и не поддались их чарам; проплыли Затенённые моря и не заблудились в их тенях; видели одинокий остров Тол Эрессею, но не пристали к нему. Наконец, бросили они якорь в заливе Эльдамара. Телери издали заметили корабль, плывущий к ним с востока, и поразились, ибо свет Сильмарила был необыкновенно ярок. Так Эарендил первым из живых людей причалил к берегу земли Бессмертных. Обратился он к Эльвинге и другим приплывшим с ним, а были это три моряка, которые сопровождали его во всех морях, звали их Фалатар, Эреллонт и Аэрандир. Сказал им Эарендил:
– На эту землю никто из вас не должен ступать, дабы не навлечь на себя гнев валар. Я один вступлю на неё, встречусь с гибельной опасностью ради Двух Племён.
Но ответила Эльвинга:
– Тогда навеки разойдутся наши пути. Но я хочу разделить с тобой все невзгоды.
И она прыгнула с корабля в белую пену и побежала к нему. Огорчился Эарендил, ибо боялся гнева Повелителей Запада, который должен был поразить любого пришельца из Среднеземья за вторжение в границы земли Аман. Со спутниками своими тогда простились они и навсегда с ними расстались.
Сказал Эарендил Эльвинге:
– Жди меня здесь. С такой просьбой может пойти лишь один. Это суждено мне.
И он пошёл один вглубь земли Аман. Прошёл Калакирию и увидел, что она пуста и тиха, ибо так же, как некогда Моргот с Унголиантой, Эарендил явился во время праздника, и почти все эльфы ушли в Валимар или собрались в чертогах Манвэ на Таникветиле, лишь очень немногие остались в дозоре на стенах Тириона. Однако его увидели, ведь нёс он яркий свет. Те, кто заметил его издалека, сразу поспешили в Валимар. Эарендил же поднялся на зелёный холм Туну и никого не встретил. Вступил он на пустые улицы Тириона, и сердце его сжалось, ибо испугался он, что и здесь, в Благословенном королевстве, могло случиться недоброе. Шёл он молчащими улицами Тириона, и ложилась на его одежду и обувь алмазная пыль, а когда он стал подниматься по длинной белой лестнице, весь уже сверкал и сиял от этой пыли. Стал он кричать на разных языках людей и эльфов, но никто ему не отвечал. Уже решил он вернуться к Морю и спустился на дорогу, ведущую к берегу, как вдруг увидел, что на горе стоит некто и услышал громкий голос, звавший его:
– Привет тебе, Эарендил, величайший из мореходов, долгожданный и нежданно приплывший, когда погибала надежда; носитель Света, рождённого раньше Солнца и Луны! Привет тебе, Эарендил, слава людей земли, Звезда во тьме, Алмаз Заката, сияющий утром!
То был голос Эонвэ, герольда Манвэ. Он пришёл из Валимара и звал Эарендила предстать перед Властителями Арды. Пошёл Эарендил в Валинор и в чертоги Валимара, и никогда больше не ступала его нога на земли людей. Собрались валар на Совет, вызвали они Ульмо из глубин морских, стоял перед ними Эарендил и говорил от имени Двух Племён. Просил он прощения для нольдор, сочувствия к великим их печалям и милости к людям и эльфам, и помощи им. И мольбу его услышали.
Эльфы говорят, что когда ушёл Эарендил из Валимара на поиски жены своей Эльвинги, Мандос заговорил на совете о его судьбе. Сказал он:
– Неужто живой смертный, пройдя по земле Бессмертных, останется жив?
Но Ульмо сказал:
– Для этого был он рождён. Скажи мне, кто он: Эарендил, сын Туора из рода Хадора, или Эарендил, сын Идрил, дочери Тургона из эльфийского дома Финвэ?
Тогда ответил Мандос:
– Но ведь и нольдор, добровольно ушедшие в изгнание, возвращаться не должны.
Когда же всё было сказано, судил Манвэ, и изрёк он:
– В этом деле власть судьбы дана мне. Эарендил шёл на гибель ради Двух Племён, но не погибнет он. И жена его Эльвинга не погибнет, ибо шла ради любви к нему. Но ни он, ни она вновь не явятся ни среди эльфов, ни среди людей во Внешних землях. Вот моё слово: Эарендил и Эльвинга и их сыновья вольны сами выбрать себе судьбу – пусть скажут, с кем они, и судимы будут по закону для того племени.
Тем временем Эльвинга ждала Эарендила на берегу, а его долго не было, стало ей одиноко и страшно. Побрела она вдоль берега и дошла до Алквалондэ, где стоял флот телери. Телери дружелюбно приняли её, выслушали её рассказ о Дориате и Гондолине и бедах Белерианда и преисполнились удивления и сочувствия. Там в Лебяжьей Гавани нашёл её Эарендил, вернувшись. Но вскоре их обоих призвали в Валимар и объявили им волю Короля из Королей.
Сказал Эарендил Эльвинге:
– Выбирай ты, ибо я устал от мира.
Эльвинга выбрала судьбу Перворожденных детей Илюватара, вспомнив о бедах Лютиэнь. И ради неё Эарендил сделал тот же выбор, хотя сердце его тянулось к людям, соплеменникам отца.
Затем по велению валар Эонвэ сошёл на берег Амана, где спутники Эарендила ждали вестей, не сходя с корабля. Привёл он им ладью, посадил туда всех троих, и валар направили ту ладью на восток, подгоняя сильным ветром. А Вингилот взяли они и освятили, и перенесли через Валинор к Заокраинным границам мира, и там он проплыл через Врата Ночи и был поднят в Небесный Океан.
Удивительный был тот корабль, прекрасный от чистого пламени, которое, колеблясь, наполняло его ярким светом. Эарендил Мореход сидел у руля в одежде, сверкавшей от пыли эльфийских алмазов, и Сильмарил горел у него во лбу. Далеко заплывал он на том корабле, даже в беззвёздные пределы, но чаще всего его видели утром или вечером, когда он возвращался в Валинор из-за Пределов Мира, мерцая дальней звездой.
Эльвинга не ходила с ним в эти плаванья, потому что могла не выдержать холода и бездорожья Запредельной Пустоты; она любила землю и нежные ветры, ласкающие моря и горы. Поэтому для неё построили белую башню на севере, на краю моря Разлуки, и туда залетали морские птицы со всей земли. Говорят, что Эльвинга, которая сама могла принять облик птицы, выучила птичьи языки, а крылатые друзья учили её искусству полёта. Крылья она себе выбрала белоснежные с серебристо-серым. Иногда она вылетала встречать Эарендила, возвращавшегося домой, точно так же, как давным-давно, когда была спасена из вод. И когда подлетал Эарендил к гавани, самые зоркие из эльфов, обитавших на Одиноком острове, видели порозовевшую в лучах заката белую птицу, радостно парившую навстречу Вингилоту.
А когда Вингилот впервые направил парус в небесные моря, он поднялся неожиданно и так ярко светился, что люди в далёком Среднеземьи заметили его и удивились, и решили, что это – знак, и назвали его Гил Эстел, что значит Звезда Надежды. Однажды вечером, глядя на новую звезду, Маэдхрос обратился к брату своему Маглору и сказал:
– Это не Сильмарил ли светится там на Западе?
И ответил ему Маглор:
– Если это вправду тот самый Сильмарил, который пропал в волнах, как мы видели, то значит, валар достали его и вознесли. Возрадуемся же, ибо его сияние теперь видят многие, ему же никакое зло больше не грозит.
Эльфы смотрели в небо, и надежда входила в их сердца, а Моргота одолевали сомнения.
Но говорят, что Моргот не ждал нападения с Заокраинного Запада. В гордыне своей он был уверен, что теперь никто не посмеет открыто пойти на него войной. Более того, решил он, что сумел навечно отвратить от нольдор Владык Запада, которые, обретя покой в Благословенном крае, наверное, больше не думают о Внешних землях. Какое им дело до его владений? Так рассудил он, ибо безжалостному чуждо милосердие и странными кажутся деяния во имя его.
А войско валар готовилось к войне. Под белыми знамёнами выступили ваньяр, эльфы Ингвэ, и те нольдор, которые не уходили из Валинора, ими теперь правил Финарфин, сын Финвэ. Большинство телери воевать не хотели, ибо помнили резню в Лебяжьей Гавани, где проиграли бой и лишились кораблей; однако Эльвинга была их соплеменницей, дочерью Диора Элухила, они послушались её и послали столько мореходов, сколько было нужно, чтобы переправить всё войско Валинора через Море на восток. Но все их моряки остались на кораблях, ни один не сошёл на берег во Внешних землях.
О походе войска валар на север Среднеземья легенды почти не рассказывают. В нём не было никого из эльфов, кто жил и страдал в Ближних землях и слагал песни о Давних днях, дошедшие до нас. О тех событиях эльфы Эндора узнали намного позже, от своих соплеменников в земле Аман. Но было так, что Западное войско Валинора, наконец, дошло до цели, голос труб Эонвэ взлетел до небес, и Белерианд засверкал от блеска оружия и доспехов. Ибо явились валар в обликах юных, красивых и грозных, и горы гудели от их походной поступи.
Встретились войска Запада и Севера, и была Война Великого Гнева, так назвали великую битву. Огонь войны охватил весь север. И на бой вышло всё бесчисленное воинство Моргота. Так огромно было оно, что не вместилось в Анфауглите.
Но и это не помогло Врагу. Балроги были разбиты и уничтожены, лишь немногие из них бежали в глубочайшие норы у корней земли. Бессчётные армии орков гибли в великом огне, как пучки соломы, и огненный ветер сметал их, словно сухие листья. Почти никто не уцелел, и многие годы потом не тревожили они мир. Друзья эльфов, Отцы людей из Трёх Родов, которые чудом выжили в Среднеземье, сражались на стороне валар. Мало их осталось, но в те дни были они отмщены за гибель Барагунда и Барахира, Гальдора и Гундора, Хурина и Хуора и многих других своих вождей. А многие востокане из племени Ульдора и новые пришельцы с востока воевали на стороне Врага, и эльфы этого не забывают.