Плюхаюсь за стойку.
— Темного. Эль или портер.
— У нас просто темное.
— Вот и давай его!
Подавляю желание утопить в густом черном пиве рюмку водки. Пью в несколько залпов.
Зашибись. Горькое.
Раздираю крючки на воротнике.
На меня косятся, но не так чтобы очень: подумаешь, мужик в мундире через мост пришел, горе заливает. Случается. Пока буянить не начал — норм.
Я тоже в упор рассматриваю местных баб.
Вон та снага — ничо. Симпатичная. Жаль, снага, они того… Как коты. Только по любви.
А вон та — человек. Местная. Спорим, она будет не против пойти с мужиком в мундире и ждет, когда я ее окликну? Хотя, впрочем, левый рукав кителя я уже извозюкал на липкой стойке.
Представляю, как теперь я буду мешать спать кхазаду, как койка будет скрипеть… а потом выставлю барышню за дверь.
…Нет.
Не надо, Макар.
Выравниваем давление. Хватит.
Расплачиваюсь, выхожу на улицу. Тут грязно, фонари не горят. Стоят какие-то темные силуэты, блестят огоньки папирос. По виду — типичное злачное место, где тебя ограбят… Но куда там. Местные снага не суицидники задевать парня в форме.
А жаль, черт побери. Жаль.
Дышу холодным весенним воздухом, бреду в гостиницу — спать. Придется решать вопрос самому — точнее, на пару с Соль. Ну и решать вопрос с ней самой. В идеале — одновременно.
Глава 10Соль. Напарников не выбирают
Если честно, разведывать здесь особо нечего: промысловики остановили машины на обочине, выгнали рабов из кузова и заставляют разгружать оборудование. Три десятка рабов в браслетах, четырнадцать охранников, три пулемета… ну это не проблема, пока наши подойдут, как раз успею выдавить в затворы немного особого клея. Коста много таких приколов знает… Надо отойти вон в те кусты, чтобы тихо доложить по рации, как тут что. Видеть-то меня промысловики не видят сквозь тень, а вот услышать могут вполне — четверо из них снага… От запаха мне тот же Коста раздобыл снадобье.
Один из охранников — здоровенный детина — вдруг останавливается прямо передо мной, расстегивает штаны и начинает справлять нужду. Фу, мерзко! Запрыгиваю на ящик, чтобы не зацепило брызгами…
И тут человек взрывается.
Нет, серьёзно — бум! — и его просто разрывает на куски. Кувырком ухожу назад, прячусь между железных ящиков, и мир немеет. Тишина — глухая, давящая. Уши словно набиты стекловатой. Хреново! Снага без слуха — хуже, чем слепой человек. В носу — гарь, едкий дым и сладковатый запах крови — он густеет с каждой секундой. Меня выворачивает на вздрагивающую землю.
Осторожно выглядываю. Перед глазами — рябь, сквозь неё пробивается дым и… ошмётки, что-то тёмное и мокрое. Мимо пробегает ещё один охранник, дико машет руками, рот раскрыт в крике — для меня немом.
Бум! — и его тоже разносит в клочья.
Мгновенно ныряю обратно в укрытие. Что за жесть творится⁈ Тело бьет крупная дрожь, желудок сжимается в пустых спазмах. Я сейчас абсолютно бесполезна — глухая, трясущаяся, с головой, раскалывающейся на части. Как же отвратительно быть такой развалиной, да еще в бою!
Когда снова решаюсь высунуться — картина уже другая. В лагере наши. Промысловики стоят на коленях, руки за головой — и это, чёрт побери, половина от тех, кого я только что видела. Остальные… размазаны по периметру.
Снова выворачивает, хотя только что казалось, что уже нечем.
Сквозь дым ко мне спешит Мотя — привычное выражение безмятежности на его лице успокаивает. Сбрасываю тень, пока кровь носом не хлынула.
Мотя беззвучно шевелит губами, потом проводит ладонью по моим глазам — догадываюсь, что просит закрыть их. Слушаюсь — медик какой-никакой — и на пару минут подвисаю в почти полной депривации. Запахи понемногу слабеют, благо день ветреный. Наконец ко мне возвращается слух. Хватаю Мотю за плечи:
— Что за Морготова жесть тут сейчас была?
— Это все новый маг, — невозмутимо улыбается Мотя. — Он удаленно сдетонировал гранаты прямо на поясах у охранников. Что-то там нахимичил с давлением… Промысловики сдались раньше, чем поняли, что, собственно, происходит.
— Шик-блеск! А предупредить нельзя было⁈ Меня тут чуть не размазало вместе с ними!
Мотя пожимает плечами. Действительно, вопрос не по адресу. Перепрыгивая остатки разумных и обломки техники, бегу к нашим. Слух восстановился полностью, потому Косту узнаю издали — голос, как всегда, блеклый, невыразительный.
Коста беседует с командирами, но я врываюсь как вихрь и перебиваю его:
— Что за дела, ять? Вы меня чуть не гробанули сейчас, уважаемые врот соратники!
— Успокойся, — сухо говорит Коста. — Момент для удара подходящий был, цели стояли далеко от рабов. А тебе я приказал залечь в укрытие.
— Не было ничего, молчал наушник!
— Проверка связи, — бесстрастно говорит Коста, потом снимает гарнитуру. — Да, действительно, вышла из строя.
— Ну это же ничего! Ты, главное, не расстраивайся! — жестикулирую так бурно, что случайно сбиваю с кого-то из стоящих рядом бойцов панаму. — Невелика важность — мутантка, когда у тебя теперь есть целый маг второй ступени! Который убийством разумных не брезгует! А я — да пошла я нафиг, ять!
— Соль, знаешь в какой момент великие революционеры превращаются в банальных бандитов или тиранов? — неожиданно спрашивает Коста. — Когда позволяют себе поверить, будто это все о них. Сегодня не ты оказалась гвоздем программы. С этим надо уметь справляться. Перестань орать и выспись как следует, завтра снова в бой.
Спать, ну да, конечно… я что, почти год не спала, что ли? На левой руке след зубов — моих собственных. Прикусывала ночью, чтобы не смущать лагерь своими стонами — не по-товарищески было бы.
Пытаюсь уложить события во все еще гудящей голове. Мда, похоже, сегодня была самая короткая боевая операция за всю недолгую историю нашего ополчения — она закончилась, толком не начавшись. И никто из наших не пострадал, кроме меня, обычно неуязвимой из-за своей невидимости. А тут как раз невидимость меня едва не погубила — Макар просто не знал, где я, когда активировал гранаты. Дружественный, ска, огонь. Впрочем, я отделалась легкой контузией. Переживу.
Холодает. Хочется скорее в лагерь, к костру — место рядом с Дайсоном теперь всегда свободно для меня. Но сперва еще одно дело. Освобожденных рабов как раз грузят в машины. Они в шоке и под воздействием той дряни, которой их опаивали, чтобы подавить волю к сопротивлению. Но авось на простой вопрос ответить смогут.
В поясе — список имен от Чипа. Я обещала поискать среди освобожденных его родных и честно делаю это, хотя ясно, что шансы стремятся к нулю…
По пути почти физически натыкаюсь на тяжелый, давящий взгляд. Разворачиваюсь прыжком — но Макар не отводит глаза, продолжает смотреть прямо на меня. Вдруг становится отчаянно неловко, что я рассекаю тут в боевой одежде — хотя казалось бы, все давно уже привыкли, разве что шутка про бронелифчик с каждой сотней повторов становится только смешнее.
После того разговора на маяке я долго колебалась — сообщать ли Косте, что в силы самообороны просится такой внезапный, как понос, доброволец. Ну ни черта не верю, будто этому мутному кренделю есть дело и до рабов-снага, и до экологии, и вообще до нашей борьбы за все хорошее против всего плохого. Но потом все же доложила о нем в уверенности, что Коста от такой немотивированной помощи откажется — а он взял и согласился. Никто, никто не может себе позволить разбрасываться магами второй ступени… А мне люто от этого Макара неуютно, когда он так смотрит… словно кто-то только что прошел по моей могиле.
И ведь способы выводить мутных типов на чистую воду мне прекрасно известны, и ребята есть… специально обученные. Да, теперь я и такими методами не брезгую. Впрочем, до членовредительства обычно не доходит — ожидание удара пугает сильнее, чем сам удар. Вот только… маг второй ступени, хоть сто раз ссыльный преступник— серьезный государственный ресурс. Генрих не стал бы связываться, и я не буду.
Расправляю плечи, достаю из пояса список и иду к разумным, которые полчаса назад были рабами.
Индейское национальное жилище мне, а не душевно посидеть у костра — к маскировке Коста относится серьезно, так что ужинаем холодными консервами. Палатки, транспорт — все окутано ветками и камуфляжной сеткой. Под запретом любая активность — тренировки, тусовки, праздное шатание по лагерю.
Коста объявляет ранний отбой, но поставленную командиром задачу выспаться я с треском проваливаю. В первые часы, конечно, потому, что палатку мы делим с Дайсоном. Но за полночь он все же засыпает, а у меня сна ни в одном глазу. Может, просто не могу перестать слушать его дыхание, вдыхать запах его тела… Пора, наверное, признаться — для начала себе — что эта история получается не только и не столько про задорный секс. Но, может, дело в другом — лагерь всего в какой-то паре километров от границы аномалии. Так близко к Хтони я не была с осени. Далековато для звуков и запахов — и все равно где-то на грани восприятия тянет, причем не так, как раньше. Не могу объяснить, но что-то отличается… Хтонь дышит иначе, неровно как-то. Как там говорил этот стремный Макар? «Отраженные выбросы»… Ладно, авось не придется узнавать, что это за хрень — у меня и в мире разумных проблем выше крыши. Из хтонических принцесс Безликий меня, надо полагать, выписал; ну да не очень-то и хотелось!
Ближе к утру все же удается сомкнуть глаза — и тут же меня будит грохот разрывов… нескольких. Выскакиваю из палатки и хватаю ртом воздух, полный горящей пыли. Все как днем — дым, гарь, кровь… Только теперь это НАШ лагерь!
Дайсон, спокойный и собранный, подает мне пояс и гарнитуру — забыла в палатке с перепугу. Напоминает:
— Ботинки!
Сам он каким-то чудом уже в бронике и обвешан оружием. Слушает переговоры, отрывисто отвечает. Быстро собираюсь. Что-то свистит в воздухе. Миг — и мы уже на земле, Дайсон закрывает меня своим телом. Разрыв… где-то рядом, но не над нами.