. Высота двести метров.
Ш е в ч е н к о. Идешь правильно. Земля просматривается?
Г о л о с Ю р и я. Нет. В облаках.
Ш е в ч е н к о. Сейчас дальний привод. Не забудь выпустить щитки.
Г о л о с Ю р и я. Понял. Дальний привод. Щитки выпущены полностью.
Ш е в ч е н к о. Снижайся.
Г о л о с Ю р и я. Выполняю. Высота сто восемьдесят… Под облаками… (Взволнованно.) Полосы не вижу!
Ш е в ч е н к о (настойчиво). Идешь правильно! Смотри… Сейчас увидишь полосу…
Г о л о с Ю р и я. Не вижу!
Ш е в ч е н к о (вглядываясь вперед, возбужденно). Я тебя вижу! Спокойно, не волнуйся! (Отчетливо.) Я… тебя… вижу! Снижайся… Молодец! Правильно идешь… Не убирай газ! (Поспешно.) Не убирай! Смотри — впереди полоса…
Г о л о с Ю р и я. Вижу.
Ш е в ч е н к о. На газку иди, на газку… Убирай газ! Ниже! (Кричит.) Ниже, я тебе говорю! Ниже!
Прожектор гаснет. Поднимается занавес.
Л е н а и В е р а А н д р е е в н а застыли у окна.
Л е н а. Приземлился?
В е р а А н д р е е в н а. Да.
Л е н а. Благополучно?
В е р а А н д р е е в н а. Не знаю.
Л е н а. Бывает, что самолеты разбиваются при посадке?
В е р а А н д р е е в н а. Редко.
Л е н а. Но бывает?! Ведь так можно сойти с ума! Как же вы… Столько лет…
В е р а А н д р е е в н а. Садись, Елена. Нужно что-нибудь делать. Вязать умеешь?
Л е н а. Нет.
В е р а А н д р е е в н а. Жаль. А я все эти подушечки связала своими руками. Не только эти. Всех знакомых одарила.
Л е н а. В такие бессонные ночи?
В е р а А н д р е е в н а. Да.
Л е н а. Значит, вы не привыкли?
В е р а А н д р е е в н а. К этому привыкнуть нельзя. Иногда, правда, и задремлешь, когда шумят двигатели. Если двигатели шумят, значит, все хорошо. Если вдруг тишина, значит, что-то случилось… Во время полетов для нас самое страшное — тишина.
Л е н а. И в окнах этого дома свет горит… Всю ночь?
В е р а А н д р е е в н а. Свет может и не гореть. Но мы несем вместе с мужьями ночные дежурства. На случай, если задремлешь, ставишь будильник на полчаса раньше. Подъезжает Петр Петрович, светится окно. Значит, я жду… Любят летчики, когда их ждут.
Л е н а. Позвоните, пожалуйста… Узнайте…
В е р а А н д р е е в н а (покачав головой). Туда звонить нельзя. Думай о другом.
Л е н а. Это в самом деле была учебная тревога?
В е р а А н д р е е в н а. Да.
Л е н а. Зачем же… в такую погоду…
В е р а А н д р е е в н а. Летчик должен летать в любую погоду. Вдруг появится вражеский самолет. Это может случиться и в тумане.
Л е н а. Всегда думала: счастье — радость. Счастье — когда жить легко и спокойно…
В е р а А н д р е е в н а. Тише! (Идет к дверям.)
Л е н а. Куда вы?
В е р а А н д р е е в н а. Петр Петрович идет.
Л е н а. А я ничего не слышу.
В е р а А н д р е е в н а. Идет!
Л е н а. Один?
В е р а А н д р е е в н а. Да.
Пауза. В наступившей тишине слышно, как кто-то отпирает замок входной двери, как вошедший снимает куртку. Лена не выдерживает, бросается к двери. Вера Андреевна останавливает ее. В дверях Ш е в ч е н к о.
Ш е в ч е н к о. Все дома. (Проходит в спальню.)
Л е н а. Петр Петрович…
В е р а А н д р е е в н а. Не спрашивай его. Сейчас он тебе ничего не скажет. Главное — все дома.
Лена заплакала.
Да ты что, девочка…
Л е н а (сквозь слезы). Ненормальная… Смеяться нужно… А я плачу… Два слова… Только два слова… «Все дома»… Все дома… Счастье… Трудное счастье…
В е р а А н д р е е в н а. Успокойся. Слезы вытри. Сейчас Петр Петрович вызовет свою машину, отвезем тебя домой.
Л е н а. Если разрешите… Я бы осталась… Юру дождусь.
В е р а А н д р е е в н а. В нашей семье заведено: желание гостя — закон.
Входит Ш е в ч е н к о.
Ш е в ч е н к о. Понимаешь, Вера, какая штука… Майор Балашов вел самолеты на посадку. Неуверенно. Чувствую, его нервозность передается летчикам. Пришлось сажать самому. Приземлились мои питомцы! Спрашиваю: «Страшно было?» — «Нет. Мы были спокойны. Знали, кто ведет нас на посадку». И вот тогда я подумал: хватит, старик, злиться на весь белый свет. Отлетал свое, обучил смену…
В е р а А н д р е е в н а. На покой?
Ш е в ч е н к о. Нет! На КП. Наводить летчиков на цель. Ведь они и тогда будут знать, что это я их веду.
В е р а А н д р е е в н а. А душа твоя все равно с ними. Значит, в полете.
Слышно, как хлопнула входная дверь. Входит Ю р и й. Он в куртке. Фуражку положил на стол. Чувствуется — он страшно устал. Не замечает стоящую в углу Лену. Сел. Наливает из графина воду в стакан.
Чай греется.
Ю р и й (покачал головой. Жадно пьет). До цели четыре километра. Иду на сближение. Вдруг он разворачивается, уходит. Включаю форсаж…
Ш е в ч е н к о. Догнал?
Ю р и й. С трудом. Все выжал от машины.
Ш е в ч е н к о. А садился? С какой мыслью?
Ю р и й. Боялся, вдруг прикажут катапультироваться. Разве можно угробить такую машину!
В е р а А н д р е е в н а. Почему не спрашиваешь, где Лена?
Юрий обернулся, встал. Вера Андреевна взяла Шевченко за руку, и они вышли в спальню.
Л е н а. Сними куртку. (Помогает ему снять куртку.) Ты очень устал. Садись. (Уносит куртку и возвращается.)
Ю р и й. Подъезжаю — одна мечта. Вдруг… увижу тебя в окне.
Л е н а. Я буду ставить будильник на полчаса раньше. И когда бы ты ни подъехал к дому, в нашем окне всегда будет гореть свет.
ОСТРОВОК В ОКЕАНЕ
ВЯЧЕСЛАВ РЫБАКОВ.
ГРИГОРИЙ ГОРЕЛОВ.
МАША.
Маленькая деревянная избушка, которую построили пограничники, чтобы пережидать в ней непогоду. В избушке Г о р е л о в и Р ы б а к о в. Горелов лежит на нарах. Возле него охотничье ружье. Рыбаков в форме офицера-пограничника. Стоит у двери. Внутри избушка освещается лунным светом, падающим из открытых дверей и окошечка.
Р ы б а к о в. Я пойду.
Г о р е л о в. Куда?
Р ы б а к о в. Проверю наряд.
Г о р е л о в. Не уходи, пожалуйста.
Р ы б а к о в. Оттуда свяжусь с заставой.
Г о р е л о в. Не хочу оставаться здесь! (Прислушивается.) Кто-то стонет… Слышишь?!
Р ы б а к о в. Да.
Г о р е л о в. Неужто медведь… жив еще?
Р ы б а к о в. Нет. Обрыв — двести метров.
Г о р е л о в. Кто же?
Рыбаков молчит.
Откуда эти звуки?
Р ы б а к о в. С озера.
Г о р е л о в. Как оно называется?
Р ы б а к о в. Бирюзовое.
Г о р е л о в. Поэтично… А долина вокруг озера?
Р ы б а к о в. Долина смерти.
Г о р е л о в. Смерти?! Почему ее так назвали?
Рыбаков молчит.
Почему так назвали, Слава?
Р ы б а к о в. Осенью на острове миллионы птиц.
Г о р е л о в. Да. Таких птичьих базаров я нигде не видел.
Р ы б а к о в. Весной — тоже.
Г о р е л о в. Оккупируют весь остров?
Р ы б а к о в. Не весь. В долину и на озеро не садятся никогда.
Г о р е л о в. Почему? Какая в озере вода?
Р ы б а к о в. Теплая.
Г о р е л о в. Сейчас тоже теплая?
Р ы б а к о в. Да.
Г о р е л о в. Вы купаетесь?
Р ы б а к о в. Нет.
Г о р е л о в. Да… Нет… Ты мне толком можешь рассказать — в чем дело?.. Дай закурить.
Рыбаков подходит к нарам. Достает папиросы. Закуривают.
Садись. Устали ведь. Ну садись же!
Рыбаков присел на скамеечку у нар.
Так почему вы не купаетесь в озере?
Р ы б а к о в. Когда-то на острове побывали геологи…
Г о р е л о в. И что?
Р ы б а к о в. Остановились у озера. Разбили палатку… Среди них была девушка. Решила выкупаться. Поплыла. Вдруг закричала — и ко дну.
Г о р е л о в. Спасти не пытались?
Р ы б а к о в. Парень бросился. Утонул на том же месте.
Г о р е л о в. Вот тебе и Бирюзовое! В чем же дело?
Р ы б а к о в. Легенды всякие.
Г о р е л о в. Какие легенды?
Р ы б а к о в. Одни говорят: в озере обитает какое-то существо. Изредка подымается на поверхность. Стонет… Иногда ревет.
Г о р е л о в. Кто-нибудь видел?
Р ы б а к о в. Солдаты.
Г о р е л о в. А ты?
Р ы б а к о в. Шел однажды проверять наряд. Смотрю: со дна поднялась темная масса.
Г о р е л о в. И заревела?
Р ы б а к о в. Как сивуч.
Г о р е л о в. Может, это и есть…
Р ы б а к о в. Нет. Морские львы в озерах не водятся. И рев — будто десяток сивучей вместе.
Г о р е л о в. Значит, действительно что-то есть?
Р ы б а к о в. Некоторые утверждают — вулканического происхождения. Весь наш остров на вулканах.
Г о р е л о в. Веселое местечко… (Пошевелил ногой. Застонал.) Если ты не свяжешься с заставой, мы пробудем здесь до утра?
Р ы б а к о в. Нет. Если до двадцати двух мы не возвратимся, выйдет тревожная группа.
Г о р е л о в. А если они пойдут другой тропой?
Р ы б а к о в. Через весь остров только одна тропа.
Г о р е л о в. Кто проложил?
Р ы б а к о в. Пограничники.
Г о р е л о в. И медведи… Пошли, пожалуйста, утром солдат, пусть сдерут шкуру. Хочу увезти на память. Как-никак, первый убитый мною медведь. Да еще при таких обстоятельствах… Если говорить честно, Славка, это были самые страшные минуты в моей жизни. (После паузы.) Хотя нет… (Смотрит на Рыбакова.) Нет… Были минуты и пострашнее…
Затемнение. Прожектор освещает авансцену. Появляется взволнованная М а ш а. Раздается голос Горелова: «Маша, где ты?» Вбегает Г о р е л о в.
Г о р е л о в. Маша, это правда?