Сьюзи мерно дышала. Эндрю осторожно встал и подошел к телевизору. Под ним был мини-бар. Он распахнул дверцу, окинул жадным взглядом батарею бутылочек с крепкими напитками — и мужественно закрыл холодильник.
В темной ванной он приник к окну. Метель не позволяла разглядеть горизонт. Ржавый ветряк издавал душераздирающий скрип, крыша сарая громыхала, грустное чучело, похожее на отощавшего танцора, причудливо плясало на ветру. Нью-Йорк остался далеко, и здесь, в этом захолустье, Эндрю встречала Америка его детства. Ему захотелось снова увидеть, хотя бы мельком, отца, наполниться уверенностью от его любящего взгляда.
Он вернулся в комнату. Сьюзи крепко спала на полу.
В «Дикси Ли» все было совсем по-другому, чем накануне. От какофонии голосов впору было оглохнуть, все столики и табуреты у стойки, пустовавшие накануне, были заняты. Анита сновала между столиками, нагрузившись стопками тарелок, и метала их клиентам с ловкостью циркачки.
Подмигнув Эндрю, она указала ему на столик, из-за которого как раз вставали два дальнобойщика.
Сьюзи и Эндрю уселись.
— Как спалось, голубки? Ну и завывало ночью! Видели бы вы дорогу на рассвете: вся в снегу, белая как молоко. Сейчас-то все растаяло, а ведь нападало с целый фут! Гамбургер с утра пораньше? Шучу! На ужин у вас были блинчики, так что…
— Два омлета, только мне без бекона, — сказала Сьюзи.
— У принцессы прорезался голос! Вчера я приняла вас за немую. Два омлета, один без бекона, два кофе! — пропела Анита, торопясь к стойке.
— Надо же, в одной с ней постели спит мужчина… — прошептала Сьюзи.
— А она ничего! В свое время даже была хорошенькой.
— «Бродвей — это шик!» — передразнила она официантку, изображая, будто ожесточенно жует резинку.
— Я вырос в таком же городишке, — сообщил Эндрю. — Здешний люд гораздо душевнее моих нью-йоркских соседей.
— Ну, так поменяйте квартал!
— Можно узнать причину вашего веселого настроения?
— Я плохо спала и не люблю шум на пустой желудок.
— Вчера вечером…
— Это было вчера. Сегодня я не желаю об этом говорить.
Анита принесла им завтрак.
— Каким ветром вас сюда занесло? — поинтересовалась она, расставляя на столе тарелки и чашки.
— Мы заслужили отпуск, — ответил Эндрю. — Решили побывать в горах Адирондак.
— Тогда вам надо в заповедник Тапер-Лейк. Сейчас не лучшее время года, но там великолепно даже зимой.
— Тапер-Лейк так Тапер-Лейк, — согласился Эндрю.
— По пути заверните в Музей естественной истории. Он того стоит!
Сьюзи надоела болтовня, и она потребовала счет, дав понять Аните, что ее присутствие нежелательно. Официантка накорябала что-то на листке, вырвала его из блокнота и сунула Сьюзи.
— Обслуживание входит в счет, — бросила она и удалилась с высокомерным видом.
Через полчаса они добрались до деревни Шрун-Лейк. Эндрю затормозил на главной улице.
— Лучше встаньте у бакалеи, — посоветовала Сьюзи.
— И что будет?
— В такой дыре, как эта, бакалея — центр притяжения. Я знаю что говорю.
Бакалея скорее напоминала базар. По обе стороны двери громоздились ящики с овощами и бочки с соленьями. Посредине высились стеллажи с хозяйственными товарами, в глубине продавались скобяные изделия и всевозможные инструменты. В магазине «Бруди и сыновья» можно было найти все что угодно, но ни единого признака современности. Сьюзи подошла к человеку за кассой и спросила хозяина.
— Он перед вами, — ответил тридцатилетний Дилон Бруди.
— Тот, кого я ищу, старше вас.
— Джек в Афганистане, Джейсон в Ираке. Надеюсь, вы не с дурными вестями?
— Нет, мне нужно старшее поколение. Не бойтесь, я не принесла дурных вестей.
— Отец разбирается со счетами в заднем помещении, сейчас его лучше не беспокоить.
Сьюзи прошла через магазин к подсобке и постучала в дверь. Эндрю последовал за ней.
— Отстань, Дилон, я еще не закончил, — раздался голос из-за двери.
Сьюзи вошла первой. Эллиот Бруди был человеком невысокого роста с выразительным лицом. Он поднял глаза от своего гроссбуха и, прищурившись, устремил взгляд на непрошеную гостью. Потом поправил на носу очки и снова погрузился в вычисления.
— Если вы хотите мне что-то продать, то вы ошиблись адресом. Я занят инвентаризацией. Мой балбес-сынок вечно ошибается с заказом.
Сьюзи достала фотографию и положила ее на гроссбух.
— Вы знаете эту женщину?
Бакалейщик скосил глаза на пожелтевший от времени снимок. Сначала он внимательно смотрел на него, потом перевел взгляд на Сьюзи. Встав, он взял черно-белую фотографию Лилиан Уокер и поднес ее к бледному лицу внучки.
— Ну и сходство! — пробормотал старик. — Сколько времени прошло! Только я не пойму, для ее дочери вы слишком молоды…
— Лилиан была моей бабушкой. Так вы ее знали?
— Закройте дверь и сядьте. Нет, не сюда!
Он повесил на вешалку свою меховую куртку и распахнул дверцу, за которой темнел чулан.
— Здесь я тайком курю, — признался Эллиот, снимая крышку с ведерка и доставая оттуда пачку сигарет. Сначала предложив закурить Эндрю и Сьюзи, он сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой.
— Потом я напою вас кофе, хорошо?
Эндрю чувствовал, что Сьюзи напряжена до предела. Он положил руку ей на плечо и пристально взглянул в глаза, призывая взять себя в руки.
— В деревне у вашей бабки было прозвище Мата Хари.
— Почему?
— То, зачем она сюда повадилась, ни для кого здесь не составляло тайны. Сначала на нее косились, но она умела завоевывать расположение. Такая была милая, такая внимательная! В конце концов местные закрыли глаза на все ее проделки. И приняли ее такой, какая есть.
— На что именно они закрыли глаза? — спросила Сьюзи дрожащим голосом.
— Все это теперь не важно, было, да быльем поросло. Важно другое — то, что она оставила вам. Я знал, что рано или поздно сюда кто-нибудь явится, только я ждал ее дочь.
— Моя бабка оставила что-то для меня здесь, в вашем магазине?
Эллиот Бруди громко расхохотался.
— Ну нет, здесь для этого не хватило бы места!
— Что это такое?
— Пойдемте, — сказал Эллиот, доставая из кармана связку ключей.
Он захромал к пикапу, стоявшему на пустыре.
— Спереди помещаются трое. Полезайте!
Кожа сиденья была старой, как и сам Эллиот. В салоне пахло бензином. Мотор прочихался и заработал. Бруди включил передачу рычагом на рулевой колонке, и пикап тронулся с места.
Проезжая мимо витрины своего магазина, бакалейщик погудел и помахал рукой удивленному сыну. Через три километра он свернул на проселок и подъехал к пристани.
Дойдя до края пристани, он поманил Сьюзи и Эндрю к привязанной лодке. Прежде чем дернуть изо всех сил за пусковой тросик, он поплевал себе на ладони, точно знал, что дергать придется не раз и не два. Ответом на предложенную Эндрю помощь стал негодующий взгляд. Наконец двухтактный мотор завелся.
След от лодки всего несколько секунд держался на неподвижной озерной воде. Они приближались к длинному лесистому островку. Он напоминал баржу, севшую на песчаную мель.
— Куда мы плывем? — не выдержала Сьюзи.
Эллиот Бруди улыбнулся и ответил:
— В прошлое, на встречу с вашей бабушкой.
Лодка обогнула остров и подошла к маленькому причалу. Эллиот заглушил мотор, вылез на берег и намотал канат на причальную тумбу. Было видно, что эти действия ему привычны. Сьюзи и Эндрю последовали за ним.
Они зашагали по извилистой лесной тропе. Впереди на фоне блеклого неба, грозившего дождем и снегом, вырисовывалась дымовая труба из камня — серого, как сухая глинистая почва у них под ногами.
— Сюда! — скомандовал Эллиот Бруди на развилке, указывая на садовый домик. — Если идти не сворачивая, выйдем к маленькому пляжу. Ваша бабушка очень любила гулять там на закате, но сейчас время года неподходящее. Уже почти пришли, — добавил бакалейщик.
За частоколом покрытых инеем сосен Сьюзи и Эндрю ждал спящий дом.
— Вот и он, домик вашей бабушки, — сказал Эллиот Бруди. — Ей принадлежал весь остров. Теперь, думаю, он ваш.
— Не понимаю… — пробормотала Сьюзи.
— Раньше к северу от деревни был аэродром. Дважды в месяц по пятницам на нем садился «Пайпер-Чероки»: на нем прилетала ваша бабушка. Она проводила здесь уик-энд и в понедельник улетала. За домом следил мой отец. Мне было шестнадцать лет, я ему помогал. В доме никто не живет с конца лета 1966 года. Через год после исчезновения вашей бабушки у нас побывал ее муж. Мы видели его впервые, что неудивительно. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы сохранить дом как семейную собственность. Оказалось, это единственное имущество, не конфискованное государством. Он объяснил нам, что дом записан на компанию, поэтому его не отнимут. В общем, все это нас не касалось, история и без того была печальная, и мы старались не задавать лишних вопросов. Каждый месяц мы получали денежный перевод на поддержание дома и на расчистку леса. Когда не стало моего отца, эту обязанность взял на себя я.
— Добровольно? — спросил Эндрю.
— Нет, просто переводы продолжали поступать, и с каждым годом сумма понемногу увеличивалась. Дом в безукоризненном состоянии. Не скажу, что вы не найдете там ни пылинки, но мы с сыновьями делаем все, что можем, хотя сейчас двое из них в армии, и мне приходится туго. Все работает, котел поменяли в прошлом году, крышу чиним по мере надобности, тяга отличная, газа в баллонах полно. Генеральная уборка — и домик засияет как новенький. Вы у себя дома, мэм, такова была воля вашего деда. — С этими словами Эллиот отдал Сьюзи ключ.
Сьюзи засмотрелась на дом, потом, опомнившись, поднялась на крыльцо и вставила ключ в замок.
— Дайте я помогу, — подойдя, предложил Эллиот. — Эта дверь с норовом, к ней надо привыкнуть.
За дверью обнаружилась просторная гостиная с накрытой белыми чехлами мебелью. Эллиот раздвинул шторы, впустив в комнату свет. Над внушительным камином висел женский портрет. Сьюзи узнала в улыбающейся женщине свою бабушку.