Сэнди с жаром поведал ей об обитателях Силиконовой долины и в особенности — о «гаражных» гениях.
Кимико понимающе кивала.
— Судя по всему, это тоже часть вашей работы, и немаловажная. Напрасно вы о нас хлопочете, у вас вон дел сколько.
— Тогда, может, съездите со мной, за компанию? — И быстро добавил: — С мальчиками, разумеется.
Кимико раздумывала недолго.
— Я должна поставить одно условие, иначе буду чувствовать себя связанной.
— Говорите.
— Мне придется дать им пропустить японскую школу, и тогда можно будет поехать в субботу. Иначе это нечестно по отношению к вам.
Не один день, а два? О таком подарке Сэнди не мог и мечтать.
Они выехали на рассвете и не спеша двинулись по прибрежному шоссе. Заехали в Монтерей и выпили по чашке кофе в кафе на пирсе. Потом Сэнди купил для ребят по кульку еды, чтобы кормить чаек.
Компания поселилась в роскошном номере люкс с тремя спальнями в отеле «Фор Сизонс Клифф» в Сан-Франциско, после чего дружно отправилась исследовать Силиконовую долину.
Теперь Кимико открылась новая сторона профессора Рейвена. Если со взрослыми, и даже с ней, он был робок и застенчив, то с молодыми учеными преображался в доброжелательного и щедрого крестного отца. Юные дарования его боготворили, а с ней и близнецами разговаривали на равных, как с коллегами, особенно после того, как понимали, что она тоже прекрасно смыслит в предмете разговора.
Вечером они оставили ребят ужинать в номере, а сами отправились во Французский зал отеля, украшенный хрустальными канделябрами. Кимико напомнила детям о задании из японской школы, которое было непременным условием пропуска занятий.
Она почти не ела, лишь из вежливости ковыряла вилкой в тарелке, и Сэнди мигом уловил причину.
— Кимико, — с серьезным видом объявил он, — как мы можем поддерживать дружеские отношения, если друг друга обманываем? Тебя что-то гложет, да?
Она нервно кивнула.
— И правильно, — продолжал он, — у меня точно такое же состояние. Не надо было оставлять детей одних.
Она снова кивнула.
Они быстро расплатились и вернулись в номер. Теперь уже все с аппетитом поели, после чего Сэнди расщедрился и заказал мороженое с вафлями на всю компанию.
Наконец мальчики легли спать, и Кимико с Сэнди остались одни. Одни на всем белом свете.
Сэнди знал, чего он хочет, но боялся неверным движением разрушить то драгоценное состояние, в каком они оба находились. Но раз она решилась на эту поездку, стало быть, понимает, что этот момент неизбежно настанет.
Он только не знал, как она это воспримет. Но тут Кимико пришла ему на помощь. Без лишних слов она прошла в ванную и через несколько минут появилась замотанная в полотенце. Выглядела она невероятно соблазнительно.
Она присела рядом с ним на диван.
— У тебя фигура, как у молоденькой девочки, — прошептал он.
Кимико улыбнулась и взяла его за руку.
— Тебе видней, Сэнди. — И добавила: — Мне очень неловко.
— Мне тоже, — признался он. — Но этим мои чувства не исчерпываются.
Кимико приложила палец к губам.
— Не надо, — остановила она. — Все правильно, Сэнди. Мы оба знаем, что собираемся сделать. — Поколебавшись, она закончила: — И мы оба этого хотим.
Так начался самый важный проект по программе омоложения, за который когда-либо принимался Сэнди Рейвен.
Его собственного омоложения.
Прошло два месяца. Сэнди нашел золотую жилу. В буквальном и переносном смысле. Он открыл группу генов, ускоряющих старение клеток кожи, и после серии испытаний нашел способ остановить этот процесс. Постоянно делать это, пожалуй, было нельзя, но пока все шло к тому, что процедуру можно повторять бессчетное число раз.
Желая избежать лишнего шума, Сэнди опубликовал статью с полученными результатами в одном малоизвестном журнале, но шустрые ребята из телеграфных агентств моментально перевели его научные выкладки на повседневный язык, и в мгновение ока имя Сэнди Рейвена стало известно каждой семье.
Именно тогда с ним впервые связалась редакция «Таймс» и вскоре напечатала большой очерк с фотографией на обложке.
Пресса разрекламировала Сэнди как человека, осуществившего мечту поколений — особенно в Голливуде: он открыл путь к вечной молодости.
Внезапно в его размеренную и удобную жизнь со всех сторон начали вторгаться чужаки. Звонки, факсимильные и почтовые сообщения — несколько энтузиастов даже нагрянули к нему в лабораторию. Того и гляди, доберутся до поместья.
Шумиха до такой степени докучала Сэнди, что они с отцом бежали на озеро Тахо, где сняли домик на фамилию Смит.
Первые несколько дней стали сплошной идиллией, они подолгу гуляли и дышали прозрачным горным воздухом.
В уютном, уединенном шале на озере Тахо отец и сын Рейвены со стороны наблюдали разгул страстей по поводу того, кто будет стричь купоны с научного открытия Сэнди. Это был настоящий карнавал алчности.
Когда «Корвакс» предложил предоплату в счет будущих отчислений в размере пятидесяти миллионов долларов и побил «Клэренс» и Ив Сен-Лорана, Сэнди не испытал радости — его охватила ярость.
— Пап, ты только подумай. Выбить из них миллион баксов на обустройство онкологической лаборатории совершенно немыслимо. Зато они не моргнув глазом вываливают пятьдесят миллионов за право делать старух чуточку моложе.
— Послушай, сынок, не надо пренебрежительно говорить о деньгах, — философски заметил Сидни. — Это единственная в мире субстанция, которой никогда не бывает много. Помнишь «Кошку на раскаленной крыше»? «Молодым без денег еще быть можно, но старым — никогда».
В этой глуши отец и сын много говорили по душам, засиживаясь порой до глубокой ночи.
— Вот что, сынок, ты хоть и великий ученый, но еще достаточно молодой, чтобы выслушать совет от отца.
— Конечно. И что же это за совет?
— Ну, во-первых, начнем с жизни, которую ты ведешь.
— А что тебе не нравится в моей жизни?
— Сам посмотри, — пожурил Сидни. — У тебя своя лаборатория, свои лаборанты, своя система охраны со всевозможными электронными штуками. Впервые вижу человека, который так озабочен проблемой усовершенствования жизни всего человечества и совершенно равнодушен к усовершенствованию самого себя. Послушай старика, никакие деньги мира не стоят нежных объятий и поцелуя любящей женщины. Я понятно изъясняюсь?
— Понятно, — улыбнулся сын.
— Сынок, уж кто, как не я, познал разочарование в слабом поле. Любовь — такая штука… Поопаснее русской рулетки. Потому что там в барабане не одна пуля, а пять. И все же всегда есть шанс вытащить счастливый билет.
Сэнди робко взглянул на отца и спросил:
— Ты все знаешь, да?
Сидни улыбнулся.
— Китаяночка. Угадал?
— С полушарием ты не ошибся. Только она из Японии. — Сэнди улыбнулся. — А как ты…
— Шерлок Холмс из меня никудышный, надо признать. Я просто обратил внимание, что у тебя на тумбочке появилась фотография женщины азиатского типа с двумя детьми. Она и в жизни такая симпатичная?
— Еще симпатичнее. — Лицо Сэнди выдавало его чувства. — Знаешь, мне с ней так хорошо. Со всеми троими.
— Да, стар я. Японского уже не осилить. А дети говорят по-английски?
— Лучше нас с тобой.
— Это хорошо, — обрадовался Сидни. — Мне это все больше начинает нравиться. Особенно мне нравится, с каким видом ты говоришь об этой…
— Кимико.
— Кимико Рейвен. — Старик словно пробовал на вкус. — Звучит необычно.
— Она и сама необычная, — заверил Сэнди.
Сидни Рейвен посмотрел на сына и увидел в его глазах проблески новой жизни.
— Она мне уже определенно нравится, — с энтузиазмом произнес он. — Она на тебя благотворно влияет.
Как только в Калифорнии было официально объявлено об открытии профессора Рейвена, в Кембридже, штат Массачусетс, репортерская орда осадила лабораторию Массачусетского технологического института. Им была нужна первокурсница Оливия Рейвен, которая как раз трудилась над лабораторной работой по физике.
Несколько дней ей удавалось прятаться, но теперь ее настигли. Со всех сторон девушку обступили люди с фотокамерами, жаждущие заснять в разных ракурсах дочь великого ученого за работой.
Рассерженная Оливия прокричала:
— Может, оставите меня в покое, стервятники?
На шум вышла ее научная руководительница — назойливость прессы ей и самой была не внове. Перед ее авторитетом репортеры не устояли, и дверь за ними тут же была заперта.
После этого преподавательница увела растерянную девушку к себе в кабинет, заварила ей чаю и принялась успокаивать.
— Оливия, то, что ты сейчас видела, можно назвать обратной стороной большой науки. Когда дело касается так называемых чудес науки, пресса как с цепи срывается.
— Думаю, вам это лучше других известно, доктор да Коста, — сказала Оливия.
Изабель кивнула.
— Если бы некоторые мои студенты с таким же рвением сидели в лаборатории, с каким эти шуты щелкают своими камерами, мы бы уже давно нашли средство от СПИДа. И пожалуйста, Оливия, называй меня просто Изабель. Мы с тобой почти ровесницы. А теперь, мне кажется, опасность миновала, и ты вполне можешь идти домой и закончить там свою работу.
Только оказавшись на улице, кто-то из самых дотошных журналистов вдруг сообразил:
— Черт! До меня только сейчас дошло: ведь та девица в белом халате — «юный Эйнштейн», помните? Кто-нибудь хоть щелкнул их вдвоем?
В ком-то веки победа осталась не на стороне прессы. Несмотря на огромное количество лазутчиков, журналистам так и не удалось найти Сэнди Рейвена. Искали везде, в Париже, Риме, даже в Токио. Но никому не пришло в голову рассматривать толпы туристов в буддистских храмах, синтоистских святилищах, традиционных японских жилищах и садах Киото, этого культурного центра древней страны.
А Сэнди находился как раз там. По частному приглашению одного из двадцати японских университетов.
Для журналистов это была большая потеря. Снимок для журнала «Пипл» мог получиться отменный: знаменитый американский ученый, очаровательная восточная женщина и мальчики-двойняшки.