М а р и я А л е к с а н д р о в н а. В старости это бывает после сна.
Т о ч и л ь щ и к. Вскоре я опять отправлюсь в Женеву. Что передать Владимиру Ильичу?
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Передайте — читаю вечерами. Перечла Гауптмана в оригинале. Володя будет доволен… Изредка играю. Разучиваю Моцарта — с ним никогда не бывает грустно.
Т о ч и л ь щ и к. Владимира Ильича беспокоит ваше одиночество.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Я не одинока. По утрам я сижу рядом с Митей. Он рассказывает веселые истории, мы смеемся… Потом захожу в камеру к Анюте. Мы понимаем друг друга без слов… В камере у Маняши вспоминаем ее детские проказы. Не зря вы дали ей партийную кличку Медвежонок. А вечером мысленно гуляю с Володей по берегу Женевского озера…
Т о ч и л ь щ и к. Откуда у вас силы берутся, Мария Александровна?!
М а р и я А л е к с а н д р о в н а (улыбнулась). Я ведь тоже Ульянова.
СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ
ОЛЕГ ЛЕВЧЕНКО — 20 лет.
ОЛЬГА ЯКОВЛЕВНА ЛЕВЧЕНКО — 45 лет.
ПЕТР — 28 лет.
ЛЕОНИД — 22 лет.
КАТЯ — 20 лет.
ШУРИК — 14 лет.
КОЛОМИЕЦ — 60 лет.
ГРЕТА — 20 лет.
КРАУЗЕ — 35 лет.
ЭБЕРГАРД — 50 лет.
Действие происходит в Киеве в 1942 году.
Комната на стадионе, в которой раньше помещался медпункт. В комнате несколько шкафов, диван с оборванной обивкой, куча сломанных стульев. На стене репродуктор. Окна до половины закрашены белой краской. Слева двери в коридор. Видна и часть коридора. В коридоре Э б е р г а р д и К р а у з е. Эбергард высокий, седой, коротко подстрижен, в форме генерала немецкой армии. В руках стек, которым он постукивает по сапогу. Краузе низенький, щуплый, с усами И прической, придающими ему сходство с Гитлером. В костюме военного покроя без погон. Он стоит навытяжку перед Эбергардом.
Э б е р г а р д. Глаза.
Краузе взглянул на генерала и отвел взгляд в сторону.
Глаза!
Краузе смотрит на него, часто моргая.
(Ровно, не повышая голоса.) Послушайте, Краузе, как бы ваша затея не оказалась для вас роковой. Как бы вечером вам не пришлось улететь в Берлин.
К р а у з е. Гер генерал, прошу учесть…
Э б е р г а р д. И не в свою пивную, откуда я вас вытащил на свет божий. А прямо на допрос к рейхсфюреру.
К р а у з е (умоляюще). Гер генерал, но вы…
Э б е р г а р д. Тоже виновен. Поддался на ваши уговоры. Но вспомните, что вы мне говорили, Краузе. (Пауза.) Отшибло память?
К р а у з е. Вспоминаю, гер генерал…
Э б е р г а р д. Вслух!
К р а у з е. На банкете вы изволили сообщить, гер генерал, что получили колоссальное удовольствие от победы нашей славной футбольной команды над венграми…
Э б е р г а р д. Дальше.
К р а у з е. Вы изволили заметить, гер генерал, что три мяча, забитых в ворота венгров, еще раз показали превосходство немецкой расы…
Э б е р г а р д. Дальше.
К р а у з е. Вы изволили выразить сожаление, гер генерал, что в Киеве нет больше соперников для наших тигров…
Э б е р г а р д (наслаждаясь мучением Краузе). Дальше, Краузе.
К р а у з е. Тогда я имел честь напомнить вам, гер генерал, что на одном из моих хлебозаводов работает почти вся бывшая сборная команда Киева.
Э б е р г а р д. Дальше!
К р а у з е (совсем упавшим голосом). И что я берусь организовать прекрасное зрелище для вас, гер генерал, для всех офицеров гарнизона и для большой прессы.
Э б е р г а р д. Как вы назвали это зрелище?
К р а у з е. Избиение советских ублюдков на футбольном поле, гер генерал.
Э б е р г а р д (чуть повысив голос). Первая половина игры кончается, а тигры не забили ни одного мяча.
К р а у з е. Но, гер генерал, эти ублюдки тоже не забили…
Э б е р г а р д. Вас устраивает ничья, Краузе? В моем городе выставить на посмешище лучшую команду рейха?
К р а у з е. Прошу учесть, гер генерал, команда Киева перед войной одержала ряд побед над лучшими командами Европы.
Э б е р г а р д. А мы одержали победу над всеми странами Европы. Военную победу, Краузе… В Древнем Риме воины великой империи никогда не сражались на аренах со своими рабами. Для этой цели предназначались дикие звери. Мы снизошли до того, что наши ребята бегают по одному полю с этими…
К р а у з е. Ублюдками…
Э б е р г а р д. И наши ребята должны разгромить их.
К р а у з е. Я поговорю в перерыве с нашими тиграми.
Э б е р г а р д. Ваш мозг, Краузе, лишен извилин. Неужели вы не понимаете, что тигры и так пытаются выиграть?
К р а у з е. Я поговорю с киевлянами.
Э б е р г а р д. Они должны знать: ничья приведет их в Сырецкий лагерь, откуда до сих пор никто не вышел живым. Напомните им: коменданту Киева генералу Эбергарду хорошо известно, в какой команде они играли. «Динамо»!
К р а у з е. Напомню, гер генерал.
Э б е р г а р д. Учтите, Краузе, фюрер просматривает полосы со спортивными новостями.
К р а у з е. Они проиграют с таким счетом, какой вам угодно, гер генерал! Два — ноль… Три — ноль…
Э б е р г а р д. Это нас устраивает. (Резко повернулся, пошел, затем остановился.) Почему они вышли на поле в красных футболках?
К р а у з е. Это их старая довоенная форма, гер генерал.
Э б е р г а р д (сквозь зубы). За красные футболки и за аплодисменты, которыми их наградили жители Киева, вас бы следовало направить в штрафной батальон, а их — на виселицу. (Вышел.)
К р а у з е. Будь проклят тот день, когда мне пришла в голову мысль о матче! Но кто мог подумать, что они продержатся больше десяти минут?
Входит Г р е т а, высокая, красивая.
Г р е т а. Что случилось, милый?
К р а у з е. Ты-то мне и нужна. (Берет ее за руку, втаскивает в комнату.)
Г р е т а. Пауль, мне больно! Что случилось?
К р а у з е. Только что я, как мальчишка, стоял навытяжку перед Эбергардом! Он обещает мне личную беседу с Гиммлером!
Г р е т а. Пауль!
К р а у з е. Но прошу учесть: прежде чем хоть один волос упадет с моей головы, я разделаюсь с твоим мужем! Где он, старый боров?
Г р е т а. Ушел домой. Приступ печени…
К р а у з е. Его старая хитрость. Грозят неприятности — начинается приступ!.. Эта лысая уродина имеет счастье быть внуком немца. Но пусть он не воображает себя полноценным человеком! Я в любую минуту могу доказать, какой он в действительности фольксдойч. Кто дал ему право уходить без моего разрешения? Кто вдолбит в головы этим свиньям, что они обязаны проиграть вторую половину игры со счетом три — ноль?
Г р е т а. Пауль!
К р а у з е. Молчи. Это твой боров упросил принять их на завод. В лагере было достаточно другой скотины.
Г р е т а. Они были здоровее других… Мешки с мукой весят по пять пудов…
К р а у з е. Ты всегда защищаешь своего жирного…
Г р е т а (гладит его руку). Они проиграют, не сомневайся. Наши мальчики все время сидят на их воротах. Во втором тайме тигры не дадут им вздохнуть.
К р а у з е. Ты уверена?
Г р е т а. Это очевидно, милый! Наши мальчики — кровь с молоком, а они — ходячие скелеты.
К р а у з е. Но я не могу допустить неожиданностей. Игра должна пройти гладко, как спектакль. Эбергард сказал: ничья приведет их в лагерь. А до этого на поле им перебьют все кости.
Г р е т а. Один из них, бедняжка, уже лежит за воротами.
К р а у з е. Бедняжка!
Г р е т а. Милый, опять ревность? Мы с ним вместе учились в школе, и все. Поговорю… Они меня послушают, уверяю тебя.
К р а у з е. И пусть учтут, Эбергарду известно: «Динамо» — это те, которых у нас вешают поголовно. (Включает репродуктор.)
Слышен протяжный свисток.
Перерыв.
Г р е т а. Пойдем, милый. Уверяю — все будет хорошо.
Уходят.
Пауза. Затем в коридоре появляются П е т р, О л е г и Л е о н и д. Олег и Леонид в старых красных футболках. Футболки мокрые от пота. Петр в синем свитере и в фуражке. Олег с трудом двигается, опираясь на плечи товарищей. Леонид тоже хромает.
П е т р. В этой комнате был старый диван. (Открывая дверь.) Есть.
Вводят Олега в комнату.
Ложись.
Укладывают. Олег стонет.
Крепись, старик. Промоем рану, забинтуем, и вся игра. (Леониду.) Пошуруй, Леня, в шкафах.
Л е о н и д (заглядывая в шкафы). Ничего нет.
П е т р. Сходи в душевую за водой. Спроси у Миколы, у него всегда бинт в кармане. Если нет, неси мою рубашку.
О л е г. Не нужно рубашки.
П е т р. Чистая, старик.
О л е г. И единственная.
П е т р (Леониду). Давай.
Л е о н и д выходит.
(Краем свитера вытирает у Олега пот со лба.) Потерпи, старик.
О л е г. Так обидно!
П е т р. Понимаю.
О л е г. Леня вывел меня на самые ворота. Я обошел защитника, остался один на один с вратарем. Вдруг сзади — удар по ноге. Падаю… А рыжий — снова по ногам… Вижу, подбегает судья. Думаю: получишь, черт рыжий! Пенальти! А судья назначает штрафной… в нашу сторону. Закричал я… А рыжий засмеялся…
П е т р. Торпедой его прозвали. Он двух венгров искалечил.
О л е г. А судья?
П е т р. Из Львова привезли. Шкура продажная. В тридцать девятом сбежал к немцам. Сейчас снова появился.
О л е г. Не нужно было нам играть.
П е т р. Все было решено без нас, старик. За отказ — в лагерь.
О л е г (с болью). Полные трибуны… Как аплодировали нам вначале киевляне. А потом весь тайм молчали.
Входит Л е о н и д с ведром воды и рубашкой.
П е т р. Молчали? А что произошло, когда рыжий сбил тебя?