меж тучей и морем металось громовое эхо.
И ужасались люди. "Узрите Орлов Западного Владыки! – кричали они. – Орлы Манвэ приближаются к Нуменору!" И падали ниц.
Многие тогда, пусть на время, каялись, но иные ожесточались сердцем и грозили небу кулаками, крича: "Западные Владыки замышляют против нас. Они ударили первыми. А потом ударим мы!" Слова эти были произнесены королем, но вымыслил их Саурон.
Но молнии били все чаще и поражали людей на улицах городов и в полях; и огненная стрела ударила в купол Храта и рассекла его надвое, и он корчился в пламени. Но сам Храм уцелел. Саурон же стоял на башенке, пренебрегая молнией, и остался невредим; и в тот час люди нарекли его богом и во всем подчинялись ему. Потому и не внял никто последнему знамению. Ибо земля под их ногами сотрясалась, и ворчанье подземного грома смешивалось с ревом моря, и вершина Мэнэльтармы исторгала дым. Но тем спешнее вооружался Ар-Фаразон.
К тому времени флот нуменорцев затмил море у западного берега, и был он подобен архипелагу из тысячи островов; мачты кораблей высились горным лесом, а паруса громоздились тучами; и золотом и чернью пылали стяги. Все ждало лишь слова Ар-Фаразона; Саурон же удалился во внутренний круг Храма, и туда привели жертвы, дабы сжечь их.
Тогда со стороны заката явились Орлы Западных Владык, летя в боевом строю, край которого терялся вдали, недоступный глазу; и все шире простирались их крылья, заслоняя небо. Запад за ними пылал багровым огнем, и они сверкали, будто озаренные пламенем великого гнева; и весь Нуменор словно осветился раскаленными углями огромного костра; и люди взглянули друг на друга, и почудилось им, что лица их красны от гнева.
Ожесточилось сердце Ар-Фаразона, и взошел он на борт могущественнейшего своего корабля, "Алькарондаса", "Морской Твердыни". Был он многовесельный и многомачтовый, весь золоченый и черненый, и на нем возвышался трон Ар-Фаразона. И облачился Ар-Фаразон в доспехи, и возложил венец, и велел поднять королевский стяг, и подал знак к отплытию; и пение труб Нуменора заглушило раскаты грома.
Так нуменорская армада вышла сражаться с мощью Запада; ветер был слаб, но у них было в достатке и весел, и рабов в трюмах. Зашло солнце, и настала небывалая тишь. Тьма окутала землю, и море застыло, и весь мир замер в преддверии того, что грядет. Медленно сокрылся флот из глаз дозорных в гаванях, и смерились его огни, и ночь поглотила его; а наутро он был уже далеко. Мощный ветер налетел с востока и умчал корабли; и так нарушили они Запрет Валаров и вошли в запретные воды, неся войну Бессмертным, дабы отвоевать у них вечную жизнь в Кругах Мира.
Флот Ар-Фаразона между тем пересек море и минул Аваллонэ и весь остров Эрессэа, и опечалились эль дары, ибо свет восходящего солнца затмился нуменорскими парусами. И вот Ар-Фаразон достиг Амана, Благословенного Края, и приплыл к берегам Валинора; и по-прежнему стояла мертвая тишь, и судьба мира повисла на волоске. И в последний миг Ар-Фаразон заколебался и едва не повернул назад. Дрогнуло его сердце, когда взглянул он на безмолвные берега и узрел сияние Таниквэтиля, что белее снега и холоднее смерти, безмолвное, неизменное и ужасное, как отблеск света Илуватара. Но гордыня была сильнее, и Ар-Фаразон покинул корабль, и ступил на берег, возглашая, что край этот принадлежит ему, если только никто не выйдет оспорить его права. И войско нуменорцев стало лагерем у Туны, где нашли убежище эльдары.
И тогда Манвэ с вершины Горы воззвал к Илуватару, и в тот миг валары отказались от власти над Ардой. И явил Илуватар свою мощь, и изменил облик мира; и разверзлась в море бездна меж Нуменором и Бессмертными Землями, и хлынула в бездну вода, и рев и пена этого потока достигли небес, и мир содрогнулся. И бездна та поглотила весь нуменорский флот, и он сгинул. Король же Ар-Фаразон и смертные витязи, что ступили на землю Амана, были погребены под обрушившимися скалами; говорят, что так и томятся они в заточении в Пещерах Забвения, пока не грянет Последняя Битва и День Рока.
Аман и Эрессэа ушли из мира и с тех пор недоступны людям. Андор же, Дарованная Земля, Царственный Нуменор, Эленна Звезды Эарендиля – земля эта погибла. Ибо она оказалась на восточном краю чудовищной расселины, и ее основание рухнуло, и она погрузилась во тьму, и ее нет более. И нет ныне в мире места, где хранилась бы память о днях, не затененных лихом. Ибо Илуватар простер к западу от Средиземья Безбрежные Моря, а к востоку Бесконечные Пустыни, и сотворил новые моря и новые земли; но мир умалился и обеднел, ибо Валинор и Эрессэа ушли в края недостижимые.
Рок этот, нежданный людьми, свершился на тридцать девятый день после отплытия флота. Мэнэльтарма извергла внезапный пламень, и налетел чудовищный вихрь, и земля сотряслась, и небо заколебалось, и горы сдвинулись с места, и Нуменор погрузился в пучину, и с ним все дети его, жены и девы, и горделивые дамы; и все его сады, чертоги, башни и гробницы; все богатства, ткани и драгоценности, все картины, резьбы и статуи, и вся мудрость его – все исчезло навеки. И самой последней, венчаная пеной, ледяная, громадная, прозрачная и зеленая волна, покрывая весь край, приняла в объятья свои королеву Тар-Мириэль, что была прекраснее и серебра, и жемчуга, и слоновой кости. Слишком поздно пыталась она подняться по крутым тропам Мэнэльтармы к заброшенной святыне; воды поглотили ее и ее последний плач захлебнулся в реве ветра.
Верно то или нет, что Амандиль истинно приплыл в Валинор, и Манвэ и Варда вняли его мольбе, но милостью валаров Элендиль, его сыны и их спутники уцелели в гибельный тот день. Ибо Элендиль остался в Ромэнне, не вняв велению короля, собиравшего войско; и, скрывшись от воинов Саурона, что явились схватить его и ввергнуть в пламень Храма, он взошел на корабль и стоял недалеко от берега, выжидая. Земля охранила его от чудовищного отлива, когда море хлынуло в бездну, а потом защитила от первого яростного натиска бури. Но когда всепожирающий вал обрушился на землю и настал час гибели Нуменора, казалось, что корабли Элендиля сейчас перевернутся; и воистину, он счел бы куда меньшим несчастьем погибнуть, ибо никакая смертная боль не могла быть ужасней гибельной муки того дня; но тут налетел с запада бешеный ветер, какого прежде не видели люди, подхватил корабли и далеко отшвырнул их; и изорвал паруса, и изломал мачты, разметав несчастных людей по морю, словно соломинки.
Было там девять кораблей: четыре корабля Элендиля, три – Исильдура и два – Анариона; и они бежали пред черной бурей, из сумерек рока во мрак мира. Под ними в неистовом гневе разверзались воды, и волны вздымались горами, венчаными пеной, и пенные их вершины вонзались в небо меж обрывков туч; и через много дней море выбросило корабли на берег Средиземья. В те дни все берега и прибрежные земли западного края претерпели изменения и разрушения, ибо море вторглось на землю, и рухнули берега; и старые острова затонули, а новые воздвиглись из волн; и осыпались горы, а реки потекли по новым руслам.
Позднее Элендиль и его сыновья основали в Средиземье королевства; и хотя их мудрость и мастерство были лишь тенью бывшего до прихода Саурона в Нуменор, велики казались они невежественным людям того мира. И много повествуют иные предания о свершеньях потомков Элендиля в грядущей эпохе и об их борьбе с Сауроном, что еще не была завершена.
Ибо сам Саурон ужаснулся гневу валаров и жребию, что пал волей Эру на земли и воды. Меньшего ждал он, надеясь лишь на гибель нуменорцев и их гордого владыки. И Саурон, восседая на черном троне посреди Храма, смеялся, услышав боевой клич труб Ар-Фаразона; и вновь рассмеялся он, услышав грохот бури; когда же в третий раз смеялся он своим мыслям, думая о том, как, избавясь от аданов, будет он править миром – в разгаре веселья он был схвачен и вместе с троном и Храмом низвергнут в бездну. Но Саурон не был смертен, и, хотя он лишился облика, в коем содеял столь великое лихо – так что никогда уже не мог являться прекрасным в глазах людей – дух его взмыл из пучины, черным ветром перелетел море и вернулся в Средиземье, в Мордор, бывший его обиталищем. Там он вновь поселился в Барад-Дуре и жил, безмолвный и мрачный, пока не сотворил себе новый облик, воплощение зла и ненависти; и немногие могли снести взгляд Ока Саурона Ужасного.
Но этого нет в повести о падении Нуменора – о том поведано все. И даже название того края сгинуло, и люди не поминали более ни Эленны, ни Андора – Отнятого Дара, ни Нуменора на грани Мира; но говорили изгнанники на прибрежных землях, в тоске сердец своих обращаясь к западу, о Мар-ну-Фалмар, сокрывшейся под волнами, об Акаллабет, Падшей Земле, в наречии эльфов Аталантэ.
* * *
Многие Изгнанники верили, что вершина Мэнэльтармы, Поднебесной Колонны, не затонула навечно, но вновь поднялась из моря одиноким островом, затерянным среди волн; ибо было то священное место, и даже во дни Саурона никто не осквернил его. И иные потомки Эарендиля позднее искали тот остров, ибо говорили мудрые, что в древности самый зоркий глаз мог разглядеть с Мэнэльтармы сияние Бессмертного Края. Ибо даже после падения сердца дунаданов все еще были обращены к западу, и хотя им ведомо было, что мир изменился, говорили они: "Аваллонэ исчез с Земли, и Амана более нет, и во мраке нынешнего мира их не сыскать. Но они были и есть в истинном бытии и в том облике мира, каким он был изначально задуман."
Ибо верили дунаданы, что даже смертный (будь над ним благословение) может искать иных времен, нежели жизненный срок их тел; и вечно желали они спастись от тени изгнания и хоть как-то узреть бессмертный свет; ибо горькая мысль о смерти гнала их в море. И потому их славные мореходы бороздили пустынные моря, надеясь отыскать остров Мэнэльтарма и узреть там видение былого. Но они ничего не нашли. Как бы далеко ни заплывали они, им встречались лишь новые земли, похожие на старые и так же подверженные смерти. Те же, кто заплывал дальше всех, всего лишь огибали Землю и, усталые, возвращались туда, откуда уплыли; и говорили они: "Все пути ныне замкнулись в кольцо".