Но когда Эльвэ очнулся от долгого забытья, они с Мелиан вышли из Нан-Эльмота и жили с тех пор в лесах, в сердце этого края. И хотя велико было его желание вновь увидеть блеск Древ, в лице Мелиан ему сиял свет Амана, как в незамутимом зеркале, и свет этот дарил ему покой. Народ его в радости собрался вокруг него и дивился; ибо, хотя Эльвэ и прежде был прекрасен и благороден, ныне походил он на владыку майаров – ростом выше, чем прочие Дети Илуватара, с глазами как лунное серебро; и высокая судьба ожидала его.
А Оссе последовал за дружиной Ольвэ и, когда они входили в залив Эльдамар (что значит Дом Эльфов), воззвал к ним; и они узнали его голос и взмолились к Ульмо, прося прекратить плавание. И Ульмо внял их просьбе, и по его велению Оссе остановил остров и укоренил его в основании моря. Ульмо сделал это тем охотней, что он понимал души тэлери и на Совете валаров был против призвания квенди, считая, что им лучше оставаться в Средиземье.
Мало радости было валарам в том, что он сделал; и Финвэ опечалился, когда тэлери не пришли, а пуще – когда узнал, что Эльвэ покинут и никогда им не увидеться, кроме как в чертогах Мандоса. Но остров не двигался более и стоял одиноко в заливе Эльдамарском; и был он назван Тол-Эрессеа, Одинокий Остров. Там тэлери жили как им желалось – под звездами небес и все же близ Амана и бессмертного брега. Этим долгим житьем врозь объясняется отличие языка обитателей Одинокого Острова от языка ваниаров и нолдоров.
Им валары дали земли и место, чтобы жить. Даже среди сияющих цветов в древосветных садах Валинора жаждали они видеть порой звезды; а потому в гигантской стене Пелоров был сделан проход, и там, в глубокой долине, что сбегала к морю, эльдары подняли высокий холм: звался он Ту́на. С запада на него падал свет Дерев, и тень его лежала на востоке; и на восток смотрел он – на Эльдамарский залив, и Одинокий Остров, и Тенистые Моря. Тогда сквозь Калаки́рию, Ущелье Света, вырвался свет Благословенного Края, расцвечивая темные волны серебром и золотом, и коснулся Одинокого Острова, и его западный берег стал прекрасен и зелен, и распустились там цветы – первые, что расцвели восточнее Гор Амана.
На вершине Туны поднялись белые стены и террасы Ти́риона – города эльфов; и высочайшей из башен того города был Маяк Ингвэ, Ми́ндон Эльда́лиэва, чей серебряный фонарь виден далеко в туманах моря. Мало кому из смертных довелось узреть его тонкий луч. Ваниары и нолдоры долго жили вместе в Тирионе. А так как изо всех творений в Валиноре более всего любили они Белое Древо, Йаванна сотворила для них дерево, подобное Тельпериону; только оно не светилось собственным светом. Галати́лион звалось оно на языке синдаров. Это дерево посадили в саду у подножия Миндона, и там оно цвело, и от него пошло множество подобных дерев в Эльдамаре. Одно из них высадили потом в Тол-Эрессеа и нарекли Ке́леборном; от него со временем произошел, как рассказано в другом месте, Ни́млот, Белое Древо Ну́менора.
Манвэ и Варда более всего любили ваниаров, Дивных Эльфов; а нолдоры были милы Ауле, и он со своим народом часто приходил к ним; и знания и искусность нолдоров стали поистине велики – но тем больше была их жажда знания, и во многом они вскоре превзошли учителей. Язык их был изменчив, ибо они любили слова и всегда стремились найти наиболее подходящие названия всему, что знали или задумывали. Случилось так, что каменщики дома Финвэ, добывая в горах камень (ибо более всего любили строить высокие башни), впервые нашли самоцветы – и добыли их бессчетное множество; и они изобрели инструменты, чтобы обрабатывать их, придавая неповторимые формы. Они не копили камни, но щедро дарили, и трудами их богател Валинор.
Нолдоры впоследствии вернулись в Средиземье, и в повести этой говорится большей частью об их делах; посему здесь надо сказать об именах и родстве принцев нолдоров – в той форме, в которой эти имена произносились эльфами Белерианда.
Финвэ был королем нолдоров. Сыновьями Финвэ были Феано́р, Фи́нголфин и Фина́рфин; но матерью Феанора была Ми́риэль Се́ринде, тогда как матерью Финголфина и Финарфина – Индис из ваниаров.
Феанор был искуснейшим из братьев в речах и мастерстве: дух его пылал огнем. Финголфин был сильнейшим, самым стойким и доблестным; Финарфин – самым прекрасным и мудрым; впоследствии он сдружился с сыновьями Ольвэ, вождя тэлери, и взял в жены Эа́рвен, деву-лебедь из Альквалондэ, дочь Ольвэ.
У Феанора было семеро сыновей: Ма́эдрас Высокий, Ма́глор Песнопевец, чей голос разносился далеко над морем и сушей; Ке́легорм Прекрасный и Ка́рантир Темный; Ку́руфин Искусник, унаследовавший мастерство отца в рукотворном ремесле; и младшие – Амрод и Амрас, близнецы, схожие лицом и духом. Позже, в Средиземье, они стали великими охотниками; охотником был и Келегорм, в Валиноре друживший с Оромэ и часто следовавший за пением его рога.
Сыновьями Финголфина были Фи́нгон, впоследствии верховный король нолдоров на севере мира, и Ту́ргон, владыка Го́ндолина; их сестрой была Аредэль Светлая. Она была младше братьев и, когда достигла полного расцвета, стала прекрасна, высока и сильна и полюбила верховую езду и охоту в лесах. Там она часто бывала с сыновьями Феанора, своей родней; но сердце ее не принадлежало никому. Ар-Фейниэлью звалась она, Белой Девой Нолдоров, ибо была бледна, хоть и с темными волосами, и одевалась всегда в белое с серебром.
Сыновьями Финарфина были Фи́нрод Верный (позже прозванный Фе́лагундом, Владыкой Пещер), Ородрет, Ангрод и Аэгнор; эти четверо так крепко дружили с сыновьями Финголфина, словно те были их родными братьями. Сестра их, Гала́дриэль, считалась прекраснейшей из всего рода Финвэ; волосы ее сияли золотом, будто впитали свет Лаурелин.
Здесь до́лжно рассказать, что тэлери пришли наконец в Аман. Долгие века жили они на Тол-Эрессеа: но постепенно души их стали тянуться к свету, что струился через море к Одинокому Острову. Они разрывались между любовью к музыке волн и желанием вновь увидеть своих родичей и узреть величие Валинора; и в конце концов жажда света победила. Потому Ульмо, покорный воле валаров, послал к ним Оссе, их друга, и тот, хоть и скорбя, обучил их искусству кораблестроения; и когда корабли были построены, Оссе принес им, как прощальный дар, множество крепкокрылых лебедей. Те лебеди повлекли белые корабли тэлери через спокойное море – и так, последними, пришли они в Аман, к берегам Эльдамара.
Там и жили они и, если хотели, могли любоваться светом Древ, гулять по золотым мостовым Валмара или всходить по хрустальной лестнице Тириона на зеленую Туну; но чаще всего они бороздили на своих быстрых судах воды Залива или бродили по берегу в пенных волнах, и волосы их искрились в свете, льющемся из-за гор. Нолдоры дали им много камней – опалов, алмазов и бледного хрусталя, и они усыпали ими берег и дно озер; дивным было побережье Эленде в те дни. И много жемчуга добыли они себе из моря, и из жемчуга были их чертоги и дворец Ольвэ в Альквалондэ, Лебяжьей Гавани, озаренной множеством светильников. Ибо то был город тэлери и гавань для их судов; а суда тэлери строили по образу лебедей, с золотыми клювами и глазами из черного янтаря. Вратами той гавани служила арка, промытая морем в живом утесе; лежала она на границе Эльдамара, к северу от Калакирии, где свет звезд был ярок и чист.
Шли века – и любовь ваниаров к земле валаров и свету Древ росла. Они ушли из Тириона на Туне и обитали с тех пор на горе Манвэ или на равнинах и в лесах Валинора, отделившись от нолдоров. В душах нолдоров жила память о звездах Средиземья, и они жили в Калакирии и в горах и долинах, куда достигал шум западного моря; и хотя многие из них бродили по землям валаров, совершая дальние походы, постигая тайны земли, вод и всего живого, – именно в те дни сблизились народы Туны и Альквалондэ. Королем в Тирионе был Финвэ, а в Альквалондэ – Ольвэ; но владыкой всех эльфов от веку считался Ингвэ. Впоследствии он жил на Таникветиль, у ног Манвэ.
Феанор и его сыновья редко жили подолгу в одном месте, но бродили по Валинору, подходя даже к границам Мрака и холодным берегам Внешнего Моря в поисках непознанного. Часто гостили они в чертогах Ауле; но Келегорм охотнее заходил в дом Оромэ, где стал великим знатоком зверей и птиц и всех их наречий. Ибо все живые создания, что есть или были в Арде, кроме только лиходейских тварей Мелькора, жили тогда в Амане; и было там много прочих существ, невиданных в Средиземье – и которых теперь уж не будет в нем, ибо Мир изменился.
Глава 6О Феаноре и освобождении Мелькора
И вот три рода эльдаров собрались наконец в Валиноре, а Мелькор был скован. Наступил полдень Благословенного Края во всей полноте его величия и блаженства, долгий в Повести Лет, но слишком краткий в воспоминаниях. В те дни эльдары достигли полного расцвета тела и духа, и нолдоры преуспевали во всех ремеслах и знаниях; и долгие годы были заполнены их радостным трудом. Именно тогда впервые задумались они о письменах, и вскоре Ру́миль из Тириона изобрел знаки, годные для запечатления речей и песен: одни – для изображения на камне или металле, другие – для письма пером или кистью.
В это время в Эльдамаре, в доме короля Тириона на вершине Туны, родился старший и самый любимый сын Финвэ. Нарекли его Куруфинвэ, но мать назвала его Феанор – Пламенный Дух; и под этим именем вошел он в сказания нолдоров.
Имя его матери было Мириэль, а прозвали ее Сериндэ, ибо никто из нолдоров не умел ткать и шить чудесней; руки ее были искусны в самой изящной и мелкой работе. Великой и радостной была любовь Мириэль и Финвэ, ибо зародилась в Благословенном Краю и в Благие Дни. Но рождение сына истощило тело и дух Мириэль; и после его рождения она возжаждала освобождения от бремени жизни. И, дав имя сыну, сказала Финвэ: «Никогда более мне не понести дитя; ибо впитал Феанор силу, которая могла бы вскормить многих». Финвэ опечалился, ибо нолдоры были еще юны и он хотел породить много детей в блаженстве Амана; и сказал он: «Неужели нет исцеления в Амане? Здесь любой усталый найдет отдохновение». Но Мириэль чахла день ото дня, и Финвэ испросил совета у Манвэ, и Манвэ поручил ее заботам Ирмо в Лориэне. Расставаясь с ней (ненадолго, как он надеялся), Финвэ печалился, ибо несчастьем казалось ему, что мать расстанется с сыном и не увидит его детства.