А что «Макар»? Тут минимум трое-четверо требуются, такая мощь рядом с эпицентром.
Макар будет помогать детям, потому что так правильно. В первую очередь им.
Нас тащит.
Не выходит противостоять давлению, но пытаюсь хотя бы ослабить его, скорректировать скорость, вектор, кучность… полета.
Потому что это именно он.
Мы как перекати-поле, которые сбились в кучу, цепляются друг за друга краями — но которых упорно тащит по полю по воле ветра; не кувыркает, и на том спасибо.
Вижу, как Чип вцепился в тяжелого Кубика, а еще один снага-подросток — в того похожего на урука громилу-следопыта. За пояс, за штанину, за разгрузку! — кто как успел ухватиться. Я где-то в центре этого конгломерата — ядро молекулы.
Мелькает мысль, что если сейчас кто-то из врагов выстрелит в нашу сцепку очередью… выйдет кровавая баня.
Только никто не выстрелит, не прицелится: всех, кто тут, за гребнем отвала — аномалия, заодно нарушая законы физики, тащит к себе в нутро. Вот мимо пролетает боец противника — глаза вытаращены, вопит.
— Держаться! — одновременно кричат Еж и Дайсон.
А Крот, который рядом со мной — и, кажется, это он впился железной хваткой в левую ногу — орет:
— Макар Ильич! Там фундаменты старые! Под водичкой! Ме… ме… местами!
Во рту солоно: это кровь из моего носа. Значит, фундаменты.
Щупаю: почти по всей площади котлована — теперь! — зыбкое нечто, вязкий бурлящий хаос, где кипят Младшие. Но — сталкер прав — в этом булькающем котле есть несколько островков.
…И я направляю нас к ближайшему.
Короткое мгновение полета — удар! Хруст, мат из полутора десятков глоток. Детей я постарался подстраховать, прочие — как-нибудь. Вот мне кто-то двинул ботинком по голове — ничего, не жалуюсь.
Два десятка тел валятся на твердую землю — и в этот момент ураган начинает стихать. Давление — выравнивается.
Два десятка тел — и среди них одна девушка с сигнатурой, которую я запомнил.
— Ты здесь? — хрипит Дайсон Соль, когда она рушится ему на голову.
Та ошарашена точно так же, но успевает сделать кульбит, чтобы не врезать своему кавалеру коленом в лоб:
— Конечно, здесь, я всю жизнь мечтала, чтобы меня унес ураган! Тотошка, где тут дорога из Желтого кирпича?
…Значит, я не ошибся, в последний момент притянув девушку к нашей «молекуле». Вот только… Макар, зачем?
Потому что думать было некогда.
Впрочем, некогда и сейчас.
— Залечь! — орет Дайсон, едва успев оценить обстановку. — Отряд Ежа! Следите за… тварями! Не пускать их на остров! У кого огнестрел остался, на шесть часов!
И правда.
Ты можешь быть окружен слизнями, порожденными аномалией, можешь летать на магической тяге по болоту — а потом всё равно получишь пулю от другого разумного. Даже если это будет его последняя пуля.
Дыхание Хтони перевернуло шахматную доску.
Раньше мы контролировали высоту — и противники были мишенями. Мы могли надеяться хоть на что-то. Теперь, на маленьком твердом островке посреди гладкого болота, мишени — мы. Сейчас враги поймут, что аномальный тайфун прошел — и их стрелки займут гребень. Тогда нам конец.
Но это не повод ничего не делать.
Пригибаясь, начинаю с пацанами вместе исследовать островок.
Ну да, два… нет, три фундамента. Три плитных фундамента больших деревенских домов, стоявших вплотную друг к дружке. Кто-то здесь жил! А потом то ли померли, то ли съехали — и здесь начали добывать торф. Дома снесли, по периметру фундаментов торф вынули. А потом пришла аномалия.
И сейчас мы как полярники на льдине. Что за краем — бог весть, законы физики тут танцуют краковяк. Впрочем, прямо сейчас диспозиция выглядит внятно: большую часть воды, грязи и слизней всосало куда-то к центру, вокруг нашей «льдины» вязкая мешанина, но, кажется, дно под ней относительно твердое, как я и говорил Кубику в самом начале. Не знаю, где, как и в какой момент оно превращается в те структуры, что издают эти кошмарные звуки и всасывают то, до чего дотянутся. Но сейчас из центра котлована начинает опять подниматься вода — и с ней ползут слизни.
Но медленно. Несоизмеримо медленно со скоростью поглощения. Хотя вон несколько тварей уже здесь: копошатся слева и справа и, кажется, намерены штурмовать наш фундамент.
Выстрел! С гребня. Пуля вжикает прямо у меня над макушкой. Наши парни начинают отвечать одиночными. Вскрикивает лежащий Чип: его задело… дьявольщина!!
Ничего сделать не могу, ничего!.. Нет, кое-что могу. Я чую, тут есть погреб. Затоплен, конечно. И там прячется одна из этих паскуд. Но нам погреб нужнее: там можно укрыть детей.
Грохают выстрелы: чаще, чаще, чаще.
Стонет Чип. Соль уже подползла к нему — первую помощь оказывает.
Затыкаю себе нос платком: не отвлекаться на текущую кровь. Дышу ртом. Сосредотачиваюсь на подполе. Уф-ф…
Убрать воду — легко. Отжимаю, выдавливаю ее. В центре копошится слизняк — что, не нравится?
Я тебе не Крот.
Трепетать не стану.
Ну-ка, иди сюда, гадина!
…Младший, которого я давлю, начинает выползать из норы. Прямо посреди нашей позиции. Обманчиво дряблые маслянистые щупальца — все в каких-то черных соплях — тянутся из погреба. Дети, взрослые — все орут. К счастью, никто не вскакивает под пули — откатываются, отползают.
Рявкаю:
— Оставить панику! Сейчас решу вопрос.
С платком в носу, кажется, выходит не очень. Но вопрос я решаю.
В сознание пытается вторгнуться смутный шепот: «ты пустой ты всегда им был ты хочешь наполниться я наполню тебя изначальной памятью землей тенями водой…» Да щас, падаль! Наполнит он меня! Порождение аномалии класса Y7, тоже мне бином Ньютона! По сравнению с белозерскими тварями — первоклашка.
Гоню прочь несвоевременные воспоминания о катастрофе — тварь может их прочитать и воспользоваться, усилиться. Шагаю вперед, сношу несколько жадно прянувших щупальцев арматуриной. Другие — присасываются, и шепот сразу становится громче. Только всерьез присосаться я им не даю: задача-то пустяковая, точечный сброс давления.
Младший — точно свиная туша, только мягче — колышется и покрыт целиком глазами.
Человеческие глаза, звериные, черт знает чьи — большие и маленькие, точно бисер на платье у невесты.
(Что за отвратительное сравнение? Пошел вон из моей головы, мешок со слизью!)
…Глаза шевелятся, моргают, смотрят на меня. Как-то даже жалобно. Слизень всё так же безуспешно пытается ко мне присосаться — хотя самые длинные из отростков уже поползли и к другим разумным.
Загоняю арматурину в тело твари — вот так. Еще глубже! Не нравится? Ну чего задергался, родной?
Слизень удачно меня прикрывает от стрельбы с берега — кажется, уже принял в себя несколько пуль. Подскочившая Соль пытается его шинковать армейским ножом, точно обезумевшая швейная машинка. Зря, но за попытку зачет. Остальные просто валяются на грязном бетоне и охреневают.
Разворачиваюсь и на железном пруте, как на шкворне — только бы не сломался! — переваливаю с натугой слизня прочь отсюда, за границу фундамента. Шлепнулся, скользит вниз… Пошел, Младший! Маловат еще против доцента Немцова выходить.
Сам тоже шлепаюсь на живот, чтобы не поймать пулю; Соль — следом.
— Погреб свободен! Еж, давай пацанов туда…
Еж, лежа, глядит на меня вытаращившись. Кажется, я сейчас уподобился Самсону, победившему льва, ну или там Гераклу.
— Оглох, Еж? В погреб! Кубик?
— Там грязно! — ноет кто-то из пацанов. — Слизь повсюду!
Ага, а пули над головой — полезны для здоровья. Как йогурт.
— Так! — рычу я.
Для пущей убедительности даже приходится привстать на локте:
— Меня слушаем! Без брезгливости! Без суеверий! Просто! Делаем! Что требуется сделать!!! Как я сейчас! И как Соль! Поняли⁈
— Понял, — говорит Еж.
И вскочив, спрыгивает с фундамента вниз — прямо в ил, туда, где ползают Младшие.
— Е-о-о-о-ож!!! — кричит Соль.
Но даже она не успевает остановить пацана. Детдомовские раскрыли рты, Чип целой рукой схватил Кубика, который почти собрался сигануть за другом.
А вот Дайсону с его бойцами все равно: некогда отвлекаться! Стремятся хоть как-то затормозить нападающих, которые уже целыми группами лезут за гребень и занимают позиции здесь, в периметре.
Только Крот, плюнув на ведение огня, смотрит на Ежа вниз. Кажется, уши у деда теперь навечно торчком. И брови домиком. И рот — как буква О.
— Матушка Хтонь! — бормочет.
Еж удачно соскальзывает на дно, воды ему — по колено. Встает. Вокруг — Младшие, извиваются в грязи, тянутся.
Еж вскидывает над головой какой-то амулет, дергает рукав, обнажает тату.
— Мы помним корни, — кричит он звенящим голосом, — у нас есть корни! У нас есть корни, слышите: вот мои! Мы не пустые внутри!! Память предков живет внутри нас! Память этой земли! В узорах на моей коже!
Размахивая своим амулетом, он начинает… петь. Старинная снажья песня: что-то про черепа врагов, боевые походы, костры… Кажется, что-то сибирское, забайкальское… Хотя, впрочем, я не этнограф.
…И Младшие замирают.
— Пацаны, ко мне! — кричит Чип. — Оберег — в тот кулак, на котором татуха! Поем песню, которой нас Коляныч научил. Нас не тронут.
…И подростки один за другим скатываются на дно котлована, не слушая возражений Соль.
— Никто больше! — яростно восклицает Еж, когда энергичная директор детдома намеревается вымахнуть вслед за воспитанниками. — Собой надоело быть, дура? Ждите. Мы с ними договоримся. Дайсон, пять минут! Продержи́тесь.
— П…ц!!! — орет Дайсон, шмаляя короткими очередями в сторону берега. — Это п…ц, пацаны! Я брошу эту работу, нах! Дом куплю! Женюсь, ска! Завяжу со всем навсегда! Если выживу! Вы там только договоритесь!!!
А что «договоритесь»? О чем? Еж направит слизней на наших противников? Так нас тут изрешетят, пока твари доползут. А вот если…
— Крот! — рычу я. — Там глубже еще фундаменты есть?
Кажется, я их нащупывал.
— Насосная станция там была, — отвечает дед. — В самом центре.