Луиджи на мгновение задумался и торжественно процитировал:
— «Друзья, сограждане, внемлите мне. Не восхвалять я Цезаря пришел, а хоронить. Ведь зло переживает людей, добро же погребают с ними. Пусть с Цезарем так будет…»
— Ты еще и Шекспира наизусть помнишь? — удивилась девушка.
— Преимущества университетского Образования, — пожал плечами Луиджи. — Для справки: студентом я был весьма прилежным. Но, раз уж речь зашла о великом Цезаре, пойдем посмотрим на остатки его храма.
И Луиджи решительно увлек свою спутницу налево от базилики Эмилии. И обвел рукой все, что осталось от некогда величественного сооружения.
— Сразу после убийства Цезаря пятнадцатого марта сорок четвертого года до нашей эры — эту дату я помню еще со школьной скамьи, между прочим, — сенат приказал возвести мемориальную колонну и алтарь на том месте, где тело диктатора было кремировано. А спустя более десяти лет Октавиан, приемный сын и наследник Цезаря, начал возводить здесь храм, посвященный Божественному Юлию. Первый алтарь перенесли в нишу в основании храма и впоследствии замуровали для вящей сохранности. Тут же стояла трибуна, украшенная бронзовыми волнорезами, снятыми с кораблей Антония и Клеопатры после битвы при Акции. А по обеим сторонам храма высились две арки, посвященные внукам Цезаря, наследным принцам Гаю и Люцию. А что мы видим сегодня?
Луиджи со вздохом оглядел руины. Собственно, кроме полуразрушенного фундамента, от храма ничего по сути дела и не осталось.
— Sic transit gloria mundi… Так проходит мирская слава, как говорили древние римляне.
Он еще немного поводил свою спутницу по Форуму, обращая ее внимание на ту или иную достопримечательность, и рассказывал, рассказывал… Показал то, что осталось от храма Диоскуров, и поведал историю о божественных близнецах и их подвигах. Храм Весты, и Венеры Родительницы, и Марса Мстителя… Мелисса слушала затаив дыхание.
Наконец Луиджи поднялся вместе с ней на вершину Палатинского холма, дав возможность полюбоваться на Форум сверху. Разрозненные фрагменты, с которыми Мелисса знакомилась по очереди, сложились воедино, словно детали мозаики, и картина разом обрела полноту и законченность.
— Печальное место, — вздохнула она, завороженно глядя вниз. — Печальное… и суровое.
— Ну, не то чтобы, — усмехнулся Луиджи. — Во всяком случае, не для тогдашних римлян. Здесь ведь и увеселения устраивались. Смотри, сколько места! До того, как начали строить амфитеатры, здесь проходили бои гладиаторов, предлагаемые народу бесплатно. Помнишь клич: «Хлеба и зрелищ!»? Однажды Цезарь на радость подданным устроил бой, в котором участвовали триста двадцать пар бойцов. Можешь себе представить? Весьма запомнился современникам банкет сорок пятого года, устроенный тем же Цезарем в честь очередной победы. Банкет, ни много ни мало, на двадцать две тысячи гостей. Длился пир, сама понимаешь, не день и не два. Кстати, о гладиаторах. Если ты еще не устала от камней и развалин, предлагаю посмотреть заодно и Колизей.
— С удовольствием! — воскликнула Мелисса, по достоинству оценившая таланты своего гида.
— Но сначала надень шляпу, а то солнце припекает, — сказал Луиджи и, не дожидаясь ответа, забрал шляпу из внезапно онемевших пальцев девушки и водрузил ей на голову, убрав с глаз непослушные локоны. — Ну вот, — удовлетворенно произнес он, при этом его руки, скользнув вниз, легли ей на плечи и задержались там, — теперь ты под надежной защитой.
«Под защитой»? Что за насмешка! Мелисса застыла на месте, не в силах пошевелиться, даже сквозь ткань ощущая на плечах ладони Луиджи — широкие, теплые, властные. Большими пальцами он легонько погладил ее шею.
И каждая клеточка тела Мелиссы словно запылала огнем. Губы приоткрылись, глаза мечтательно затуманились, зрачки расширились, ресницы затрепетали… Хорошо, что за темными очками не разглядеть!
«Под защитой?» Да она в жизни не ощущала себя настолько беззащитной!
Луиджи, словно опомнившись, убрал ладони с ее плеч.
— Как насчет передохнуть немного и выпить кофе? Вон то кафе выглядит весьма соблазнительно.
Неподалеку от смотровой площадки, на боковой улочке, и впрямь обнаружилось летнее кафе. Такие в Риме встречаются на каждом шагу. Мелисса и ее спутник уселись за столик под полосатым навесом и заказали кофе и мороженое.
— Ну, как тебе Рим? — не без любопытства спросил Луиджи, поднося к губам чашку с ароматным напитком.
— Изумительно! — чистосердечно призналась девушка. — Я ждала чего-то подобного, но действительность превзошла все мои ожидания. Словно листаешь назад летопись веков! Но что удивительно: то же самое ощущение глубокой древности, плавно перетекающей в современность, присуще как прославленному Вечному городу, так и маленькой неприметной Сперлонге. И тут, и там одинаково чувствуешь свою причастность к истории. И тут, и там память о былом величии сохраняется одинаково бережно. Что меня поражает, пожалуй, более всего прочего, так это благоговейное отношение современных итальянцев к своему легендарному прошлому. Взять хотя бы тебя… Ты же не историк, не литературовед, не археолог, а способен часами рассказывать о Цезаре и даже Шекспира к месту цитировать!
— Мы, итальянцы, любим свою страну и чтим наследие прошлого, — серьезно кивнул Луиджи. — И тем бережнее сохраняем то, что досталось нам от предков. В Сперлонгу я приехал подыскать место для нового отеля. Курортный бизнес окупает капиталовложения сторицей. Но вкладывать деньги следует с большой осторожностью, чтобы новые сооружения не нарушали общего стиля местности, а, напротив, являлись гармоничным продолжением того, что уже существует испокон веков. С другой стороны, такие места, как Сперлонга, волей-неволей должны вписаться в новую экономику. В сельских областях, в «глубинке» маленькие городишки и села вымирают: жители снимаются с насиженных мест и переселяются в большие города, где с работой проще. Остаются разве что старики. Тем более важно менять такое положение дел, дать людям возможность устроиться, и туристический бизнес здесь оказывает неоценимую услугу… Но, к сожалению, любители легкой наживы готовы строить что попало и где попало, не заботясь о благе здешнего края.
Мелисса слегка нахмурилась.
— Это ты о Джованни?
Ей ужасно не хотелось услышать, что Джованни способен наживаться за счет местных жителей, бессовестно эксплуатируя первозданную природу Сперлонги.
— Вовсе нет, — возразил Луиджи. — Его отель спроектирован ведущими архитекторами с учетом особенностей местности и нужд экологии. Весь обслуживающий персонал из числа местных жителей, а значительный процент прибыли реинвестируется в развитие инфраструктуры города. Джованни владеет отелями по всему миру, но итальянские ему особенно дороги.
Мелисса облегченно вздохнула и просияла улыбкой.
— Я ужасно рада! Он такой, славный, мягкий, душа-человек. Совершенно не похож на жестокого, расчетливого бизнесмена!
Луиджи саркастически усмехнулся.
— В бизнесе Джованни вполне способен проявить необходимую твердость, уж поверь мне! Я многому у него научился.
Зеленые глаза девушки изумленно расширились.
— Ты? Но ты кажешься на порядок жестче его! Джованни просто прелесть, иначе и не скажешь!
— С тобой-то он мил и ласков, не спорю, — сухо отозвался Луиджи. Неужели девица настолько непробиваема, что не уловила в его голосе циничную ноту?
Мелисса вздернула подбородок.
— И что в этом удивительного? В создавшихся-то обстоятельствах…
И вновь, как накануне вечером, за ужином в ресторане, девушка вдруг ощутила легкий холодок тревоги.
Если на Римском форуме атмосфера царила торжественно-печальная, даже шумливые туристы, переходя от одних руин к другим, непроизвольно понижали голос, то площадь Колизея просто бурлила жизнью. Поудивлявшись на громадный амфитеатр, этот многовековой символ величия и могущества Рима, на его сектора, и ярусы, и подземные помещения, где держали хищных зверей, Мелисса поняла, что для одного дня у нее впечатлений больше чем достаточно.
Безошибочно почувствовав, что лекции на историческую тему спутницу слегка утомили, Луиджи не стал затягивать экскурсию.
— А теперь, для разнообразия, не пройтись ли нам по магазинчикам? — весело предложил он, выводя девушку из лабиринта каменных ярусов обратно на площадь. — «Сувенирная терапия», так сказать! Со своей стороны, обещаю страдать молча и в нужный момент оказаться под рукой, чтобы исполнить свой священный долг сильного мужчины и заплатить за покупки!
В голосе его прозвучала легкая ирония, как если бы Луиджи дель Кастаньо давно смирился со своей участью: оплачивать женские прихоти.
— Еще чего не хватало! — возмутилась Мелисса. — Сувениры я привыкла покупать сама и тебе вовсе незачем за меня платить!
Луиджи удивленно изогнул брови.
— А я полагал, это завидная привилегия Джованни, — не без ехидства произнес он.
Лицо девушки разом посуровело.
— У меня достаточно своих денег, — отрезала она. — Джованни невероятно щедр и великодушен — умолчать об этом было бы черной неблагодарностью! Но я не живу на его средства!
— Нет? — с сомнением переспросил Луиджи, и вновь по спине Мелиссы пробежали мурашки.
— Нет, — твердо повторила она. — Равно как и в ваших деньгах для того, чтобы купить себе сувенир-другой, не нуждаюсь, мистер дель Кастаньо, так и зарубите себе на носу!
— Луиджи, — вкрадчиво поправил он девушку, смыкая пальцы на ее запястье. — Меня зовут Луиджи.
Черноволосый красавец глядел на нее сверху вниз — о, как близко он придвинулся! — и сердце девушки сладко замерло от неясного предчувствия.
— Луиджи, так и заруби себе на носу, — мягко повторил он… и выпустил ее руку. Теперь в его голосе звучал смех искренний и добрый. — И ты конечно же вольна скупить себе хоть все сувениры этого города оптом и в розницу — с моего полного одобрения и даже благословения.
Сердце Мелиссы вновь затрепетало пойманной пташкой. Луиджи дель Кастаньо в шутливом настроении кружил ей голову ничуть не меньше, чем Луиджи дель Кастаньо властный, требовательный и не признающий отказа.