себя людьми и даже в плохом искать хорошее. Как ни крути, любая женщина нуждается в страстной, всепоглощающей привязанности, так почему же всего этого лишена я? Почему? Не слишком ли много испытаний для такой хрупкой и одинокой женщины, как я? И еще. Еще я почему-то опять подумала о Вадиме… Именно сейчас моя тоска по Вадиму заглушила мою гордость и обиду на него за все эти годы обмана. Я вспомнила те страшные времена, когда Вадим уезжал к своей жене, а я ходила из угла в угол и задыхалась от собственных рыданий, дергала себя за платье, заламывала руки и спрашивала себя, почему же у меня все не как у людей. Почему? А затем, когда я успокаивалась и ложилась спать в свою одинокую и холодную постель, я чувствовала, как меня обжигает чудовищный гнев. Я начинала ненавидеть Вадима со страшной силой, да и не только Вадима, но и всех мужчин, вместе взятых. Но как только он приходил, я бросалась к нему на шею, радовалась, словно ребенок, и от моей ненависти не оставалось даже следа… Все эти годы я боролась со своим чувством и со своей тоской. По ночам меня часто мучили кошмары, я металась во сне, кричала, а наутро смотрелась в зеркало и обещала самой себе начать новую жизнь и обязательно найти того, для кого я бы смогла стать единственной. Все дни я искала того, с кем бы мое красивое лицо озарялось счастливой и прекрасной улыбкой, дающей необъяснимый свет и тепло. Я искала того, кому была бы нужна моя странная смесь кокетства, задумчивости, лукавства и нежности. Но вместо этого я нашла горе, действующее на женскую душу, как кислота на глаза. А ведь я всегда мечтала о счастье в глазах и о настоящей власти над мужчинами. Я мечтала отомстить всем мужчинам за мое вечное одиночество и проделывать с ними все, что мне захочется… Я хотела познать любовь, любовь всех мужчин, которые мне знакомы. Я хотела, чтобы ни один из мужчин не смел никогда меня разлюбить, даже когда мы с ним расстались бы. Я хотела, чтобы мужчины любили меня вечно. Одному Господу Богу известно то, как же сильно я этого хотела. Я хотела разбивать мужские сердца и своими слезами склеивать их опять. Я хотела делать это только от того, что у меня не было одного-единственного, которого я ждала долгие и долгие годы…
– Маша, ты опять там думки думаешь?! – донесся до меня раздраженный голос Анатолия.
– Что? – Я попыталась вернуться в реальность.
– Я говорю, ты опять мечтаешь?
– Я?
– Ты.
– Нет. Просто я устала.
– Сейчас вернешься и выспишься хорошенько.
– Я вообще устала. Я жить устала! Ты когда-нибудь уставал жить?
– Нет. Ты знаешь, таких людей почти нет.
– Каких людей?
– Тех, которые устают жить, – сказал Толя с недоброй усмешкой.
– А я устала! Я просто устала! Лена, а ты уставала жить? – громко крикнула я девушке.
– Нет, что вы! – радостно прокричала та. – Жизнь прекрасна! Жизнь так прекрасна!
– А по-моему, это вранье, что она прекрасна… по-моему, это люди выдумали!
– Люди?!
– Да, люди.
– А для чего?
– Что для чего?
– Для чего они это выдумали?
– Для того, чтобы облегчить себе жизнь.
– Я с этим не согласна.
– И все же это так. Жизнь утомительна.
– А для меня нет! – как-то возбужденно крикнула девушка. – Мне нравится жить! Вы даже представить себе не можете, как мне нравится жить! Я хочу жить долго и счастливо! Я хочу дожить до ста лет!!! У меня скоро будут деньги, а значит, у меня теперь будет та жизнь, о которой я мечтала! С деньгами совсем другая жизнь! Совсем другая! С деньгами ты можешь построить ее так, как тебе хочется!
– Значит, для полного счастья тебе нужны деньги?
– Деньги делают людей счастливыми! – громко крикнула Лена и мечтательно закатила к небу глаза. – Деньги дают власть, силу, уверенность в завтрашнем дне.
– Возможно, ты и права. Я тоже боюсь нищеты. Больше всего на свете я боюсь нищеты, потому что я в ней родилась и провела слишком много лет. Слишком много, особенно для женщины… А что ты купишь, когда у тебя будут деньги?
– Квартиру, машину.
– Квартиру и машину?! – переспросила я и прикинула, какую сумму пообещал Анатолий Лене. По моим меркам это была довольно приличная сумма. За такие деньги девочка может скидывать в воду сотни трупов и не чувствовать ни малейшего укола совести. Теперь понятно, почему она так старается, а ее глаза прямо светятся. Она дала себе установку, что сейчас не происходит ничего из ряда вон выходящего, что сейчас она просто выполняет свою работу, за которую получит хорошие деньги. Она просто выполняет свою работу… Обыкновенную работу, которая даст ей путевку в жизнь.
– Всю свою жизнь я мечтала иметь собственный угол, – продолжила девушка. – Я ведь детдомовская, сами понимаете. Можно сказать, что я с улицы. Для меня собственная квартира – это несбыточная мечта. Пусть маленькая, но зато своя. Я бы в нее всю душу вложила.
Когда Анатолий и Лена заговорили между собой, я с ужасом посмотрела на волны и, стараясь перекричать мотор, спросила:
– Толя, долго еще ехать?
– Уже приехали!
– По-моему, сейчас начнется шторм.
– Ерунда, здесь шторма не бывает.
– А акулы?
– Для акул у нас есть угощение. Понимаешь, какое?
Когда мы проплыли мимо другого, довольно большого катера, уже начало светать.
– А это кто?
– Это люди на рыбалку приехали, – объяснила мне Лена. – Тут многие экскурсии еще ночью отплывают, чтобы с утра пораньше порыбачить.
– Не боятся?
– Нет, что вы! Некоторые уплывают и на два дня, а есть экскурсии даже на неделю. Там красивые каюты, отличная кухня… Люди с удовольствием рыбачат, загорают, купаются, радуются своему улову и прямо на судне его готовят.
– Наверно, это дорогое удовольствие?
– Кто может себе это позволить, тот и заказывает подобную рыбалку. А сейчас таких много. Даже очень много. Научились зарабатывать деньги.
Когда катер с рыбаками остался где-то вдали, Анатолий выключил мотор и слегка побледнел:
– Ну что, пора действовать.
Я вытерла со лба холодный пот, опустила глаза, вцепилась в бутылку виски и снова начала пить прямо из горла. Мне было даже страшно подумать о том, что мы заплыли неведомо куда, и притом с двумя трупами на борту.
– Я смотрю, от Машки пользы мало, – злобно проговорил Анатолий и потер ладони.
– А что я должна делать?
– Пьянствовать, – съязвил Толя.
– А я этим и занимаюсь.
– Я вижу, потому что ничего другого ты больше делать не умеешь. А мы, между прочим, для тебя стараемся. Твои улики убираем. Хоть бы спасибо сказала.
– Спасибо, – буркнула я и вновь отпила виски.
– На здоровье, – съязвил Анатолий. – Приходите еще. Поможем чем сможем. Лена, давай ты будешь мне помогать, а то с этой пьянчужки толку мало.
– Вы говорите, что делать, и я буду вам помогать, – с энтузиазмом откликнулась девушка.
– Ты говорила, что здесь есть гири. Где они?
– Вот тут. – Девушка показала на небольшой ящик и быстро его распаковала, а затем печально произнесла – Саид на берегу спортом заниматься любил, вот и держал их в этом катере. Бегал, прыгал, гири таскал…
– Значит, говоришь, Саид любил эти гири? – уточнил Анатолий.
– Очень любил, – подтвердила девушка. – В ящике ровно четыре гири. Они большие. Он вроде сам мелкий, а гири таскал здоровенные. Я всегда ему поражалась: надо же, маленький, а такой сильный.
– Это очень хорошо, что Саид гири любил. Даже очень хорошо. Человек в мир иной должен уходить только с любимыми вещами. Вот мы ему гирю и привяжем, чтобы он подольше не всплыл и его как можно быстрее рыбы съели. Может быть, он на морском дне гирю и потягает. Ему полезно. Спорт есть спорт. Народ подсаживается на него как на наркотик и уже не может бросить.
Толя достал веревку и привязал к груди Саида довольно внушительную гирю.
– Он с ней при жизни не расставался, значит, не расстанется и после смерти. Лена, помоги мне его сбросить.
Как только Лена и Анатолий сбросили Саида в воду, я закрыла лицо ладонями, а затем сделала еще один довольно внушительный глоток виски. Лена перекрестила море и даже прочитала какую-то молитву.
– Спи спокойно, Саид. Ты был очень хороший друг и надежный товарищ, – незаметно смахнула она слезы.
– Спать он будет спокойно, не переживай. – Анатолий взял веревку и принялся привязывать гирю к груди Киры. – Спасатель, который большую часть своей жизни проводит на воде, должен быть в ней и похоронен.
Обняв бутылку виски, я испуганно наблюдала за действиями Анатолия и не верила собственным глазам.
– А если нас спросят, где Саид? – задала я вопрос.
– Кто?
– Ну те, кто его будет искать?
– Скажем, что уехал в Каир проведать свою семью и не вернулся. Больше мы его не видели и ничего о нем не слышали, – совершенно спокойно объяснил Анатолий и, привязав гирю на груди Киры, подошел ко мне, взял у меня бутылку виски и сделал несколько внушительных глотков. Затем протянул бутылку Лене и предложил: – Лена, будешь?
– Нет, спасибо, – замотала она головой и вновь грустно посмотрела туда, где ушел ко дну труп Саида.
– Ты что, по Саиду грустишь? – Анатолий вернул мне бутылку виски.
– Хороший был человек.
– Тебе что, арабы нравятся?
– Есть очень даже неплохие арабы. Саид был одним из них.
– А я к арабам как-то не очень.
– Какая разница, араб не араб, лишь бы человек был хороший.
– Они же все мусульмане.
– Какая разница.
– Какая разница, какая разница, – передразнил девушку Анатолий. – У них у всех хер обрезан.
– Ну и что, – не отступала Лена. – У русских ничего не обрезано, а дерьмовых людей столько, что хоть на стенку лезь. Нельзя судить о человеке по одной национальности.
– Уж больно ты за арабов заступаешься.
– Я несколько лет прожила в Египте и как-никак их знаю. Этим все сказано.
– Ладно, люби кого хочешь – хоть арабов, хоть русских, хоть африканцев, только помоги мне второй труп в воду выкинуть. Я не скажу, что Кира любила спорт при жизни, но мне тоже пришлось привязать к ее груди гирю. – В этот момент лицо Анатолия резко изменилось. В нем появилось что-то новое: какая-то беззащитность, испуг, сожаление, а на глазах выступили слезы. Он сел на колени, склонился над Кирой и поцеловал ее в губы. Затем поцеловал ее в лоб, туда, где зияла страшная окровавленная рана.