— А когда… церемония?
— Ну, особых торжеств мы не планируем, — ответила Мюриэл. — Сходим зарегистрируемся, а потом небольшой компанией отметим это дело. Если тебе так будет легче, я готова назначить все на первую половину дня. А Изабель сможет прилететь первым самолетом.
— Да, да, конечно, — сдался Реймонд. — Есть восьмичасовой рейс из Окленда, я с удовольствием отвезу ее в аэропорт. А к ужину она уже вернется.
Изабель хотела было возразить, что охотно проведет с матерью и братом вечер и вернется утром, но решила, что уговорит отца позже.
Если сможет.
Вернувшись в Сан-Диего, Мюриэл не стала терять времени и сразу принялась за организацию свадьбы. Уже через две недели Изабель, в воздушном розовом платье, которое они с мамой купили в Беркли, стояла рядом с Питером и слушала, как ее мать объявляют женой мистера Эдмундо Циммера.
Рядом с женихом стояли двое его детей — тридцатилетняя дочь и ее старший брат. Доротея и Франциско прилетели из Аргентины, чтобы поздравить отца с новым браком, а также выступить в роли официальных свидетелей.
После короткой церемонии все шестеро отпраздновали событие в отдельном кабинете факультетского клуба, где им были предложены напитки и легкая, но изысканная закуска сообразно случаю.
Молодые пребывали в приподнятом настроении. Особенно всех тронул приезд Изабель. После тоста за новобрачных Эдмундо поднял бокал и предложил выпить за «выдающуюся юную леди, проделавшую долгий путь, чтобы разделить с нами этот счастливый миг».
Изабель смутилась, тем более что дети самого Эдмундо проделали куда более долгий путь. Но вскоре подпала под обаяние отчима, с неподдельной любовью глядевшего на ее маму.
На вечер был назначен прием в более широком составе. Планировалось, что на нем будут играть многие музыканты оркестра. Ожидался даже духовой квинтет.
— Как жаль, что ты не можешь остаться, — посетовал Эдмундо. — Я так хотел послушать, как ты играешь на скрипке.
— Не много потеряете. Я в последнее время почти не упражнялась.
— Ну, не скромничай, — галантно возразил отчим. — Мюриэл мне рассказывала, как у тебя скрипка в руках поет. Обещай, что на Рождество опять приедешь и скрипку привезешь.
Изабель была так очарована этим человеком, что твердо решила выбить из Реймонда разрешение навестить маму с семьей на Рождество.
Самолет приземлился в Окленде в начале десятого. Изабель шла навстречу ожидавшему ее с распростертыми руками отцу, и ее вдруг охватила грусть.
Он был для нее всем. Или почти всем.
Но в жизни Реймонда да Коста не было места музыке.
29Адам
Был канун Рождества, без двадцати двенадцать, когда Адам толкнул дверь палаты номер 608 в Массачусетской психиатрической клинике. Дородная медсестра, латиноамериканка по происхождению, ласковым голосом убаюкивала пациентку.
В первый момент Адам растерялся. Он понимал, что Ане сейчас больше всего требуется сон, но жаждал убедиться, что с ней все в порядке.
Адам молчал, но она каким-то образом уловила его появление и слабым голосом окликнула:
— Адам, это ты?
— Тише, Аня, тише. Тебе не надо волноваться.
— Хорошая шутка, — ответила она, с трудом ворочая языком. — Особенно после того, что я наделала. — Она с усилием повернула голову и посмотрела на него. — Не надо было тебе приезжать, — пролепетала она.
— Нет, надо, — возразил Адам. — Ты ведь и сама этого хотела.
Она не ответила. Было не ясно, соглашается она с ним или нет.
Адам смущенно повернулся к сестре:
— Вы можете идти, я один из ее лечащих врачей.
— Вот и чудесно, доктор, — кивнула женщина и деликатно удалилась.
Адам тут же занял кресло возле постели больной.
— Мне так стыдно, — хриплым голосом произнесла та. — Ничего у меня не получается, это у меня талант такой. Даже умереть толком не сумела.
Он в ужасе помотал головой.
— Зачем ты это с собой сделала? Мне казалось, нам с тобой так было хорошо вместе.
— Вот потому и сделала, Адам. Было Рождество, а я совсем одна. Мне так тебя не хватало! И одновременно я поняла, что мы никогда не сможем быть вместе.
— Но почему? — нежно произнес он.
— Потому что ты женат, — медленно ответила Аня. И с выражением добавила: — И у тебя есть ребенок. Да и вообще… лучше бы нам с тобой никогда не встречаться, ты бы был счастливее.
— Нет! — возмутился Адам. — Аня, ты — самое замечательное, что со мной когда-либо случалось. Ты мой самый большой подарок в жизни. Единственное, чего я по-настоящему хочу, это быть с тобой.
— Это неправильно, — твердила она.
— С каких это пор любовь стала подчиняться каким-то правилам? Ради бога, прекрати себя терзать.
— Ты не можешь меня любить, — прошептала она.
— Что ты хочешь этим сказать? — воскликнул Адам.
С грустной улыбкой она ответила:
— Такое со мной впервые. Я никогда не испытывала такого счастья.
Ему захотелось прижать ее к себе и утешить, но она была слишком слаба и еще далека от выздоровления. Да и вообще, это же больница! А он — врач.
— Давай телевизор включим, — предложил он. — Еще застанем трансляцию рождественской мессы из Святого Патрика.
— Если хочешь… — неуверенно согласилась она.
Адам включил телевизор, и они стали смотреть. Он то и дело поглядывал на больную и все больше убеждался, что правильно рассчитал. В каком-то смысле размеренная служба отвлекла ее от горестных раздумий.
Потом он выключил телевизор и попытался уговорить ее заснуть. Аня, как ни странно, отчаянно сопротивлялась. Было видно, что желание говорить с ним сильнее ее физиологической потребности в сне.
Быстро близилось утро. Девятичасовой рейс на Торонто входил в число немногих, которые летали и по праздникам, и Адам понимал, что обязан попасть на него.
— Ну вот что, мой русский друг, — объявил он, потрепав Аню по руке, — мне в самом деле пора ехать. Обещаю, что возьмусь за улаживание наших дел. И буду звонить тебе каждое утро. Только ты должна пообещать, что будешь мне верить.
— Попробую. — Уголки губ шевельнулись едва заметно. Но это уже были первые признаки жизни.
— Вот и умница, — похвалил он и поцеловал ее в лоб.
— Спасибо тебе, Адам, — пошире улыбнулась она. — Спасибо, что приехал.
— Аня, родная моя, — прошептал он, — когда в следующий раз я тебе понадоблюсь, попробуй сначала позвонить. Дешевле обойдется, — пошутил он.
Они улыбнулись друг другу.
— Папа!
Хедер играла перед коттеджем с братьями Розенталь и вдруг увидела отца.
Тот с жаром обнял девочку.
— Как же я соскучился! Испортил тебе весь праздник, да?
— Не совсем, — надулась дочь. — Подарки я все равно получила.
— А где мама? — безразличным тоном поинтересовался Адам.
— Они с Чарли и Джойс учатся кататься на лыжах.
— Ну что ж, — ответил Адам, — тогда пойду переоденусь и встречу их у подножия горы. То-то удивятся!
Хедер покричала ему вслед:
— Ты не очень спеши, пап!
Адам обернулся.
— А что такое?
— Маме-то ты точно праздник испортил.
И словно ему еще было мало плохих новостей, вместо точки влепила ему снежок прямо между лопатками.
Господи, подумалось Адаму, что же я натворил!
Тони ехала с горы прямо на Адама, как будто нарочно прицеливалась, и только в самый последний момент притормозила, взметнув вихрь снега в каких-то трех метрах от мужа.
В первый момент оба не знали, что сказать.
Наконец заговорил Адам:
— Я вернулся.
— Я это заметила, — сухо бросила Тони.
— А ты заметила, что я недолго отсутствовал?
— Я заметила, что тебя не было, — туманно ответила она, оставляя за ним право делать выводы.
— Ну что ж, кризис миновал, — смущенно сообщил он.
Тони удивленно посмотрела на мужа:
— Неужели?
— Тони, ради бога, я всего лишь проявил гуманность. Так мне, во всяком случае, казалось.
— И проявлял ее всю ночь? Я звонила домой каждые полчаса. Ты же не станешь уверять, что остановился в «Хилтоне»? Следовательно, ты всю ночь держал ее за руку, так?
— Перестань! — от раздражения Адам даже повысил голос. — Ты с ума сошла, если опускаешься до таких намеков!
Тони остановилась и посмотрела мужу в глаза. Слова вылетали из ее губ вместе с клубами пара.
— Адам, изменить — значит не обязательно переспать с другой женщиной.
У Адама быстрее забилось сердце.
Уперев в его грудь лыжную палку, Тони объявила:
— Будем считать, что у тебя испытательный срок.
В оставшиеся дни отпуска они старательно делали вид, что ничего не произошло — ради Хедер и Розенталей. Но напряжение было достаточно сильным и ни от кого не укрылось.
Как Адам ни старался, он ни на один миг не мог выбросить Аню из головы.
Утром в день отъезда он встал спозаранку, сбегал в главный вестибюль и расплатился по счету. Он боялся, что это сделает Тони — тогда она увидела бы, сколько он наговорил по телефону с Бостоном. Причем все время с одним и тем же номером.
К полудню вся компания загрузилась в микроавтобус Чарли. Рядом с пышущими здоровьем и радостным возбуждением друзьями Адам и Тони особенно остро понимали, что уже никогда не смогут жить как прежде.
30Сэнди
Для трутней (как они себя называли) из лаборатории Грегори Моргенштерна едва ли не главным светским событием года было барбекю по случаю Дня независимости. Это мероприятие было патриотическим вдвойне, поскольку профессор с семьей жили в городе, прославленном легендарным Эмерсоном, том самом, где бесстрашные американские фермеры произвели «выстрел, услышанный всей планетой».
Праздник всегда начинался инсценировкой знаменитого Лексингтонского сражения, причем молодое поколение местных жителей предпочитало изображать поверженных британцев — из-за их ярко-красных мундиров. После этого все перебирались в профессорское поместье и ради особого дня позволяли себе забыть про ненавистный холестерин и от души подкреплялись стейками с жирком, зажаренными на канцерогенных углях.