с, и обойти деревню низом, за огородами.
Тут и водитель шлепнул его напутственно по спине:
– Не боись, паря!
И Тарас, решив последовать дельному совету, сошел в дорожную пыль.
Однако воспользоваться идеей насчет огородов он так и не сумел. Дождавшись, пока за автобусом уляжется пыль, Тарас перехватил поудобней Галю и сделал всего несколько шагов, как услышал вдруг сзади голос из прошлого сна:
– Ну, здравствуй, Тарас.
Он замер и, не оборачиваясь, произнес:
– Здравствуй, Катя.
Катерина обошла окаменевшего Тараса и встала перед ним. Она выглядела точно так же, как во сне: струились по плечам каскады черных волос, мерцали янтарные искры в зелено-рыжих глазах. Но печали в них было куда больше, чем радости.
У Тараса сжалось сердце. Не от страха уже — от восторга, восхищения, от целого водопада нахлынувших чувств, где перемешалось прошлое и настоящее. Но главным среди них было чувство вины. И за то, что предал когда-то свою первую любовь, и еще — за недавние мысли о том, что Катерина могла быть сообщницей в грязных делах.
Тарас был готов сгореть от стыда, но смог только опустить взгляд в дорожную пыль.
– Ты не рад меня видеть? — спросила Катя.
– Рад, — сказал Тарас и все-таки поднял глаза. — Очень.
– Я тоже. — Катя смотрела на него не моргая. Непонятно, что она пыталась увидеть в его глазах. Может быть, отблески прежнего чувства? Или хотела убедиться в искренности его слов? Но она все-таки моргнула и перевела взгляд на Галю. — Что с ней?
– Не знаю. Стало плохо в автобусе. Потеряла сознание, но как-то странно… Тело словно не живое, только головой двигает. Ты ей можешь помочь? Водитель сказал…
– Пойдем ко мне, — перебила Катя. — Я посмотрю.
– Но… — Тарас похолодел от мысли, что встретится сейчас с колдуном.
Непонятно, отца ли она имела в виду, или подумала, что Тараса смущает иное, только Катя, стрельнув на него загадочным взглядом, поспешила сказать:
– Дома никого нет, вы не помешаете.
У Тараса отлегло от сердца. Он понимал, что это лишь временная отсрочка, но и она нелишняя. Самым главным сейчас было привести в чувство Галю, ее состояние тревожило Тараса все больше и больше.
Он пошел следом за Катериной, но уже через пару десятков шагов стал отставать. Как ни пыжился, руки под тяжестью Галины разгибались помимо его воли.
– Погоди, — отдуваясь, крикнул он Кате и шагнул с дороги, чтобы опустить Галю в траву. Сам же согнулся и, уперевшись в колени, тяжело задышал.
– А говорят, что своя ноша не тянет, — без улыбки пошутила Катя. — Ведь это твоя девушка? — Ее вопрос прозвучал как утверждение, но Тарас все же ответил:
– Да. Надеюсь, что да.
– Любишь ее?
– Да.
– А она?.. Впрочем, я скоро узнаю.
– Не надо! — вскрикнул Тарас.
– Боишься? — наконец-то улыбнулась Катерина. — Да, это очень страшно — узнать, что ты вовсе ничего не значишь для самого дорогого тебе человека. Правда ведь?
– Не надо… — теперь уже прошептал Тарас.
– Прости.
– Это ты меня прости.
– Мне тебя не за что прощать.
– Но… — Тарас взмахнул руками, словно попытался взлететь.
– Перестань, — оборвала его Катя. — Сейчас не время. Как зовут твою девушку?
– Галя.
– Надо отнести Галю ко мне.
Тарас склонился над любимой, приноравливаясь, как бы взять ее поудобнее.
– Давай, я понесу, — сказала вдруг Катерина. — У тебя руки устали.
Тарас вспыхнул, словно Катя предложила что-то неприличное. Он быстро подхватил Галю, но из-за спешки сделал это очень неловко и чуть не упал вместе с дорогой ношей.
– Давай, хотя бы помогу! — подошла к нему Катя.
– Я сам, — прохрипел Тарас.
– Ты упрямый, — покачала головой Катя. — Но не всегда упрямство уместно. Давай помогу, у тебя же не получается.
– Как ты поможешь? — почти простонал Тарас, из последних сил удерживая Галю.
– Хотя бы перекинем ее тебе через плечо. Отдохнут руки.
Тарас сдался. А что оставалось делать, если хилые интеллигентские ручки ничего тяжелее книжки не держали? Стыдно перед Катей, конечно, было ужасно. А еще сильнее проклинал он себя за дурацкую выходку в автобусе. Ну проехал бы еще двести-триста метров — и никаких проблем! Ничего бы с ним не случилось, потерпел бы. А теперь вот…
Катя помогла уложить обмякшее тело на плечо Тараса. Он крепко обхватил Галины ноги и шагнул к пыльной грунтовке, по которой, с тех пор как их высадил автобус, так и не проехало больше ни одной машины.
Стало и впрямь гораздо легче. Но только физически. А на душе по-прежнему царил кавардак. До Катиного дома Тарас не произнес больше ни слова. Да и не до разговоров ему сейчас было — стиснув зубы, он решил во что бы то ни стало не делать больше остановок.
Уложив Галю на старую, с никелированными шишечками, высокую кровать, Катя прогнала Тараса из комнаты. Перед тем как переступить порог, он обеспокоенно глянул еще раз на бледное Галино лицо и спросил:
– Как думаешь, все хорошо будет?
– Иди, — огрызнулась Катерина. — Кому сказано?
– Кать, а у тебя покурить нет случайно? — похлопав по карманам, спросил Тарас.
– Вот еще, — фыркнула Катя. — Слушай, брысь, пока ухватом не вытолкала! — Но, когда Тарас закрывал уже за собой дверь, все-таки бросила: — Магазин через дорогу.
От волнений и переживаний курить хотелось ужасно. И Тарас потащился в сельмаг, в котором, как он помнил, имелось всего помаленьку: оцинкованные ведра стояли возле книжного стеллажа, который продавался, как и полтора десятка книжек на нем; рядышком стояли мешки с мукой, крупами и сахаром; на полках за прилавком, с одной стороны от продавца, красовались сапоги и ботинки, а с другой — консервные банки и бутылки с напитками, большей частью алкогольными. И отдельная длинная полка с хлебом, который сельчане брали часто и помногу. Но в целом ассортимент в магазинчике был, конечно, бедным, впрочем, как и в большинстве городских магазинов в советские годы.
Теперь же он остался прежним лишь снаружи. Внутри Тарас обнаружил такой же мини-маркет, как любой небольшой магазинчик в городе. Как и раньше, здесь соседствовала обувь с макаронами, только и то и другое было совсем иного вида и качества, чем шестнадцать лет назад.
Продавщица, молоденькая девчонка, посмотрела на него с откровенным интересом. Все-таки чужой человек продолжал оставаться для Ильинки редкостью. Но удовлетворять ее любопытство Тарас не собирался, поэтому, купив пару пачек сигарет, направился к выходу. Но его вдруг окликнули. Пожилая женщина, крутившая в руках туфлю возле полок с обувью, спросила:
– Ты ведь Тарас, Лидии Румяновой внук?
– Да, — ответил Тарас. На «тыканье» он не обиделся, помнил, что так тут всегда было принято обращаться. Хоть старший к младшему, хоть наоборот. Чувствовалось в этом что-то семейное, сплачивающее людей, что очень нравилось Тарасу. Но сам он, разумеется, так говорить не мог. Тем более, со старшими по возрасту. Не поворачивался язык. А потому добавил традиционно: — Простите, но вас я не помню.
– А и чего меня помнить, — махнула туфлей женщина. — Ты ж молоденький был, на девчонок глядел, а не на баб. Зинкой меня звать.
– Очень приятно, — кивнул Тарас.
– А ты к отцу, поди? Надо же, как неловко! А он уехал как раз, два ли, три ли дня тому, не помню.
– Да, жалко, — закивал Тарас. — Я уже знаю.
– А ты не жалей попусту. Поживи пока, коль не торопишься, он, может, и вернется скоро.
– Тороплюсь, увы, — развел руками Тарас. — Всего вам доброго.
Выйдя на улицу, он быстро, почти бегом, пересек улицу и поспешил к Катиной калитке. Он даже не думал, что может вернуться ее отец. Куда больше его почему-то пугало сейчас, что его начнут расспрашивать о всяком-разном местные жители. Люди здесь были в большинстве своем простые, без комплексов, словоохотливые и любопытные. А Тарасу ну никак не хотелось ни перед кем распахивать душу.
Тарас сел на крыльцо и закурил. Странно было сидеть вот так, спокойно и беспечно, буквально в самом логове врага. Но страх перед колдуном почему-то исчез без следа. То ли перебил его страх за Галю, то ли неожиданно сильными оказались впечатления от встречи с первой любовью, то ли предчувствие появилось, что не увидит он в ближайшее время дядю Матвея. Надо будет, конечно, поинтересоваться у Кати, где он, только вот не хотелось совсем касаться с нею этой темы. Но и не спросить — покажется странным.
И тут Тараса словно обухом по голове шарахнуло. Да конечно же нет здесь никакого дяди Матвея! Он где-то там, в их городе. Или недалеко. Ведь сам же он, Тарас, сделал предположение и Гале рассказал, что Костю могли обработать. А кто, кроме самого колдуна? Да и их с Галей. Неспроста же ни он, ни она, не помнят о некоторых событиях, произошедших с ними накануне всей этой свистопляски! Почему не помнят? Потому что с колдуном встречались и он им блок поставил, чтобы они не смогли об этой встрече вспомнить. А как только пытались что-либо вспомнить, блок сразу включал сильную боль.
И еще одно доказательство, что колдуна рядом нет, — никаких новых «команд» после сна ни ему, ни Гале не отдано. Не чувствует он никакого желания, противоречащего собственной воле. Наверное, на такие расстояния сила колдуна не распространяется. Потому и пришлось ему к ним поехать.
И голова со вчерашнего вечера, на вокзале, не болела. Правда, с чего она там заболела — тоже неясно. Но, вероятно, он что-то ненароком пытался вспомнить, какие-то ассоциации блок зацепили. А сегодняшний случай с Галей — возможно, хотел «достать» ее колдун во сне, но далеко очень, воздействие рассеялось и вызвало такой вот нехороший сбой. Но это наверняка поправимо. Раз уж из-за чар колдуна такое случилось, то дочь его, может быть, тоже тем чарам обучена, а значит, и снять их сможет.
Словно подслушав его мысли, на крыльцо вышла Катя. Подобрала подол легкого, светлого платья, присела рядышком.