ется ли с заката одинокий парус. Но море было пустынно, и плотный туман неизменно скрывал на горизонте контуры Авалона.
Гимилкад умер за два года до своего двухсотлетия. Даже по тем временам для потомка Элроса это считалось ранней смертью. Казалось бы, теперь король мог вздохнуть с облегчением. Не тут-то было. Сын Гимилкада, Паразон, намного превосходил отца в коварстве и алчности. Не раз отправлялся он в Среднеземье во главе войск Нуменора, каждый раз захватывая все новые земли и назначая себя их правителем. Слава полководца сопровождала его на суше и на море. В бесконечных войнах ему удалось скопить несметные богатства, и, вернувшись на похороны отца, он приметил, что имеет множество сторонников, привлеченных его удачливостью и щедростью.
Вскоре, устав от бесплодных ожиданий, умер Тар-Палантир. Сыновей у него не было, только дочь Мириэль. Она и стала законной наследницей и Королевой Нуменора, но правила недолго. Паразон, поправ совесть и закон, насильно взял ее в жены. Овладев Скипетром, он принял имя Ар-Паразон (Тар-Калион по-эльфийски), а жене навязал имя Ар-Зимрафель.
Никогда еще Скипетром Морских Королей не владел такой могущественный и надменный властитель, как Ар-Паразон Золотоликий. А ведь перед ним Нуменором правили двадцать три короля и королевы. Теперь они спали вечным сном на золотых ложах в глубоких усыпальницах в недрах Менельтармы.
Король восседал на резном троне в Арменелосе, погруженный в мрачные думы. Мысли его были заняты подготовкой к предстоящей войне. Еще в Среднеземье узнал Ар-Паразон о царстве Саурона и о той ненависти, которую питал Черный Властелин к Нуменору. А теперь пришли к нему капитаны, только что вернувшиеся с востока, и поведали, что после ухода Ар-Паразона из Среднеземья Саурон собрал немалые силы, объявил себя королем людей, напал на прибрежные города и грозится сбросить нуменорцев в море, а если понадобится, то стереть с лица земли и сам Нуменор.
Столь наглая похвальба привела короля в ярость. Но он сдержал первый порыв гнева и долго размышлял, отослав советников и домочадцев. Постепенно в его душе зрела жажда абсолютной власти, власти не только в Нуменоре – здесь он ее уже достиг, но во всем Среднеземье, над всеми людьми, живущими в мире. Мысль эта завладела им безраздельно. Он решил добиться титула Короля Людей во что бы то ни стало, не прибегая к советам Валаров или Эльдаров, только своим умом, только своими силами. Окоротить Саурона, сделать его своим данником и слугой – такая задача не казалась Ар-Паразону неосуществимой. Обуреваемый гордыней, он искренне полагал, что никто не в силах соперничать с наследником Эарендила. Но все-таки война предстояла нешуточная, и перво-наперво король позаботился о создании достаточного запаса оружия, а потом заложил флот, равного которому еще не было на морях Арды. Когда же все было исполнено, Ар-Паразон сам повел войско на восток.
И вот однажды все море от края до края запестрело парусами невиданного флота, идущего с запада. Солнце вспыхивало на алых, красных, золотых полотнищах. Жители побережья в панике разбежались и попрятались. А флот вошел в гавань Умбар, где и раньше, бывало, швартовались суда из Нуменора. Отсюда Морской Король повел огромное войско вглубь страны. Земли вокруг были пусты и безжизненны. Семь дней шли войска под развернутыми знаменами, под резкие звуки труб, и вот перед ними встал высокий холм. Король приказал разбить на вершине шатер и установить трон. Здесь, в середине земли, взлетело вверх и заколыхалось на ветру королевское знамя. Склоны вокруг расцветились синими, золотыми, белыми палатками. Вперед отправились глашатаи. Они громко выкликали приказ Саурону: немедленно сдаться на милость короля, предстать перед ним и присягнуть на верность Владыке Моря.
И Саурон явился. Он вышел из могучего Барад Дура, даже не попытавшись начать войну. Слишком очевидно было преимущество нуменорского властелина, оно неизмеримо превышало все, что слышал Саурон о военной мощи Нуменора. Он сразу понял, что не пришло еще время диктовать Дунаданам свою волю, во всяком случае – силой. Но там, где не помогала сила, годилось другое оружие – хитрость и коварство. И вот Саурон смиренно предстал перед Ар-Паразоном и говорил учтиво; дивились люди, потому что слова его были умны и справедливы. Однако короля не обманули пылкие заверения в дружбе и верности, он решил увести Саурона с собой, дабы не оставлять в Среднеземье опасного соперника, а иметь его под своим присмотром. Саурон, будто бы подчиняясь силе, согласился, а в глубине души ликовал, видя воплощение своего замысла. И вот он пересек море и увидел Нуменор и столицу его Арменелос во дни расцвета и славы. Но не восторг и восхищение вызвал у него прекрасный город, а лишь усугубил зависть и ненависть.
Умен, хитер, коварен и красноречив был ученик и приспешник Моргота. И трех лет не прошло, а он уже выбился в тайные советники короля. Действуя сладчайшей лестью, пуская в ход тайные знания и магические приемы, неведомые людям, сумел он завоевать благорасположение сначала государя, а потом и придворных. Перед ним стали даже заискивать, потому что вес и влияние его при дворе быстро росли. Только Амандил, князь Андуниэ, не поддался общему ослеплению.
Постепенно все в стране начало меняться. Встревожились Друзья Эльфов. Многие стронулись с мест, предпочитая убраться подальше от глаз короля и его нового советника, а те, что остались, хотя и продолжали звать себя Верными, все чаще слышали в свой адрес слова «предатели» и «бунтовщики». Теперь, когда множество ушей подобострастно внимало его словам, Саурон принялся за осуществление главной части своего плана. Искусно нанизывая доводы и факты, он постепенно извратил все истины, изошедшие в мир от Валаров. Он упорно навязывал людям мысли о множестве земель на востоке и даже на западе, которые только и ждут, пока их завоюют отважные Дунаданы и добудут несметные сокровища. Если идти из страны в страну, учил Саурон, то рано или поздно придешь к краю мира, за которым раскинулась Древняя Тьма. Вот из нее-то и сотворен весь мир. Поэтому ничто не достойно почитания так, как Великая Тьма, из которой Властелин Тьмы может творить новые миры и награждать ими своих слуг и помощников, чтобы их растущая сила никогда и нигде не знала предела.
Ар-Паразон внимательно выслушал его и спросил:
– А кто же властен над Тьмой?
В ответ Саурон плотно затворил двери и, оставшись с королем наедине, повел свои лживые речи.
– Имя его ныне не произносится, – значительно шепнул он. – Это все козни Валаров. Они придумали своего Эру, пустой призрак, чтобы подчинить людей своей власти. Они пытаются внушить, что выполняют его волю, говорят от его имени. Но истинный владыка еще победит, и тогда он освободит вас от неволи. Я открою тебе его подлинное имя. Он – Мелькор, Всевластный Царь, Дарующий Свободу. Если вы признаете его, он сделает вас сильнее Перворожденных, сильнее Валаров, сильнее всех в этом мире.
И король соблазнился. Так в Нуменоре начали служить Тьме и ее владыке Мелькору, сначало тайно и немногие, потом – все откровеннее и прилюдно, а вскоре большинство населения исповедовало лживый культ. Но в Роменне еще оставались немногие Верные, их оплотом в эти черные дни стал Амандил. На него с надеждой устремлялись глаза многих, сохранивших душу и сердце в неприкосновенности, от него ждали мудрого слова и мужественных дел. Помощью и поддержкой Амандилу служил его сын Элендил и внуки, Исилдур и Анарион, в то время по меркам Нуменора совсем еще юноши. Род Амандила восходил к Элросу Тар-Миниатару, хотя и считался боковой ветвью. Амандил рос вместе с нынешним королем, и, хотя князь Андуниэ не скрывал своей принадлежности к Друзьям Эльфов, слово его до появления Саурона пользовалось большим весом на Советах короля. Выкормыш Моргота люто возненавидел благородного капитана и быстро добился исключения его из Совета. Но слишком многие в стране знали и уважали Амандила, и Саурон пока остерегался поднять на него руку.
Амандил отправился в Роменну и велел всем, кому доверял, тоже собраться там. Он всерьез опасался за судьбу Друзей Эльфов и полагал, что скоро их ждут новые опасности. Так и произошло.
Святилище на вершине Менельтармы совсем опустело. Никто не приходил к алтарю, никто не обращал помыслы к Эру, боясь нарушить запрет короля. Даже Верные, хранившие в сердцах имя Илуватара, не рисковали выдавать себя. Здесь не обошлось без козней Саурона, его так и подмывало осквернить высокое место, но он пока не решался на подобное святотатство. Зато прожужжал все уши королю, советуя срубить Белое Дерево, чтобы уже ничто при дворе не напоминало об Эльдарах и Свете Валинора.
Король долго не соглашался, памятуя о пророчестве Тар-Палантира. Он давно уже не испытывал к Эльдарам и Валарам ничего, кроме ненависти, но продолжал цепляться за гаснущий призрак былой дружбы. Когда Амандил узнал об опасности, угрожающей Белому Дереву, он очень огорчился, понимая, что рано или поздно Саурон добьется своего. Как-то в разговоре с сыном и внуками Амандил напомнил им предания о Светоносных Деревах Валинора. Исилдур молча выслушал рассказ и той же ночью ушел, чтобы совершить подвиг, прославивший его имя. Изменив облик, пробрался он в Арменелос, куда дорога Верным была заказана, а потом и в дворцовый сад к подножью Белого Дерева. Стояла поздняя осень, дерево готовилось уснуть на зиму, но кое-где в ветвях еще оставались спелые плоды. Исилдур сорвал один плод и собирался исчезнуть так же незаметно, как и пришел, но тут охрана подняла тревогу, и ему пришлось пробиваться с боем. Израненный, но не опознанный никем, Исилдур с трудом добрался до Роменны, отдал плод отцу и рухнул без сил. Семя посадили в землю, Амандил благословил его, и в положенное время оно проросло. Росток быстро тянулся вверх, а когда раскрылся первый зеленый лист, Исилдур, давно уже не встававший с постели и приготовившийся к смерти, встал на ноги и раны его исцелились.
Промедли Верные немного, и было бы поздно. После ночного происшествия король уступил Саурону и велел срубить Дерево, окончательно порвав с заветами предков. Вскоре опять же по настоянию Саурона в центре Арменелоса поднялся громадный храм. В основании капище имело круг диаметром пятьсот футов, на такую же высоту вздымались мощные стены пятидесяти футов толщиной, оканчивавшиеся огромным сверкающим куполом, крытым серебром. Однако блеск его скоро померк, серебро ведь быстро тускнеет. Посреди капища был алтарь, а в центре купола поднималась башенка, откуда постоянно валил густой дым. Первый огонь на алтаре Саурон возжег из поленьев Белого Дерева. Семь дней дивились люди странному дыму, окутавшему столицу плотным облаком. Дым не таял в небе, а, простояв некоторое время, медленно уполз в сторону запада.