К тому времени на западе от острова Море потемнело от нуменорских кораблей, были они словно архипелаг из тысячи островов; как горный лес, стояли их мачты; словно облака, вздулись паруса; знамёна их были чёрные с золотом. Все ждали слова Ар-Фаразона, а Саурон отступил во внутренний круг храма, и люди доставили ему туда жертвы для сожжения.
Тогда орлы Повелителей Запада вылетели на закате, выстроились, словно войско для боя; первые огромные, а последние так далеко, что их почти не было видно. Раскинули они крылья, объяв небо, но не закрыли кровавый закат, он горел за ними, и в его отблесках они сами словно горели пламенем великого гнева, и весь Нуменор был освещён красным заревом. Люди смотрели друг на друга, видели красные лица, и казалось им, что это цвет ярости.
Тогда ожесточился Ар-Фаразон и с каменным сердцем поднялся на борт своего корабля. Мощный был корабль, назывался он Алкарондас, Морская Крепость, был многовёсельный и многомачтовый, чёрный с золотом. Стоял на нём трон Ар-Фаразона. Надел Ар-Фаразон доспехи и корону, велел поднять знамя и дал команду сниматься с якорей. Гул нуменорских труб перекрыл тогда грохот грома.
Так флот нуменорцев двинулся против грозного Запада. Ветра почти не было, но много вёсел было у них и много сильных рабов, которых хлестали плетями, чтобы гребли они быстро.
Солнце зашло, и наступила великая тишина. Оделась земля во мрак, море замолчало, мир ждал, что будет. Корабли уплывали в ночь, и стражи на башнях смотрели, как тают вдали огни на их мачтах, и скрылись они во мраке, а наутро в море ничего не было видно, ибо поднялся восточный ветер и далеко их отнёс; нарушили они Запрет Валар, поплыли в западные воды на войну с бессмертными, чтобы отобрать у них вечную жизнь и насладиться ею в Кругах Мира.
И вот корабли Ар-Фаразона подплыли с моря к гавани Аваллон и окружили остров Эрессею. Возгоревали эльдар, увидев, сколь их много, даже свет заходящего солнца заслонила им туча нуменорских парусов. А Ар-Фаразон поплыл дальше и достиг наконец Благословенного края Аман и побережий Валинора. Но там всё ещё была тишина, и судьба нуменорцев повисла на волоске, ибо заколебался в последний момент Ар-Фаразон и едва не повернул назад. Дрогнуло его сердце, когда он смотрел на молчащий берег и сверкающий Таникветиль белее снега, холоднее смерти, вечно неизменный и грозный, как тень света Илюватара. Но гордыня взяла верх в нём, и сошёл он с корабля, и взошёл на берег, и заявил, что эта земля принадлежит ему, если никто не посмеет отобрать её в бою. И на ночь нуменорское войско раскинуло шатры вокруг Туны, откуда бежали все эльдар.
Тогда Манвэ с Горы воззвал к Илюватару, и валар тогда отказались править Ардой. А Илюватар явил великую свою силу и изменил картину мира: глубочайшая бездна отверзлась меж землями бессмертных и Нуменором. Хлынули воды в неё, и с гулом задрожала земля, а дым, извергнутый из недр, достал до неба. И все нуменорские корабли были затянуты в бездну, и волны захлестнули их, поглотив навеки. Король же Ар-Фаразон и смертные воины его, вступившие на землю Аман, оказались погребены под рушащимися горами. Говорят, они будут лежать там, в плену, в пещерах Забвения до Последней Битвы и Судного Дня.
А Земля Аман с Валинором и остров эльдар Эрессея навсегда отодвинулись за горизонт, ушли в область сокрытого, и люди не увидят их больше. Погибла Дар-Земля Андор, погиб Нуменор древних королей, Эленна Звезды Эарендила. Ибо оказался тот остров на восточной кромке отверзшейся бездны, пошатнулось его основание, перевернулся он, упал во тьму, и нет его больше. И не осталось на Земле места, помнящего время, когда не было Зла. Ибо по воле Илюватара, Великое Море отхлынуло от Среднеземья и его восточных пустынь, а затем, снова нахлынуло, образовались новые земли и новые моря, но мир уменьшился.
В непредвиденный людьми час всё это случилось, через девять и тридцать дней от отплытия флота. Тогда вдруг пламя вырвалось из Менельтармы, поднялся вокруг неё сильный ветер, задрожала земля, закачалось небо, пошатнулись горы, и Нуменор опрокинулся в Море, и сгинули в волнах все дети и жёны, и гордые девы; и все сады и дворцы, и башни, и все склепы с сокровищами; всё, что было соткано, выточено, вышито, высечено, нарисовано и написано, и смех, и радость, и музыка, и мудрость – всё погибло навеки. Слишком поздно кинулась красавица-королева Тар-Мириэль к крутым тропам Менельтармы, ища спасения в святом месте; громадная холодная зелёная волна с белопенным гребнем настигла её, и взяло Море последний дар, белее и ценнее всего серебра, жемчуга и слоновой кости. Вой ветра заглушил крик Тар-Мириэль.
Может быть, Амандил в самом деле доплыл до Валинора, и Манвэ внял его мольбе, может быть, этого не было, но милостью валар, сын его, Элендил и сыновья Элендила, и родичи его в тот день спаслись. Элендил ослушался приказа короля, остался в Роменне и не пошёл на войну. Солдаты Саурона пришли схватить его, чтобы сжечь на алтаре в храме, но он ускользнул от них, пробрался на корабль, отвёл свои суда от берега и ждал там. Остров заслонил его от ярости первых волн, катившихся по велению Илюватара в бездну; первые удары грозы он выдержал. Когда же перевернулся остров и поднялась и покатилась, сметая всё, великая Волна, он решил, что погиб, и умереть ему казалось менее страшно, чем видеть весь ужас того дня. Но тут с запада с рёвом налетел небывалый ураган, разбросал корабли, порвал паруса, поломал мачты и отшвырнул флот Элендила далеко в бурнокипящее Море, не дав роковой Волне поглотить его. Так спаслись они.
Девять кораблей было всего: четыре у Элендила, три у Исилдура и два у Анариона. Словно щепки, относило их чёрное течение из роковых сумерек в ночь. Злые волны, как горы, вздымали их к облакам, окатывая шумящей пеной, и бросали в бездонные провалы, и снова подхватывали и несли. Через много дней, Море выбросило их на берег Среднеземья. Это был уже не тот берег, который они знали. Они увидели дикое разорение, ибо Море затопило часть земель, старые острова ушли в пучину, новые поднялись, горы разрушились, реки изменили путь.
Потом Элендил и его сыновья основали в Среднеземье свои королевства, и хотя знания и искусство изгнанников были лишь слабым отражением того, что было в Нуменоре прежде, чем проник туда Саурон, диким людям здешнего мира и это казалось недосягаемым. И много легенд сложено о деяниях потомков Элендила в следующей эпохе, и об их борьбе с Сауроном, которая тогда не кончилась.
Ибо сам Саурон преисполнился великого страха, узнав гнев валар и судьбу земли и моря, на которую обрёк их Эру. Он ждал меньшего, всего лишь гибели нуменорцев и поражения их гордеца-короля. Трижды смеялся Саурон, сидя на чёрном троне посреди храма: первый раз, когда услышал трубы Ар-Фаразона, зовущие на войну; второй раз, когда услышал грозовые раскаты; и третий раз, когда подумал о том, что он сможет сделать в мире, избавившись навек от эдаин. Но он не успел досмеяться: храм вместе с его троном рухнул в бездну. Саурон не был смертен. Он только лишился плоти, погиб внешний облик, в котором совершил он столь великое зло, и отныне не сможет он более явиться людям в образе, приятном для глаз. Но дух его поднялся из бездны, чёрным ветром перелетел через Море и Тенью вернулся в Среднеземье и в Мордор, бывший его домом. В Барад Дуре надел он снова Великое Кольцо и жил там, чёрный и хмурый. И молчал всё время, пока не сделал себе новое обличье из страха, злобы и ненависти, но видимое. И мало кто выдерживал взгляд Саурона Ужасного. Но то, уже другой рассказ, а повесть о том, как затонул Нуменор, на этом кончается.
Погибла земля, погибли имена всего, что было на ней. Люди не говорили больше об Эленне, не произносили названия Дара, взятого назад, Андор, ни имени Окраинного мира, Нуменор. Лишь изгнанники, поселившиеся на морском берегу, иногда глядя на запад, уносились туда в затаённых мечтах и называли Землю под волнами, Мар-ну-Фальмар – Погибшей Страной, на своём языке Акаллабет, или Аталантэ, на языке эльдар.
Многие изгнанники верили, что вершина Менельтарма, Небесный Столп, не затонула навеки, но снова поднялась над волнами как одинокий остров в огромном Море. Ведь это было священное место, даже при Сауроне никто не смел осквернить его. Некоторые потомки нуменорцев из семени Элендила пытались потом искать тот остров, потому что слыхали от мудрецов, что их зоркие предки в древности видели с Менельтармы свет земли Бессмертных. И сердца дунаданов после катастрофы всегда были обращены к Западу. Они сознавали, что мир изменился, но всё равно говорили:
– Исчез с земли Аваллон, ушла за пределы Земных Кругов земля Аман, и во тьме нашего мира нельзя их найти. Но они были, значит, они где-то есть в истинной своей сути, как были задуманы для полноты мира.
Ибо дунаданы считали, что и смертные, удостоившиеся благословения, могут надеяться на другую жизнь, после того как их земное существование кончится. И в мечтах тосковали они в тени изгнания своего и жаждали увидеть свет, который не умирает. Печаль при мысли о смерти привезли они с собой через Море. Лучшие их мореходы бороздили пустой Океан, надеясь найти остров Менельтарму и увидеть отблеск прошлого, но тщетно. Находили они лишь новые земли, похожие на старые, и убеждались, что на них тоже поселилась смерть. А те, кто заплывал ещё дальше, совершали круг и возвращались к началу пути, и устало говорили:
– Нет больше прямых дорог, все сворачивают.
Так, в конце концов, от мореходов – путешественников по звёздам и с помощью наук, узнали короли людей о том, что Земля кругла. Но ведь эльдар ещё могли отплывать на древний Заокраинный Запад и доплывать до Аваллона, если хотели. Поэтому мудрейшие из людей говорили, что где-то должен быть Прямой Путь для тех, кому позволено на него ступать. И учили они, что там, где пути нового мира отклоняются и закругляются, Старая Дорога и Путь Памяти продолжаются, словно огромный невидимый мост, прямо на Запад, по воздуху, как вздох и полёт (хотя самый воздух теперь тоже течёт кругами вокруг круглого мира). Мост этот пересекает надвоздушный мир Илмен, где горят звёзды и где не может жить обычная плоть, а потом приводит к Одинокому острову Тол Эрессея, и может быть, ещё дальше, в Валинор, где вечно живут валар и откуда следят они, как разворачивается история мира.