Т у м а н о в а. Дело в том, что я родилась в сентябре. Мои старшие сестры — тоже. Нарекли их Любовью и Надеждой. А меня — Верой. И отмечали мы наши дни рождения и наши именины одновременно — тридцатого сентября. В день Веры, Надежды и Любови.
Т о н я. Вы и решили этот день провести с сестрами?
Т у м а н о в а. Просто сбежала.
Т о н я. Почему?
Т у м а н о в а. В этом году у меня круглая дата.
Т о н я. Неужели пятьдесят?
Т у м а н о в а. Друзья решили организовать юбилейный вечер. Вначале я не противилась. Потом подумала: соберется много молодых людей, знающих меня по довоенным кинофильмам. И вдруг на сцене появлюсь я. Нет! Это мужчины в шестидесятилетнем возрасте могут себе позволить…
Т о н я. Но вам ведь только пятьдесят.
Т у м а н о в а. От летописца все равно не скроешь. Совершенно секретно: шестьдесят.
Т о н я. А выглядите вы… Ой!
Т у м а н о в а. Что?
Т о н я. Вы не ждете телеграммы? Ни от кого?
Т у м а н о в а. Разве только от автора этого письма.
Т о н я. Степанов?!
Т у м а н о в а (взволнованно). Где телеграмма?
Т о н я. Ее… Ее отнесли…
Т у м а н о в а. Домой?
Т о н я. Да.
Т у м а н о в а. Разве там был адрес?
Т о н я. Разносчица телеграмм все адреса знает… Она давно работает…
Т у м а н о в а. А эту телеграмму я хотела бы получить лично. (Выходит.)
Тоня мечется по комнате, не зная, что делать.
Входит С а в ч е н к о.
С а в ч е н к о (возбужденно). Порядок в ракетных частях! Десять часов. Повесила табличку: «Закрыто». Взяла шампанское, не водку же пить, в самом деле! Пирогов нет, но мне достался последний торт. Правда, небольшой. Не умеют у вас печь настоящих тортов. Вот у нас торты «Киевские»! Мечта всех командированных. Ты что скисла?
Т о н я. Ой, Валентина Остаповна! Думаете, это нашей Вере Андреевне телеграмма? Нет!
С а в ч е н к о. Кому же?
Т о н я. Тумановой. Народной артистке. Ее настоящая фамилия — Петрова. Она была здесь. Требовала свою телеграмму. Я сказала: отнесли домой. Что теперь делать? Такое совпадение! Забрать у Веры Андреевны телеграмму и снести Тумановой? Я не могу. Может, вы. У вас нервы крепче… (Идет.)
В дверях Тоня сталкивается с В е р о й А н д р е е в н о й. Она в более светлом платье, в новой кофте, в сером пуховом платке на голове.
В е р а А н д р е е в н а (ставит на стол бутылку. Весело). Настойка. Брусничная. Сама ставила. Давно. Думала, уже не пригодится.
С а в ч е н к о (Тоне). Что стоишь в дверях? Обождет твой парень. Стели бумагу!
Тоня послушно стелет на стол бумагу.
Стаканы давай.
Тоня достает стаканы.
Мужчин нет, придется мне разливать.
В е р а А н д р е е в н а. Настоечки попробуйте.
С а в ч е н к о. Потом. Начинать полагается с шампанского. (Тоне.) Нарежь торт. (Разливает шампанское по стаканам.) Берите, Вера Андреевна. Бери, Тоня. (Поднимает свой стакан. Вере Андреевне.) Выпьемо по повний, щоб ваш вик був довгий.
Пьют. Входит Т у м а н о в а.
Товарищ! На дверях висит объявление.
Т у м а н о в а. Я видела, но…
С а в ч е н к о. Отделение закрыто.
Т у м а н о в а. Я пришла за…
Т о н я (уронила стакан. Поспешно). Это товарищ Туманова… Тоже Вера Андреевна… Народная артистка… Наша землячка… (К Савченко.) Я рассказывала вам…
С а в ч е н к о. Садитесь, гостьей будете.
Т у м а н о в а. Я не стала бы вас беспокоить, но…
С а в ч е н к о (перебивает). Думаю, вы не откажетесь выпить за долгие годы вашей тезки Веры Андреевны Петровой. (Наливает ей в стакан.) Если бы почтальонам присваивали звание, она бы тоже была народной. Ей даже из Москвы прислали телеграмму. Покажите, Вера Андреевна.
В е р а А н д р е е в н а. Зачем?
Т о н я (к Савченко). Скажите, Валентина Остаповна…
С а в ч е н к о. Покажите!
Вера Андреевна достает телеграмму, передает Савченко.
(Протягивает телеграмму Тумановой.) Прочтите. Представляете, как радостно было нашей Вере Андреевне в день своего шестидесятилетия получить поздравление от ее давнишнего клиента.
Т у м а н о в а (прочла телеграмму. Тихо). Представляю.
Тоня облегченно вздохнула.
С а в ч е н к о. Если вы захотите рассказать своим друзьям о нашей Вере Андреевне, мы отпечатаем копию и подарим вам на память.
Т у м а н о в а. Буду вам благодарна.
С а в ч е н к о. Тоня, отстучи.
Т о н я (счастливо). Сейчас! (Бежит к аппарату, печатает.)
Т у м а н о в а (Вере Андреевне). Ваше здоровье! (Делает глоток.)
В е р а А н д р е е в н а. Спасибо. За уважение к незнакомому человеку.
Т у м а н о в а. А ведь мы знакомы.
В е р а А н д р е е в н а. Запамятовала, извините.
Т у м а н о в а. Неудивительно. Много лет прошло. И я вас на улице, пожалуй, не узнала бы. Петрову Софью Лаврентьевну помните?
В е р а А н д р е е в н а. Как же! И сейчас ее средней дочери, Любови Андреевне, телеграммы доставляю. Старшая, Надежда Андреевна, померла. А младшая…
Т у м а н о в а. Что младшая?
В е р а А н д р е е в н а (надела очки). Господи! Верочка!
Т у м а н о в а. Ну вот!.. А я о вас часто вспоминала, когда рассказывала друзьям о тех годах. Тяжелое было время…
В е р а А н д р е е в н а. Тяжелее не придумать.
Т у м а н о в а (к Савченко). Я выступала перед ранеными ополченцами. В госпитале на Выборгской. И свалилась на сцене. От истощения… Очнулась в самолете. Отвезли в Свердловск. Отлежалась в больнице, затем приехала сюда, на родину.
В е р а А н д р е е в н а. Смотреть было страшно. Живые мощи.
Т у м а н о в а. Веру Андреевну ежедневно у калитки ждала: вдруг принесет известие о сыне. Появляется, бывало, Вера Андреевна, издали слежу за ней. С надеждой и страхом. Вижу — улыбается. Значит, слава богу. Может, известия от сына нет, зато и надежда еще не потеряна. Так с надеждой и прожила целый год. А вернулась в Ленинград — через неделю является сын. После тяжелого ранения попал к партизанам…
В е р а А н д р е е в н а. Он женат?
Т у м а н о в а. Конечно.
В е р а А н д р е е в н а. Внуки небось есть?
Т у м а н о в а. И правнуки скоро будут.
В е р а А н д р е е в н а. Ну уж и правнуки!
Т у м а н о в а. Так ведь Славе уже сорок.
В е р а А н д р е е в н а. Прислали бы его карточку.
Т у м а н о в а. Пришлю.
В е р а А н д р е е в н а. При всех орденах чтоб был.
Т у м а н о в а. Только медали. И за доблесть. И партизанская. И за оборону Ленинграда.
В е р а А н д р е е в н а. А Красного Знамени орден?
Т у м а н о в а. Чего нет, того нет. Однако младшему внуку и медалей достаточно. Наденет на себя старый отцовский китель…
Вера Андреевна поднялась, идет к выходу.
Т о н я (выбегает из-за перегородки). Куда вы?
В е р а А н д р е е в н а, не отвечая, выходит.
Куда она?
Т у м а н о в а (вскочив). Боже, какая я эгоистка! Рассказываю о сыне, о внуках… Ее сын — одногодок с моим Славой… Тоже воевал под Ленинградом. Погиб в сорок втором. Где она живет?
С а в ч е н к о. Не нужно. Позже. Пусть выплачется.
Пауза.
Т у м а н о в а. Хорошо помню Веру Андреевну в те годы. Когда я приехала, она уже ходила в черном. Даже в жару. Траур по сыну. Тогда дня не проходило, чтобы кому-нибудь не прибывала похоронная. Девчушки на почте работали молоденькие. Лет по пятнадцати. Знали содержание всех треугольных незапечатанных писем. И ни одна из них не решалась нести похоронную. Вера Андреевна жалела девочек. И когда, бывало, она появлялась на чужих участках, все женщины смотрели — в чей двор она свернет. Вот и прозвали ее…
Т о н я. Черной Верой?
Т у м а н о в а. Да.
Входит В е р а А н д р е е в н а. Все с удивлением смотрят на нее: она сияет.
В е р а А н д р е е в н а. Нашла! Обязан твой сын орден Красного Знамени получить. (Протягивает Тумановой аккуратно сложенный листок.)
Т у м а н о в а (разворачивает, читает). «Командование воинской части… Ваш сын… Вячеслав Ильич… Верный воинскому долгу… Смертью храбрых… Посмертно… орденом Красного Знамени…». (Опустила листок, смотрит на Веру Андреевну.)
Пауза.
В е р а А н д р е е в н а. Не отдала тебе тогда… Больно слаба ты была. И телом и душой. Боялась, не выдержит твое материнское сердце. По себе знала. Разбирала почту. Гляжу: мне письмо. Чужой рукой написано. Домой пошла. Заперлась. Распечатала… Покрепче тебя была, однако рассудка лишилась. Соседи потом рассказали: ходила из угла в угол. Подушку на руках держала. Укачивала.
Т у м а н о в а. А я-то задерживала вас… О Славике рассказывала… Вы слушали… Улыбались… Даже смеялись вместе со мной… Боже мой! Вы, ради меня…
В е р а А н д р е е в н а. И от других скрывала, какие духом были послабее да поболезненнее. Потом отдавала. Находила случай. То один из сыновей вернется — легче. То кого-нибудь из родных вызывала, ежели по письмам знала их адрес. А тебе отдать до самого отъезда не решилась. Думала, сестрам отдам. Уехала ты. Пошла к ним, а они навстречу бегут: жив Вячеслав!
Пауза.
Т у м а н о в а (вытирает глаза). Где вы живете?
В е р а А н д р е е в н а. Там же.
Т у м а н о в а. Одна?
В е р а А н д р е е в н а. Одна и не одна. Он все годы со мной — моя кровинка. Сказала ты: сорок Вячеславу. А моему… (Кивнула на Савченко.) Гляжу я часто на Валентину. Думаю: его женой могла быть. На Тоню гляжу. Такую внучку могла иметь. Это я представляю. А его представить мужчиной не могу. Как было ему восемнадцать, так и осталось.