Теперь же возроптали эльфы, говоря, что сын Финарфина вовсе не Вала, чтобы им приказывать; и отвратились от законного короля. Но проклятие Мандоса пало на братьев, и черные мысли пробудились в их сердцах, и решили они отослать Фелагунда одного на верную смерть; и, может статься, захватить трон Нарготронда, ибо сыновья Феанора принадлежали к старшей ветви нолдорских владык.
И Фелагунд, видя, что все отвернулись от него, снял с головы серебряную корону Нарготронда и швырнул ее на землю к ногам своим, говоря: «Хотя бы и нарушили вы принесенную мне клятву верности – но я свой обет исполню. Однако если остались еще такие, на кого не пала тень проклятия нашего, должны найтись хотя бы несколько, что последуют за мною, и не уйду я отсюда как нищий, которого прогнали от ворот». Тотчас же встали рядом с ним десять воинов, и главный среди них, именем Эдрахиль, нагнулся и поднял корону, и просил передать ее наместнику до возвращения Фелагунда. «Ибо ты остаешься моим королем, и их тоже, что бы ни случилось», – молвил он.
Тогда Фелагунд вручил корону Нарготронда брату своему Ородрету, чтобы правил тот от его имени. А Келегорм и Куруфин промолчали: улыбнулись они и ушли из дворца.
И вот осенним вечером Фелагунд и Берен покинули Нарготронд с десятью спутниками и, пройдя вдоль берегов Нарога, добрались до истока реки у Водопадов Иврина. У подножия Тенистых гор они натолкнулись на отряд орков и перебили их всех в лагере под покровом ночи; и забрали их доспехи и оружие. Волшебное искусство Фелагунда изменило обличие воинов Нарготронда: фигуры их и лица превратились в подобие орочьих; так, преображенные до неузнаваемости, они прошли далеко на север и вступили в западное ущелье между Эред Ветрин и нагорьями Таур-ну-Фуин. Но Саурон заметил их со своей башни, и в душу его закралось сомнение: ибо этот отряд шел в большой спешке и не остановился доложить о своих деяниях, как приказано то было всем слугам Моргота, проходившим этим путем. Потому Саурон повелел схватить пришлецов и привести к нему.
Вот так произошел знаменитый поединок Саурона и Фелагунда. Ибо Фелагунд сразился с Сауроном на песнях силы, и велико было могущество эльфийского короля, но Саурон одержал верх, как говорится в «Лэ о Лейтиан»:
Он в песнь свою вплетал слова
Прозрения и волшебства,
Предательства, разоблаченья,
Уничтоженья, принужденья,
Являя скрытое – на свет.
И дрогнул Фелагунд. В ответ
Он пел о доблести, борьбе,
О стойкой верности судьбе,
О развенчаньи обольщений,
О смене перевоплощений,
О вызволеньи из силков,
Об избавленьи от оков.
Так песня с песней спор вели,
И нарастал, и гас вдали
Напев, тревожа эхо скал.
И Фелагунд в мотив вплетал
Узор видений: трели птиц
Над Нарготрондом; свет зарниц,
Вздох моря, тихий плеск волны
О берег дальней стороны,
Где тонет в блеске золотом
Бессмертный край, эльфийский дом.
Но мрак сгущался. Пала мгла
На Валинор, и кровь текла,
Пятная берег и пески.
То нолдор, чести вопреки,
На родичей войной пошли
И захватили корабли.
Донесся ропот черных крыл.
Закаркал ворон. Волк завыл.
В морях раздался скрежет льдов.
Им вторил стон и звон оков
В темницах Ангбанда. Вдали
Взметнулось пламя. Потрясли
Раскаты грома своды скал –
И Финрод, побежденный, пал.
Тогда Саурон сорвал с пленников личины, и перепуганные эльфы предстали перед ним в своем истинном обличии. Но хотя открылась их подлинная суть, Саурон не мог узнать ни имен их, ни цели похода.
Тогда он бросил несчастных в глубокое подземелье, в немой, непроглядный мрак, и угрожал им жестокой смертью, если только один из них не расскажет правды. Время от времени в темноте вспыхивали два горящих глаза, и волколак пожирал одного из эльфов; но ни один не предал своего господина.
В то время, как Саурон бросил Берена в подземелье, тень страха пала на сердце Лутиэн, и, придя за советом к Мелиан, узнала она, что Берен томится в темнице Тол-ин-Гаурхот, лишенный надежды на спасение. Тогда Лутиэн, видя, что ни от кого другого не дождаться Берену помощи, решилась бежать из Дориата и самой поспешить к нему. Но она обратилась за помощью к Даэрону, и тот выдал ее замысел королю. Изумился и испугался Тингол, и, не желая лишить Лутиэн сияния дня, дабы не ослабела она и не угасла, но стремясь удержать ее, приказал выстроить дом, откуда она не могла бы бежать. Неподалеку от врат Менегрота росло самое могучее дерево Нельдорета, а буковый лес Нельдорет составлял северную часть королевства. Этот раскидистый бук именовался Хирилорн; три ствола его, равные в обхвате, с гладкой корою, вознеслись до недосягаемых высот, а ветви начинались высоко от земли. Среди ветвей этого дерева выстроен был деревянный дом, и в нем заточили Лутиэн. Слуги Тингола доставляли ей все необходимое, а приставные лестницы убирались и тщательно охранялись.
В «Лэ о Лейтиан» рассказывается о том, как Лутиэн удалось бежать из дома на буке Хирилорн: она призвала на помощь свою волшебную силу и сделала так, что волосы ее отросли до невиданной длины. Из них соткала Лутиэн темный плащ, что укрыл красоту ее, словно ночная мгла; и заключались в том плаще чары сна. Из оставшихся прядей Лутиэн сплела веревку и сбросила ее из окна; и когда закачалась веревка над головами стражей, сидящих под деревом, стражи погрузились в глубокий сон. Тогда Лутиэн выбралась из своей темницы и, закутавшись в свой темный плащ, ускользнула, никем не замеченная, и исчезла из Дориата.
Случилось так, что Келегорм и Куруфин надумали поохотиться на Хранимой Равнине, ибо не так давно Саурон, охваченный подозрением, выслал в эльфийские земли стаи волков. И вот братья взяли с собой своих псов и выехали в дорогу, надеясь попутно услышать что-либо о короле Фелагунде. Лучший и первый из волкодавов в своре Келегорма звался Хуан. Он рожден был не в Средиземье, но в Благословенном Королевстве: давным-давно, в Валиноре, Оромэ подарил пса Келегорму: там следовал он на звук рога своего хозяина, прежде чем свершилось непоправимое зло. Хуан остался верен Келегорму и отправился за ним в изгнание: так и на него пал горький рок, что тяготел над нолдор. Хуан утратил бессмертие, но предсказано ему было, что погибнет он не раньше, чем встретит самого могучего из волков, который когда-либо ступал по земле.
И вот Келегорм и Куруфин остановились отдохнуть близ западных пределов Дориата, и Хуан заметил Лутиэн, когда она, точно тень, застигнутая светом дня, метнулась под сень деревьев – ибо ничто не могло укрыться от взора и нюха Хуана, никакие чары не имели над ним власти и не смыкал он глаз ни днем, ни ночью. Пес доставил дочь Тингола к Келегорму, и Лутиэн, узнав, что перед нею – один из нолдорских владык и заклятый враг Моргота, возрадовалась, и назвала себя, и сбросила плащ. Засияла в лучах солнца непревзойденная красота Лутиэн, и Келегорм воспылал к ней внезапной любовью; но заговорил с ней учтиво и пообещал оказать помощь, если она отправится вместе с ним в Нарготронд. Лутиэн поведала ему о Берене и его походе, но ничем не выдал Келегорм, что знал уже обо всем и что события эти близко его касаются.
Так братья возвратились в Нарготронд, позабыв об охоте; и Лутиэн оказалась в ловушке: ее бдительно стерегли, и отняли у нее волшебный плащ; и не дозволялось ей выходить за ворота и говорить с кем-либо, кроме братьев Келегорма и Куруфина. Ибо теперь, полагая, что Берен и Фелагунд в плену и помочь им некому, сыновья Феанора вознамерились бросить короля на верную гибель и удержать Лутиэн у себя, и заставить Тингола согласиться на брак ее с Келегормом. Тем самым братья упрочили бы свою власть, став самыми могущественными из правителей нолдор. Не собирались они добывать Сильмарили ни хитростью, ни в бою (и не могли допустить, чтобы это сделал другой), пока в их руках не сосредоточится мощь всех эльфийских королевств. У Ородрета не было сил противостоять сыновьям Феанора, ибо они подчинили себе народ Нарготронда; и Келегорм послал сватов к Тинголу.
Но волкодав Хуан обладал благородным сердцем; любовь к Лутиэн проснулась в нем в первый же час их встречи, и горевал он, что дочь Тингола оказалась в плену. Потому часто приходил Хуан в ее покои, а ночами сторожил у ее дверей, ибо чувствовал верный пес, что зло пробудилось в Нарготронде. Лутиэн, томясь в одиночестве, часто беседовала с Хуаном, рассказывая ему о Берене, что был другом всех зверям и птицам, ежели не служили они Морготу; и Хуан внимал каждому слову. Ибо пес понимал речь всего живого, но самому ему позволено было заговорить лишь трижды за всю жизнь.
И вот Хуан задумал помочь пленнице; явившись в ее покои под покровом ночи, он принес ей волшебный плащ и заговорил в первый раз, и посоветовал ей, что делать. И вывел ее Хуан из Нарготронда тайными переходами, и вместе бежали они на север; и пес смирил свою гордость и позволил Лутиэн ехать на нем верхом, точно на коне: вот так же орки порою разъезжают на огромных волках. Стремительно мчались они вперед, ибо Хуан был быстр как ветер и не ведал усталости.
В подземельях Саурона томились Берен и Фелагунд, и все их спутники были к тому времени уже мертвы. Фелагунду Саурон намеревался оставить жизнь до последнего, ибо видел он, что перед ним – нолдо, наделенный великой мудростью и могуществом, и полагал, что в нем-то и кроется тайна похода. Но когда волк пришел за Береном, Фелагунд призвал на помощь всю свою силу и разорвал цепи, и бросился на волколака и убил чудовище голыми руками, но и сам был смертельно ранен. И обратился король к Берену, говоря: «Ухожу я теперь, чтобы обрести покой в чертогах вне времени за гладью морей, за горами Амана. Нескоро увидят меня вновь среди нолдор; может статься, не встретимся мы более ни в жизни, ни после смерти, ибо у наших народов разные судьбы. Прощай!» И умер король в непроглядной тьме, на Тол-ин-Гаурхот, в стенах башни, что сам некогда отстроил. Так Финрод Фелагунд, прекраснейший из рода Финвэ и всеми чтимый, исполнил свою клятву; Берен же в отчаянии оплакивал его.